Истории замка Айюэбао
В этот раз, явившись к Чуньюй Баоцэ, Подтяжкин заметил кое-что необычное. Хозяин был рассеян, поглощён собственными мыслями и как будто немного нервничал, но делал вид, что всё как всегда и он просто хочет поболтать. В этот раз гендиректор застал его не за принятием ванны и не на массаже, а в кабинете со стеллажами, заполненными книгами, и с искусной работы книжным шкафом в европейском стиле, в котором были расставлены фолианты в коричневых кожаных переплётах с золотым тиснением. Посторонний при виде этих книг сильно удивился бы, поскольку на каждом корешке было напечатано: Чуньюй Баоцэ. А рядом был и сам великий автор: вьющиеся волосы, направленные слегка вовнутрь зубы, возраст чуть меньше шестидесяти, скорбное выражение лица. Подтяжкин отлично знал происхождение этих книг: хозяин, пребывая в добром настроении, увлечённо рассказывал о том о сём, сидевшая рядом стенографистка, шурша ручкой по бумаге, всё записывала, а затем передавала в секретариат, подкидывая работёнку тамошнему начальнику по прозвищу Колодкин. Секретариат распределял все записи по категориям: «Учения», «События», «Размышления», — и дополнял, превращая в объёмные сочинения. Поначалу Подтяжкин никак не мог понять, что означает прозвище «Колодкин», а когда понял, восхитился, насколько оно удачно подобрано: если собрать огромное нагромождение текстов в толстенный том, то, конечно же, получалась недюжинная колода! Он в полной мере познал ораторский талант хозяина. Хоть обычно тот был ленив, вял и немногословен, в хорошем настроении он прямо-таки разливался словесной рекой. Конечно, когда он злился, то становился ещё более красноречив, но даже ругался не так, как другие: то изумлял книжными оборотами, то применял устрашающе грубые ругательства. Он был человеком невероятно начитанным, мог экспромтом цитировать книги и шокировать непристойными выражениями. В моменты воодушевления он начинал нести такую чепуху, что окружающие рты раскрывали от изумления. К примеру, однажды на Новый год он пошутил, что в корпорации нужно устроить соревнования «кто лучше пускает газы» и хорошенько наградить победителя. Больше всего Подтяжкин любил беседовать возле джакузи: они с хозяином усаживались на раскладные стульчики, пили чай или вино и чувствовали себя раскованно. В хорошем настроении хозяин, бывало, отпускал шуточки в адрес большого пуза Подтяжкина, добавляя, что оно, наверное, мешает любовным утехам.
— Ты хоть и приходишься мне внуком, но давай без церемоний, поговорим о деле.
Это была его коронная фраза. Подтяжкин поджал губы и сделал серьёзное лицо, потому что обнажённые зубы могли быть восприняты как «коварная ухмылка».
— Терпеть не могу людей с коварными ухмылками; большинство предпринимателей — обманщики, — хозяин постучал безымянным пальцем по столу. — Я размышлял о том, что пора затеять новый проект. Посещала ли тебя, уважаемый, подобная мысль?
Подтяжкин улыбнулся, обнажив два торчащих клыка:
— Председатель, вам стоит только распорядиться.
На самом деле он считал, что сфера деятельности корпорации и так чересчур широка, и если её ещё расширить, убытков не избежать. «Мы и так уже чем только не занимаемся, осталось только бордель открыть», — подумал он про себя.
Чуньюй Баоцэ покосился на него:
— Нам пора бы замахнуться на море.
— У нас же есть трансокеанская компания.
— Это не то. От неё уже давно одни проблемы из-за пиратов. Я говорю о заливе на северо-востоке, там есть деревушка под названием Цзитаньцзяо.
До Подтяжкина дошло не сразу, мысли его были заняты судном, которое двумя годами раньше похитили пираты. Он тогда не спал днями и ночами и от переживаний истомился так, что оба его торчащих клыка расшатались. А председатель совета директоров тем временем безмятежно парился в джакузи, лишь однажды спросив его про выкуп.
Подтяжкин растерялся. Чуньюй Баоцэ на клочке бумаги размером с ладонь нацарапал карандашом два имени и пододвинул к нему:
— Найди информацию об этих двух людях, выясни, что там у них за дела.
3
Неделю спустя информация о тех двоих в полном объёме дошла до мансарды, в которой размещалась штаб-квартира. О деревне Цзитаньцзяо и У Шаюане ничего интересного: рыбацкая деревня с рыболовецкими бригадами и её управляющий с делом, унаследованным от предков, — всё в таком духе. Зато председателя Чуньюя чрезвычайно заинтересовала краткая биография деревенского главы: мать его рано скончалась, отец вернулся на свою родину в Пекин; У Шаюань жил с отцом и какое-то время работал в Пекине, но, когда ему перевалило за двадцать, уволился и вернулся в деревню. Его супруга, учительница начальной школы, сбежала с каким-то офицером, и теперь он жил один. «Стало быть, одинокий холостяк», — пробормотал Чуньюй Баоцэ, раздувая щёки. Тридцатилетняя женщина по имени Оу Толань жила в Цзитаньцзяо довольно долго, и это был уже третий её приезд туда. Она была учёным-фольклористом из Пекинского института культуры, и ей пришлось задержаться в этой далёкой деревушке для проведения кое-каких исследований в рамках работы над каким-то культурным проектом.
— Фольклористика? А что это такое? — спросил он у Подтяжкина.
— Ох, председатель, я поначалу и сам не понял, поэтому провёл кое-какую работу и выяснил, что фольклористы собирают всякие допотопные народные предания, поговорки и тому подобное, записывают их и выпускают в виде книг.
Чуньюй Баоцэ холодно усмехнулся:
— На свете каких только чудес нет, даже такой ерундой кто-то занимается. Гм, ну а сама она что за штучка?
Подтяжкин прищёлкнул языком:
— Планов у неё вагон, она собирается исследовать рыбацкие запевки на всём полуострове и написать толстенный талмуд под названием «Исследование рыбацких запевок», представьте себе, целую книгу из ничего. Хотя для таких, как она, это самое подходящее занятие… — Многословие Подтяжкина граничило с занудством, но Чуньюй Баоцэ жадно внимал, не перебивая.
— Если задуматься, это всего лишь убогая рыбацкая деревушка, ничего интересного, а она туда приезжала уже трижды, и каждый раз оставалась там всё дольше. Не иначе у неё там свои интересы.
— Да ну? Говори точнее.
Подтяжкин кашлянул и, приободрённый комментарием хозяина, заговорил громче:
— Где ещё она бы отведала таких вкусных морепродуктов? Конечно же, она приехала ради еды, а ещё там хороший воздух. В общем, она пристрастилась…
Чуньюй Баоцэ недоверчиво покосился на него:
— Что, только ради этого? И больше ничего? А что у неё с этим У Шаюанем? Они везде ходят вместе, ну прямо пара голубков. Пойми, в чём суть: ты должен исследовать отношения между этими двумя так же, как она исследует рыбацкие запевки. И про женщину эту… гм… она одна или как, выясни. Разведена? Старая дева? Каково семейное положение? Вот что тебе надо узнать.
Лоб у Подтяжкина покрылся испариной, он закивал:
— Да это несложно. Я просто не думал, что такие подробности нужны, я-то выяснял с точки зрения профессиональной деятельности, однако… конечно, маловероятно, что они вместе, я думаю даже, вовсе невозможно.
— Доказательства есть? — Чуньюй Баоцэ был готов треснуть кулаком по столу.
Подтяжкин испуганно отпрянул:
— Да сами подумайте, такая барышня — и спутается с главой рыбацкой деревни? Нонсенс! Председатель, вы уж слишком мнительны, по-моему, это невозможно.
В кабинете воцарилась мёртвая тишина. Чуньюй Баоцэ долго не произносил ни слова. Но он доверял своему чутью. С тех пор как он увидел этих двоих входящими под навес в тот роковой полдень, в его воображении они слились в единое целое, и у него сложилось конкретное представление о них. Простодушие его внучатого племянника, который никогда не отличался богатым воображением, было одновременно и огромным преимуществом, и величайшим недостатком. Конечно, он бы не хотел, чтобы делами его фирмы управлял какой-нибудь фантазёр, но в то же время обсуждать дела с таким простаком, как Подтяжкин, иногда бывало тяжко.