Спаси меня от себя (СИ)

АНДРЕЙ
Пыльный потный город в самом разгаре лета так себе удовольствие. Но я упрямо стою в километровой пробке, уповая что эта встреча принесет свои плоды. Как минимум, подписка о невыезде перестанет перекрывать мне кислород. Как максимум меня в конечном итоге не посадят за решетку.
Внутренний радар вопит о благоприятном исходе, но внешне я комок нервов. Методично сводящий самого себя с ума.
У высотного здания одного из самых навороченных бизнес-центров мой непоследний внедорожник смотрится игрушечным. Да уж, Бачинский, а раньше ты думал, что на коне? Разве что на пони, друг мой.
— Здравствуйте, чем я могу вам помочь? — девушка на ресепшене расплывается в похотливой улыбке и пытается сделать максимум для того, чтобы я ее заметил. Режим кошечки на полную мощность.
Девочка, ты настолько мимо еще не попадала. Нетерпеливо постукиваю пальцем по идеальной поверхности такого же недешевого стола, как и весь антураж.
— Добрый, мне нужно переговорить с Шторгиным Иннокентием Аристарховичем.
Глаза напротив начинают стрелять более метко, губы выпячиваются так, что утки явно позавидовали бы подобным формам. Никогда не любил силикон, нет, ну даже если трахаешь такую куклу, кроме механики, что опустошает яйца, не чувствуешь ничего. Никакого эстетического удовольствия, одно разочарование.
— У вас назначено? — почему так хочется приложить эту надутую до невозможности рожу о стол.
Андрей, выдохни. Просто силиконовая долина делает свою работу. Не качественно, но делает же.
— Нет, но он будет не против, — настаиваю вежливо. Пока что.
— Извините, но я не могу вас пустить, если у вас не назначено, — тушуется, конечно, но продолжает натягивать беляши до состояния, когда они могут лопнуть, выплескивая все содержимое на окружающих.
— Понятно, — разворачиваюсь и иду ровно к кабинету Шторгина, мне плевать на всех, кто хотя бы попытается помешать мне прямо сейчас.
За спиной разносятся легкие шаги, отдающие в моей голове звуком каблуков. Будь я тут целый день, выкинул бы их в окно. Можно же свихнуться от адских ходуль и такого же звука.
— Я не могу вас пустить, туда нельзя!
— Ага, я слышал, — непринужденно и расслабленно открываю дверь и напарываюсь на недоуменный взгляд Иннокентия Аристарховича.
— Ты совсем страх потерял, что ли? — не удосужившись даже выслушать меня, грозно выдает. Ноздри раздувается словно он увидел самый отвратительный предмет в своей жизни.
Плевать, ты меня выслушаешь, даже если мне для этого нужно будет отхватить по ебальцу. Мужчина встает и резво подскакивает ко мне с одним единственным безумным желанием в глазах размазать меня по стенке, наблюдая как реки крови покидают Мой «полуживой труп»
— Нет, надо поговорить, — достаю из кармана флешку, раздобыть которую удалось Миле не так уж и просто, но она ведь золото и лучший в мире юрист, который смог уломать следователя за полчаса. Декольте тоже сыграло не последнюю роль.
Мужчина не смотрит на флешку, но зато продолжает испепелять меня взглядом. Да хоть сожги дотла, но правду узнаешь… Либо ты уже знаешь, и тогда ситуация приобретает совсем уж кощунственный исход.
— Я размажу тебя как букашку за своих детей.
— Давайте сначала вы посмотрите кое-что, а потом мы уже решим, что в такой ситуации целесообразнее делать. Насчет Леры можете и ударить, но насчет сыночка увольте…я бы повторил при встрече.
Шторгин краснеет от злости и сжимает пухловатые ладони в кулаки.
Кровь в жилах кипит, я не хочу верить, что этот адекватный мужик мог быть причастен к подобной грязи. Нет. Не тот, кто перекрыл денежный кислород своей дочери за то, что она пьяная влетела в отбойник на выезде из города. Не тот, кто запихнул ее в медучилище и потом в клинику обычной медсестрой. Нет.
— Я был о тебе лучшего мнения, Андрей.
Киваю на флешку, бескомпромиссно показывая, что меня не волнует ничего по сути, кроме этого в данный момент.
Мужчина злобно выхватывает из рук железку-носитель и спешит посмотреть содержимое на новомодном ноутбуке. Приверженец последних моделей во всем, но никогда не кичится богатством, во многом отличаясь этим от собственных детей. В кого пошли дети, кстати, не ясно, потому что мать тоже была адекватной, по словам очень многих людей, но пару лет как ушла от тяжелой болезни.
 
Звук из динамиков битым стеклом вонзается в барабанные перепонки. Сука, я смотрел один раз и очень желал вернуться в больницу, чтобы довести дело до логического завершения.
Ужас окрашивает глаза.
Судя по стремительно бледнеющему лицу мужчины, он ничего не знал до настоящего момента. Еще бы, такие эмоции сыграть невозможно, это простая жизнь и ее принципы, коими Шторгин не пренебрегает. Предпочитая оставаться человеком, он не мог покрывать такое. Вера в человечество не закончилась на нем, спасибо, Господи!
Мгновенно отлегло. Почему мне было так важно понять, что он не в курсах? Черт его знает, может потому что мы общались хорошо, засиживаясь за бутылкой десятилетнего коньяка на даче под приглушенную музыку. Может именно с ним мы словили одну волну.
«Я бы хотел такого зятя» говорил он мне не раз, на что я загадочно улыбался, не желая расстраивать старика.
По мере продвижения действия на экране, мужчина становится бледнее стены. Привалившись бедром к столу, неотрывно смотрит, как его сынок тащит брыкающуюся Есю в подворотню клуба, прямо под камеру, направленную в самую глушь. Вот только незадача, она пишет все даже ночью. Удобно иметь связи и бабки, но есть вещи, которые не скрыть и не удалить, будь ты хоть самым богатым человеком в мире. Запись стремительно заканчивается, оставляя после себя лишь одно желание у меня — убивать.
Шторгин молча достает телефон из кармана и трясущимися руками набирает кого-то, после чего грозно выдает.
— Привези ко мне этого щенка немедленно, — сжимает переносицу и начинает утробно шипеть в трубку, — мне плевать. Я хочу видеть эту сволочь сегодня в любом состоянии.
В голове кавардак, мне по-настоящему жаль мужика, не повезло с детьми, и ведь вложил всю душу, нельзя сказать, что недолюбил. Понятно, что ситуацию он перекрутил, да и какой родитель не порвет за свое чадо? Разве что мои, дефектные…Зла на него не держу.
— В какой момент я настолько все упустил? — вся тяжесть мира опустилась на плечи отца, для которого открылась не самая хорошая сторона его детей. — Андрей, ты за это его избил?
— За свою женщину я буду убивать, Иннокентий Аристархович.
Выдаю жестко и правдиво. Она моя женщина и за каждую слезинку буду заживо сдирать шкуру и наслаждаться мучениями твари. «Начни с себя, Андрюша» шепчет подсознание.
А себя мне давно хочется размазать по стенке, такой всепоглощающей боли я не испытал, пожалуй, никогда. Может я и тварь, но правду признать готов всегда. Дышать без моей девочки дается трудней. Захлебываясь ненавистью к самому себе, больше всего мечтаю о том, чтобы снова держать руках свое сокровище и знать, что она никуда не денется из моей жизни. И что я счастливая падаль, которая может заслужить прощение.
— Я дам отмашку, Андрей. Прости меня, если бы я знал, я бы сам закатал его в асфальт и заставил отвечать перед законом. Дай мне контакты девочки, я лично принесу извинения и все, что она потребует, — бахает по столу и грубо матерится бесконечным потоком.
Не надо моей девочке новые потрясения. Пока точно нет.
— Я бы хотел иметь такого отца, как вы, — вырывается самопроизвольно. Это правда, и я не страшусь заявлять ее, считая мужчину достойным отцом недостойных детей.
Иннокентий Аристархович дергается. На лице застывает нечитабельное выражение, наполненное бесконечной болью.
 
— А я бы такого сына хотел.
Грустно выдает и откидывается на кожаном кресле.
— Дело закроют, Андрей.
— Спасибо вам.
Выхожу из здания со стойким ощущением, что что-то немыслим образом изменилось, причем настолько, что никогда не станет прежним. Опустошенный от эмоций сажусь в машину и бестолково пялюсь в приборную панель. Мне для счастья надо совсем мало и в тоже время много.