Нерушимые обеты (СИ)

– Поль, отвечай, – он требует, Полина мотает головой, сжимая губы.
Она не будет отвечать. Ни врать, ни правду говорить.
Он хочет всё разрушить.
А она – потянуться к шее и сжать несуществующий крестик.
Она же поэтому и брака с Костей не боится, что это ничего не поменяет. Она навсегда замужем за любимым.
Даже когда он ей развенчаться предложит, душой она останется верной ему.
Гаврила вжимает ладони в её щеки, заставляет запрокинуть голову и смотреть в лицо. Сам блуждает взглядом по ее щекам, лбу, глазам, губам…
– Не трогай. Я за Костю замуж выхожу. Он тебя не простит.
Полина взывает к совести Гаврилы, но по его лицу видно — без разницы, что скажет вроде как друг.
Полина чувствует себя бессильной, её кроет паника. Сдаться хочется. Очень.
– Я передумал тебя отдавать, – от его слов обрывается сердце, но Поля упрямо мотает головой. Ему верить нельзя. Снова будет больно, как восемь лет назад. Он не виноват. Они просто прокляты.
Он же сам ей рассказывал – это давняя история. А она – слишком слабая, чтобы победить то проклятье. Оберег не сработал.
– Я тебе не принадлежу, у нас договор с Костей, – Полина шепчет, по ее коже бегут мурашки. Гаврила совсем близко. Пальцы всё так же держат щеки.
Её бывший. Единственный любимый мужчина. Предатель, к которому она обратилась за помощью. Отец нерожденного ребенка. Её огромная беда. Её бездонная любовь.
– Правда «не считается»? – он допытывается, даже не подозревая, как больно делает. Полина кривится, еще сильнее сжимая губы. Ответить сейчас страшнее, чем сказать «да» в храме.
– Не мучай, – шепчет, практически умоляя, но он отметает и мольбу тоже.
– Отвечай Полин. Отвечай, – физически почти не воздействует, но по нервам бьет так, что хочется кричать.
Он близко-близко и глубоко дышит. Полина видит каждую его ресничку и каждую же пору. Она его обожает до сих пор и на всю жизнь.
С ума сходит, как хочет любить. Смотрит на его губы, упрямо сжимая свои.
Он ловит этот взгляд. Тянется к ней. Так близко и такой горячий, что Полине и самой жарко.
Он дышит, задевая её губы.
– Нерушимые обеты. Помнишь? – Полина пытается отвернуться, Гаврила не дает. – Я ж не слепой, Полина.
– У меня с Костей договор… – У неё внутри – бесконечные кульбиты. Трясет от страха переступить черту и от желания. Она борется из последних сил за то, что нахрен никому не нужно. Ни ей, ни Косте, ни Гавриле.
Только её виноватому во всем отцу.
– Я – твой договор. Условия меняются. Рот открой.
Проигнорировав каждое из предыдущих требований, на этом Полина сдается.
Издав отчаянный звук, размыкает губы, скользя пальцами по его плечам.
Гаврила ступает ближе, раскрывает её колени.
Ныряет в рот языком, давит на спину, прогибая навстречу.
Она не нашла в себе сил сказать словами, но уже без разницы. Полину затапливает копившимся долгих восемь лет теплом.
* * *
Полина невероятно отзывчива. Льнет к нему. С жадностью и постанываниями дает углублять поцелуй. Такая же, как там – на столе в одном из помещений, которые они осматривали.
Услышав её слова после, Гаврила почувствовал себя совсем херово. Понять не мог, как можно так притворяться? Теперь же ясно – не притворяется она. Сейчас не притворяется.
Притворяется, играя в равнодушие.
А в его настоящей Полюшке по-прежнему горит такой пожар… Не оторваться. Не потушить.
Её руки добрались до плеч и шеи. Немного царапают и мнут. А он скользит по ее бокам. Тонкая. Там, где он помнит – мягкая.
Он хочет её без одежды и всю полностью зацеловать. Но сейчас не выдержит тратить время на раздевания, разглядывания.
Целует так, как будет трахать – мешая дышать и не заботясь о нежности.
Практически рычит, скатывая вверх юбку. С треском рвет белье. Полина пугается, когда он резко отрывается и смотрит вниз.
Несколько секунд они просто громко дышат, потом встречаются глазами.
В её – не чистый страх. Скорее переизбыток чувств.
Он только чуть навстречу подается – она уже снова послушно открывает рот и принимает язык.
 
Снова стонет, когда Гаврила избавляет от разорванного белья.
Скользит пальцами по её нижним влажным губам, сжимает через блузку грудь.
Её лифчик – просто кружево. Поэтому острый сосок прощупывается тут же. Гаврила ведет по нему большим пальцем и давит. Полина стонет, подаваясь к нему ещё и бедрами.
Она может контролировать свои чувства, когда они далеко. Но когда в его руках – пошло тает. Потом жалеет. А он упивается. Сейчас всё еще острее, чем было в юности. Сейчас между ними ещё и адская боль.
Гаврила ныряет в Полину двумя пальцами сразу, она, не сдержавшись, запрокидывает голову и распахивает глаза.
Подставляет поцелуям шею. Гаврила едет по ней – губами и языком. Прикусывает, потом втягивает кожу.
Полина отзывается дрожью, а он продолжает двигаться пальцами – в неё и назад. Снова в неё.
– Разденься, пожалуйста… Кожу хочу…
Она шепчет тихо, ловя его взгляд. Они снова смотрят друг другу в глаза, пока его пальцы гладят её внизу.
Гаврила может отказаться. Он действительно все может. Но она смотрит так…
– Ты тоже…
В ответ на его требование сама берется расстегивать свою же блузку. У нее пуговиц не больше, но тормозит Полина раньше, так и не закончив. Следит, как завороженная, за его движениями.
Как он все теми же пальцами расстегивают рубашку. Тянет из-под пояса, дальше – манжеты.
Майка летит следом за белоснежной хрустящей рубашкой на пол, а Полина, запоров задание, прощает этот промах себе же.
Зато едет по его торсу подушечками своих пальцев.
Она так смотрит на его тело и так дышит, что Гавриле легче глаза закрыть, чем следит за этим.
Он сглатывает, сдерживая стон. А потом и не сдерживает. Женские губы вжимаются в его ребра там, где сердце. Оно бьется навылет.
Полина его убьет рано или поздно. Наверное, для этого богом создана.
Её пальцы оглаживают его руки, скользят по плечам, стискивают их…
У Гаврилы в голове ужасное – желание спросить, со сколькими она была, но он сдерживается. Хочет верить – так искренне только с ним.
И жадно так.
Он снова горбится и просит взглядом открыть для него рот.
Полина делает это, съезжая пальцами на шею.
Дрожит от нетерпения, маленькая. Хочет его безумно. И он её…
Она обо всем забыла сейчас – о Гордееве, своем обещании, их прошлом. А он всё это помнит. И на всё это ему похуй.
– Я чистый, – первой реакцией на его слова – вспышка удивления. Потом Полина жмурится:
– Я тебе верю, – шепчет одними губами. Открыв глаза – топит в искренности.
Она вообще верит. Не только в то, что чистый.
Следит с жадностью, как он достает из кармана брюк презерватив. Расстегивает ремень, молнию, спускает боксеры, раскатывает…
Снова рот своим занимает, сжимает пальцами её раскрытые бедра, толкается членом в неё.
Охуенно тугую. Охуенно горячую.
Неповторимую.
Сходу резко и, возможно, болезненно.
Может стоило бы сдерживаться, но Гавриле важно взять её так – безоговорочно. По-своему.
Она всё так же постанывает и даже укусить его пытается пару раз. Он допускает, что для Поли его напор сейчас – это слишком, но остановиться не может. Спросить тоже.
Совершает рваные глубокие толчки, проникая в нее настолько, насколько она позволяет.
Отпускает бедро, снова берется за подбородок, держит, внимательно изучая лицо. Он – внутри. Все бедра влажные.
– Так лучше? – Полина не делает вид, что не понимает. Кивает быстро и много раз. Конечно, лучше так.
А потом снова вскрикивает, когда он сжимает груди и толкается.
Когда её оргазм уже близко – Поля снова прячется. Но на сей раз Гаврила уже не требует от неё чего-то другого. Ему хочется, чтобы хорошо было ей. Ему – будет.
Полина вжимается лицом в его шею. Дышит влажно. Стонет на каждом его движении в ней. Её жадность читается в том, как царапает кожу на плече и подается бедрами навстречу его проникновениям.