Мой Север (СИ)

Лучники, заняв позицию за копейщиками, тут же начали навесом вести обстрел наступающего врага, а метров за пятьдесят до подхода противника к нашему строю подключились фустибалы. Оставляя за собой легкий шлейф дыма, глиняные снаряды с горючей смесью, описав крутую дугу, рухнули на толпу поморской пехоты. Крики боли и ужаса покоробили даже меня, уже порядком очерствевшего душой на Этерре.
Резкая команда, и от копейщиков в сторону врага густо полетели плюмбаты. Арбалетчики, разделившись на два отряда, побежали на фланги. Как и было оговорено, они забрались на ближайшие к строю повозки и открыли стрельбу поверх голов наших наемников, отряды которых подпирали копейный строй с обоих флангов. Непрерывная стрельба из всех имеющихся видов оружия нанесла жестокие потери наступающей пехоте, но остановить ее не смогла.
Коротко рявкнул рог, и мои копейщики отошли за «ежи», слаженным движением сомкнули щиты и ощетинились копьями. Теперь перед нашей пехотой стоял еще и ряд легких деревянных заграждений, что должно помочь сдержать первый натиск поморов. Чувствуя близость схватки, Князь заволновался под седлом, заперебирал ногами, почти выполнив пиаффе*. Я с трудом его успокоил.
* — зрелищная рысь на одном месте с высоко поднятыми ногами. Ноги поднимаются диагонально и опускаются пружинящей рысью, при этом лошадь не сходит с места.
Подгоняемая сзади собственной кавалерией, стремясь побыстрее миновать простреливаемое пространство, вражеская пехота быстро добежала до наших позиций. Но это не Голливуд, где вооруженные воины могут со всех ног пробежать километр и, не запыхавшись, вступить в бой.
Поэтому до наших копейщиков толпа мятежников добежала хоть и быстро, но с «севшей дыхалкой». А «севшая дыхалка» — это общая слабость. Ни человек не может беспрерывно носиться как угорелый, ни конь не может долго идти галопом, ни с автомата нельзя стрелять без перерыва. Все это — киношные штампы, а в жизни все сложнее.
До нашей пехоты поморы дошли уже морально надломленными и разбились о строй, как волна о волнорез. Смять наш строй не вышло. Первая шеренга копейщиков все силы бросила на сдерживание. Вторая, с верхнего хвата, быстрыми смертоносными ударами разила мятежников, выводя из строя все больше противников.
И если первый навал, когда набегающие сзади поморские ополченцы толкали на наши копья впереди стоящих товарищей, заставил наших копейщиков и наемников напрячь все силы, чтобы удержать строй. То под непрерывным обстрелом этот навал стал стремительно сходить на нет.
Болты и стрелы, не встречая преград на плохо защищенных поморских ополченцах, смертоносной косой выкашивали мятежников. А зажигательные снаряды, разбивающиеся под ногами нападавших, или прямо на них, наносили не только жестокий урон, но и вселяли ужас в сердца поморов.
Видеть горящих заживо товарищей, каждую секунду ждать, что сам окажешься на его месте, и продолжать выполнять поставленную задачу, мало кто сможет. И точно не сможет вчерашний крестьянин, которого насильно выгнали в поле, умирать непонятно за что.
В это время кавалерия мятежников, под предводительством самого Корнилия Рогозы, обогнула сражающуюся пехоту по левому флангу и, под обстрелом стоящих на повозках арбалетчиков, устремилась к нам в тыл. Что они хотели? Ударить во фланг или тыл? Не знаю, но они обломались.
И фланги, и тыл у нас закрыты связанными между собой повозками и «ежами», а наша кавалерия стоит в готовности к контратаке. Они могли, конечно, разобрать заграждения и атаковать. Ну, как вариант. Но такого решения Рогоза не принял, и они, обойдя по периметру наше построение, снова ушли в тыл своей пехоте. Наши сделанные на скорую руку укрепления оказались для них неожиданностью.
А у пехоты, похоже, иссяк запал. Ошеломленные жестокими потерями, ополченцы отхлынули от нашего строя, и я тут же дал команду на движение вперед. Тут надо постараться уловить тот момент, когда необходимо бросить очередную гирьку на чашу весов. И я посчитал, что это — он и есть. Копейщики и наемники быстро миновали «ежи» и снова мгновенно собрали строй.
 
Сигнал рога и мои копейщики начали слаженно продавливать поморов. «Ху… ху… ху…», — медленно, делая шаг вперед с одновременным ударом копьем и строго держа строй, бойцы начали теснить мятежников.
Под слаженным давлением пехоты и непрерывным обстрелом, поморы продержались недолго и побежали. Я еле успел схватить за рукав Кисила, когда увидел, что он собирается дать команду нашей кавалерии на преследование и уничтожение бегущего противника.
— Что?! — оглянулся на меня разъяренный Кисил, вырывая руку из моего захвата.
— Отпусти их! — крикнул я и быстро продолжил, увидев как темнеют от бешенства глаза будущего барона. — Это твои люди, которые будут работать на тебя, растить хлеб и платить налоги! Чем больше их убьешь, тем больше себе навредишь!
— Господин, еще ничего не закончилось, — вмешался Деян. — У врага цела вся кавалерия.
Кисил Аристи с трудом взял себя в руки, но согласно кивнул мне головой и дал команду выводить кавалерию из лагеря, копейщикам остановить наступление.
— Ронгар! — крикнул Кисил командиру наемников. — Твои, вместе со стрелками и пластунами, остаются в лагере. Ты — старший! Колояр, Гор, Ронгар, за безопасность моей супруги и сохранность лагеря отвечаете головой!
— Вон они! — Деян указал на выстраивающуюся напротив нас вражескую кавалерию.
Те пропустили убегающих ополченцев, даже не попытавшись их остановить. Вражеские кавалеристы не испугались и попробовали толи прикрыть свою убегающую пехоту, толи просто попытались переломить ход боя. Может им, по большому счету, и плевать на свою пехоту, я не знаю. Она у местных — вспомогательный род войск и с кавалерией не выдерживает никакого сравнения.
А кавалерия у противника пока цела и в полном порядке. И их всадников по-прежнему больше, чем у нас. Если верить полученным сведениям, то сто шестьдесят против ста тридцати пяти. Но ничего, у нас тоже свой козырь есть. Уже давно Беон тер Аристи присмотрел у меня и моих кавалеристов приспособление из кожаных ремешков — ток. Благодаря ему, можно не только без усилий транспортировать копье, но и наносить копейный удар всем весом всадника вместе с лошадью.
И он даже ослаблялся, методом подбора крепости ремней так, чтобы и мощный удар был нанесен, и вовремя ремень лопнул, дабы избежать нанесения травмы себе или своей же лошади. Теперь в Аристи вся кавалерия оснащалась такой ременной конструкцией.
Кисил выстроил конницу клином, как заранее обговаривали. Впереди мои кирасиры, как «наконечник копья». У них еще и седла специальные — высокие, с небольшой спинкой. Таких из седла выбить — еще умудриться надо. А ваш покорный слуга — на острие этого самого «копья».
За ними — дружинники, среди которых занял позицию Кисил, а уже следом — мои уланы. Они, по задумке, должны вступать в бой, когда строй противника уже разорван или при преследовании убегающего врага.
— Прямо, шагом! Марш! — скомандовал Кисил Аристи.
— Пошли, дружище, — наклонившись, шепнул я Князю и легко тронул его пятками.
Конь всхрапнул, мотнул головой и двинулся вперед. Наша объединенная дружина медленно, сохраняя строй, тронулась в сторону поморской конницы. Те незамедлительно выступили нам навстречу.
— Рысью! Ма-а-арш! — снова скомандовал Кисил.
Отряд ускорился, а гул от топота копыт заглушил остальные звуки. Мы начали стремительно сближаться с мятежниками.
— Куц галопом*! Ма-а-арш! — заорал Кисил.
* — всадники соразмеряют темп аллюра своей лошади с лошадью направляющего, не позволяя своей лошади выноситься вперед или отставать.
Опустив копье, я пустил Князя в галоп. Даже не оборачиваясь, я знал, что весь наш отряд, как один, повторил мои действия. Выбрав противника для стычки, из массы несущейся навстречу кавалерийской лавы, я прикрылся щитом-тарчем и сосредоточился на предстоящем столкновении.
Зажав копье под мышкой и безобразно раззявив в крике рот, со мной стремительно сближался выбранный мной как цель поморец. Мне бы сейчас выбрать уязвимую точку, но, к сожалению, в седле я до сих пор сражался гораздо хуже, чем на своих двоих.