Молодость на продажу (СИ)
- Она уже и «твоя»? – не удержался я от скепсиса.
- Да ладно тебе, как я понял, мы можем этими красотками хоть каждые пять минут меняться. А, возвращаясь к вышесказанному… Так вот Грейя предлагала мне уже и в бассейн пойти, и перекусить чего-нибудь. Потому как сразу предвидела, что вы тут надолго зависните.
- Надолго – это сколько? – во мне нарастало подспудное недовольство. Причём, что было этому причиной, я не понимал. Вроде бы всё складывалось для нас весьма и весьма нормально. Да и три местные аборигенки весьма действенно приводили в чувство усыплённого мною йети. Он уже сидел, опёршись спиной о стену, и выслушивал торопливое мычание Займы. И хоть на меня он посматривал далеко не дружественно, всё-таки не он являлся причиной моего раздражения.
- Примерно полтора часа, с того момента, как мы к вам первый раз заглянули, - продолжил доклад мой товарищ. – Ты орал как Тарзан и буйствовал как монах после сорокалетнего воздержания. Но я не стал уходить далеко, разве что согласился глянуть на наших деток…
«Значит всё-таки гипноз! – пришёл я к окончательным выводам. – Столько времени неистовствовать, а запомнить только минут пять, состоящих из кратких моментов?.. с одной стороны – вроде бы и ничего страшного, скорей даже приятно, а вот с другой…»
- …Но к деткам она меня провести отказалась, - пожаловался Найдёнов. – Как я понял, пообещала привести нас туда вместе. И только после того, как мы усвоим местный язык.
Похоже, йети досталось от меня слишком много. Он покинул помещение пошатываясь и поддерживаемый под локоть ручками Кали. После развилки они свернули направо, а нас обе иные красотки потянули влево. Как я понял по жестам, они нас вели в лабораторию с прозрачными саркофагами. Правда, всё-таки предложили вначале зайти в местный аналог столовой и перекусить чем бог послал. Ну и когда здоровые, молодые мужчины отказывались плотно перекусить? Так что мы согласились, но я про себя решил, что пока не увижу опекаемых наших карапузов, ни о каких лабораториях не может быть и речи. Хоть они и бывшие бандиты, но душа почему-то за малышей болела.
Изначально столовая показалась вполне приличной. И пахло там приятно. Два стола больших, с прочными лавками – явно для йети. Один стол – нормальный, для восьми персон и шесть стульев, вполне удобных для дам с божественными фигурками. Из чего делались выводы: красавиц здесь всего шесть? Или они ходят на приём пищи по какому-то особому графику?
Подносы, строго по количеству едоков, появились из раздаточного окна на транспортной ленте. Подносы оказались огромными. Три тарелки на них – плоскими. Да плюс кружка какой-то жидкости, напоминающей кисель. Ни хлеба, ни салата. В одной тарелке подобие пюре, вроде как из кабачков. Во второй – каша жёлтого цвета. Если я правильно понял – ячневая крупа с тыквой. Ну и в третьей – банальная манная каша на воде. Всё это – недосоленное, без грамма сахара, каких-либо приправ или варенья.
Уж на что мы «нагуляли» аппетит, и то не смогли осилить даже половину из предоставленных щедрот. Тогда как Займа и Грейя Нефертити умяли свои порции с резвостью оголодавших новобранцев. И лишь допив безвкусный кисель, рассмотрели наши кислые физиономии и почти нетронутое угощение. Смутились, как ни странно. А когда мы жестами показали нечто в виде:
- Что, ничего лучше у вас тут не готовят? – они горестно вздохнули и пустились в объяснения:
- Здесь всё – создано для комфорта и удобства именно йети. Им подходит именно такая вот пища, и никакой другой здесь готовить нельзя. Разве что в некоторых семьях готовят нечто иное.
- Не понял! – возмутился Найдёнов, опередив меня с очевидным вопросом. – Так это что, и дети вот такую гадость каждый день жрут? – всё это он сопровождал вполне понятными жестами.
Ответная пантомима – также не нуждалась в переводе. Руки вниз и два, три, четыре пальца по очереди – маленькие дети. И едят они эту вегетарианскую пищу вполне отлично. Рука повыше и пять пальцев, затем руки скорбно на голову – пятилетки в шоке от такой еды, проклинают её. Жест, обозначающий время, мол, ждут, не дождутся, пока их отправят домой. Иначе говоря, сбросят с моста. Ибо иначе понимать сценку низвержения дитяти в пропасть, не получилось бы при всём желании.
- Теперь я понимаю радостный визг той девочки, - пробормотал я, скорей для товарища, - которую на мох глазах бросили вниз. Она орала от счастья, что больше не придётся давиться этими мерзкими кашами.
- Скорей всего, - согласился он. – Но тогда получается, что и эти девушки здесь на правах невольниц? Или наёмных, мало оплачиваемых работниц?.. Они ведь тоже страдают от подобной пищи. Удивительно, как они с такой кормёжкой умудряются так прекрасно выглядеть?
- Ну да, мычанием мы такие секреты не узнаем…
- Ага, надо срочно влезать в саркофаги! – оживился Лёня. – После этого всё и выясним.
Подносы мы отнесли в другое окно, где они уехали в неизвестность на резиновой ленте. Кто нас обслуживал и кормил, так и не поняли. А на попытки выяснить это, наши экскурсоводы лишь в недоумении пожали плечиками. Редиски, явно не захотели отвечать.
Зато в углу столовой, мы заметили кусок стены с массой бумажек на ней, в виде объявлений, каких-то схем и таблиц. Может и списки личного состава всего подземелья здесь находились? Там же, на столе, имелась чистые куски бумаги и несколько карандашей. Чем не лучшее место для уточнения некоторых вопросов?
Вот там я и заявил о главном:
- Вначале хотим видеть наших пятерых малышей! Всё остальное - потом!
Девицы нас вначале просили с нежными улыбками, льнули к нам и прикасались грудью, заглядывали в глаза и нежно гладили по тыльной стороне ладоней. Лёня-то сразу поплыл, и только согласно кивал головой, готовый идти в любом направлении, куда ему ткнут пальчиком. Ну а я держался, тем настойчивей, чем сильней в ауре девушек разгорался красный цвет злости, чёрный – агрессии, алый – упорства. Что-то у наших соблазнительниц явно пошло не по плану.
Поэтому я позволил себе грубость и бесцеремонность:
- В чём дело?! Какие проблемы?! Кому жить надоело? – да и в самом деле приготовился к противостоянию не только в партере.
Коварные гипнотизёрши, поняв, что обычные методы дали сбой, вроде как смирились и пустились в сложные объяснения, подкрепляемые очень ёмкими и понятными рисунками. Дескать, дети, попадая в данный мир, в обязательном порядке должны побывать в специальных капсулах. Именно в них даётся импульс пробуждения памяти, и малышня вспоминает всю свою предыдущую жизнь взрослого человека. Но не сразу вспоминает, а лишь при физическом возрасте в четыре годика с хвостиком. Те, кто младше, вынуждены доживать здесь до определённого возраста, и только после этого, подписав (или дав клятву?) определённое соглашение (или договор с обязательствами?) выносятся на мост и бросаются в должный портал.
Насчёт должного портала, мы многое не поняли. Ещё большую путаницу привносили упоминания о каком-то договоре или соглашении с ребёнком. Всё-таки язык глухонемых, пусть и дублируемый рисунками, как и многообразный язык жестов, мы осознавали в недостаточном диапазоне.
В чём ещё нас настойчиво убеждали: что капсулы непрозрачные, входить туда никому нельзя и только несколько учёных (или техников?) из числа йети имеют на это право. А детишки ещё сутки, а то и двое будут спокойно спать, получая щадящий, пробуждающий воспоминания импульс. Беспокоить их нельзя ни в коем случае.
Может, что и другое объясняли? А остальное мы себе нафантазировали?
Но я зациклился на одном, и твердил как заведённый:
- Вначале я должен посмотреть на детей! – то есть бил себя в грудь, оттягивал вниз веко, показывал пять пальцев и качал на руках условного ребёнка. Ну и рисовал чёткую стрелку, но конце которой, в квадрате некоего помещения, изображал схематично пятерых малышей.
Судя по унылым и скорбным личикам наших нежданных пассий, они не представляли, как разрулить создавшуюся проблему. Из-за досады они ослабили своё моральное давление на моего товарища, да и я незаметно взбодрил его отрезвляющими эрги’сами. Вроде пришёл в себя, но даже после этого недоумевал: