Нерушимые обеты (СИ)

Гаврила дышит рвано, он взведен до предела. Обернувшись, режет взглядом. Полина знает – он тоже в себе тушит. И тушит он то же. Боль. Горе. Злость. Отчаянье. Только она – чтобы жечь мосты. Он – чтобы в миллионный раз простить ей глупость.
– Ладно… Ты хочешь с Гордеевым?
Его предложение хлещет по щекам яростно. Вот сейчас Полина достигает пика боли. Потому что её Гаврила правда для неё на всё готов. Даже после всего…
Лучше другу, чем насильнику.
Она же сама об этом просила. А он для неё даже вот так унизится.
– Я хочу, чтобы ты исчез. Что неясно?
В Полиной квартире повисает тишина. Слышно только два дыхания. Совсем не в унисон. В последний раз одним воздухом.
В последний раз так близко.
А она даже коснуться его кожи не может. В любви признаться. Черт. Больно.
Чтобы снова не расплакаться, Полина опускает взгляд и фокусирует его на хаотичном узоре прохладных каменных плит. Здесь всё сделано за счет её отца. Камень – специальный и очень дорогостоящий заказ из Италии. Её золотая клетка всегда с ней. Неважно, в отчем доме, номинально своей квартире или неведомом уголке земного шара. Его "отцовская любовь" достанет везде.
Ещё немного и Гаврила уйдет. Иначе не может быть – он уйдет и будет жить.
– Снова «не считается»? – его вопрос сочится ядом. Полина осознает – это победа. Но самая горькая в жизни. Самая ненужная.
Она поднимает сухие глаза, смотрит на него стеклянно и безразлично. Шепчет:
– Снова не считается.
А потом жмурится и вздрагивает вместе с тем, как её дверь захлопывается со слишком громким звуком.
Он ушел. Внутри пусто. Её трясет.
Не хочется слышать, как машина бешено стартует. Не хочется думать, как он будет переживать. Важно одно: он переживет.
А она…
К горлу в очередной раз за день подкатывает тошнота. Её не просто мутит, её раз за разом выворачивает наизнанку. Это не беременность, а абсолютное отторжение к себе.
Полина несется в ванную и падает перед унитазом. Её рвет без рвоты. Из глаз брызжут слезы. Звуки рыданий прерываются попытками опорожнить и без того пустой желудок. Рука прижимается к животу, будто это может успокоить или помочь. Но правда в том, что не поможет ничего.
Она родила бы. Родила бы…
Здорового ребенка убила.
А её убил родной отец.
  
Глава 19
 
В мире вообще нет идеальных людей. Ни одного. Кто с гнильцой, кто с ебанцой. На это как бы грех сетовать, но как же так случилось, что Гаврила полюбил самую… Сложную.
Жаль, что по щелчку не разлюбить. Иногда реально жаль. В тот вечер в её квартире – очень хотелось. Прям безумно. В нем снова смешались любовь и ненависть, и казалось, что ни от одного из чувств не избавиться.
Вот что могло случиться за несколько часов, чтобы так уперто и по-глупому поставить на нем жирный жестокий крест?
Гаврила не знал тогда. И сейчас тоже до конца не разобрался. Его любимо-ненавистная Поля снова включила режим «не считается». Послала нахер – он пошел.
Понятно, что не сама. Понятно, что это снова папашка. Понятно, что давно пора было его грохнуть и забыть, но блять…
Он не может себе сейчас этого позволить. Потому что есть Костя. И потому что для его Полины… Это… Вроде как отец.
Он ему ребенка не простил и не простит. И Полюшку свою он тоже не простит. Но когда она – Полюшка – в его руках, сдерживать злость и продолжать давать ей дозревать проще. А когда понимаешь, что старый хрен снова тебя обыграл… Когда думаешь, в чем суть этой игры…
Это же её жизнь. И его жизнь.
Которая сейчас наполнена злостью и ощущением, будто загнали в тупик. Все вместе друг друга.
Пусть глупо, но теперь Гаврила не только на себя и на Полину злился. На отца ее и мать-идиотку. На Костю тоже. Потому что отыграть назад уже никак.
Костя женат. И Полина замужем.
Вот так. Не за ним. По собственному, мать её, желанию. Только нахуя так долго мозг сношала? Нахуя про любовь опять говорила?
Почему, блять, не поверила?
 
А главное, нахуя он об этом обо всё раз за разом думает. Нахуя ответы ищет? Нахуя она ему нужна?
Но нужна, зараза. Вопреки всему нужна.
И сейчас ему во сто крат хуже, потому что точно знает – плохо ей.
Он гордостью излишней никогда не страдал. С кем дело имеет – знает. У него душа болит, тело ноет, мозг взрывается. Он хочет своей Поле счастья.
Он хочет ей счастья, которое может подарить. Ему не сложно. В нем так много скопилось для неё. Он и волочиться не против. Добиваться. Украсть. Да что угодно, только она шарахается, как от чумного, он пытался подойти…
– Сука… – мужские пальцы сильнее сжимают руль. Гаврила мотает головой, чтобы быстро снова сосредоточиться на дороге.
Его машина сбавляет скорость, в салоне слышны щелчки поворота. Внедорожник заезжает в поселок, в котором находится дом Кости Гордеева.
Губы кривит жестокая улыбка. В том доме, кроме всего прочего, находится комната Полины Павловской, которой не суждено было стать Гордеевой.
Теперь она… Походу Доронина.
Пиздец какой-то. Кем-угодно готова стать, только не Кругловой.
Может ну его и нахер развенчаться?
Гаврила знает, что увидит в ее глазах, если предложить. Ей адски больно будет. Она его не отпустила, пусть и отшвырнула.
Она, наверное, заслужила. Но он, блин, не может.
Автомобиль неспешно котится по идеальным местным дорогам мимо высоких заборов с развешанными на столбиках камерами наблюдения.
В своей привычной манере Гаврила спасается от безнадеги работой.
Геморра у них с Гордеевым в последнее время значительно больше. Времени на пиздострадания нет почти. Но он как-то умудряется…
После нескольких дней с Полиной ему больше ничего не хочется, кроме продолжения. Бог с ним жесток. Наверное, справедливо. Создал однолюбом. Дал любовь встретить. Всё, как любой человек мечтает. Только с оговорочкой…
Заехав на территорию Гордеева, Гаврила выходит из машины, захлопывает дверь и даже улыбается, протягивая руку вышедшему навстречу человеку.
Этот дом нафарширован обслугой и охраной так, что комарам приходится получать лицензию на пролет. Безопасность и комфорт, которые царят здесь – одна из многочисленных заслуг Гаврилы. Он правда может исполнить любой каприз.
Но Полины капризы… Они просто логике не поддаются. И работают на уничтожение.
Он снова думает не о том, Гаврила хмурится, ему приходится прислушиваться к негромким словам, которыми ему отчитываются о том, что происходит в доме.
Здесь все вот такие – тихие и незаметные. Прошмыгивают, прячутся, затаившись ждут, когда уедет хозяин. Молятся, чтобы не разозлился.
Костя не любит людей. Люди Костю боятся.
Особенно сильно боится его внезапная жена.
Гаврила поднимает взгляд и улавливает движение шторы.
Госпожа Гордеева заметает следы наблюдения, вызывая новую печальную улыбку. Её Гавриле жалко. Этой малышке сейчас тоже ой как несладко.
Но кому в этом мире легко? Наверное, только Полиному отцу. У того всегда и все, блять, на мази.
Выслушав отчет и поднявшись сначала в дом, а потом и на второй этаж к двери Гордеевской спальни, Гаврила вызывает таинственную Агату на разговор. У него есть парочка поручений от её мужа-Победителя, да и познакомиться поближе тоже интересно.
Спустившись, подходит к окну и снова зависает.
Плохо ему. Тревожно. Мозг постоянно стремится думать о том, что не дает успокоиться душе. Что делать с Полей. Что, блин, делать с Полей? Убеждать? Красть? Ждать? Что?
От мысли, что она сейчас с другим… От мысли, что с другим… Спит, блять… Крыша едет.
Страшно, что силой может брать. Жутко, что по доброй воле. Ему гадко-гадко-гадко. И плохо-плохо-плохо…
Он пропускает царапающие звуки собачьих когтей по полу.
Вздрагивает, поворачивает голову и опускает её, почувствовав влажный тычок в руку.