Пожарная застава квартала Одэнмате (СИ)
А еще у крайне хорошо воспитанного молодого человека не было с собой в дорогу вообще ничего. Даже мечей.
Это странно.
* * *Постоялый двор был заброшен, видимо, в связи с войной. Ночь уже накрыла опустевшее селение, когда они достигли его. Ворота двора были сиротливо распахнуты.
— Тут должны быть люди, — пропыхтел Юи. — Давайте внутрь.
Он внес господина Сатаке в отодвинутые двери и положил на расстеленный Хасубеем футон из стенного шкафа.
— Я разожгу огонь, — проскрипел Юи, тяжело разгибаясь. — Ох.
На постоялом дворе было безлюдно. Ни постояльцев, ни хозяев. Юи нашел на кухне наколотой для растопки щепы и разжег огонь в очаге. Набрал в закопченный чайник воды и повесил его над огнем на крюк в виде изогнувшегося карпа. Из главной комнаты, где устроили господина Сатаке, появился Хасубэй, раскрыл свой изодранный зонт и поставил его на пол сохнуть.
— Я его укрыл, — тихо прошептал Хасубэй. — Спит.
Юи сидел у очага, подкладывал щепу в огонь и понемногу отогревался. Хасубэй снял со спины свой ящик, поставил напротив, сел на него и тоже протянул руки к огню. Юи вспомнил сегодняшнее сожжение — там, на холодных вершинах, за облаками, и хмуро нахохлился.
— Значит, идете на побережье?
— Да.
— Что-то вы налегке, — безразлично заметил Юи, задумчиво пересыпая коричневый неошкуренный рис пополам с гречихой из глубокой плошки в котелок. Так, что ли, сварить?
— Спешили очень, — ответил Хасубэй.
— А что за спешка?
— Семейные дела, — тихо улыбнулся Хасубэй. — Господин сам скажет, если изволит.
Юи только покивал, соглашаясь:
— А эти семейные дела военные заставы ниже по дороге вам пройти же не помешают, не так ли?
Хасубэй ненадолго задумался:
— Если один приятный молодой господин и в дальнейшем не оставит нас своим попечением… Род Сатаке несмотря ни на что богат и знатен. А мой господин, я вижу, в вас заинтересован. Вы можете быть уверены…
Юи только громко фыркнул:
— Я не уверен, что нуждаюсь в вашей благодарности. Я только помог путникам в беде. Так уж вышло, что я не могу иметь ничего общего с вашими гонителями. А моя война уже кончилась.
Хасубэй только вздохнул:
— Наша тоже.
Юи бросил острый взгляд на уставшего старика:
— Зачем вообще начали?
Хасубэй молча смотрел в огонь:
— Это очень длинная история. Длинная и печальная. Я бы хотел сделать из этого пьесу. Когда-нибудь потом. Слепая вера в идеал, ослепительная мечта, беспочвенная надежда и жестокий самообман. А потом кровь, голод, огонь и пепел. И вина.
Юи молчал. Рис уже закипал в котелке и требовалось снять всплывшую мутную пену.
Хасубэй встал с ящика, открыл его и вытащил на свет деревянную куклу в половину себя ростом. Юи с удивлением наблюдал за ним.
— Это мое искусство. Бунраку, — улыбнулся Хасубэй. — Куклы. И театр кукол. Так я попал господину на глаза, и уже четыре года я с ним. Господина привлекает все необычное. В последние события-то он ввязался именно из-за их необычности. Его бесполезно останавливать. Его даже копье не остановило.
— Да. Я видел, — усмехнулся Юи.
Кукла в руках Хасубея шевельнулась, напугав не ожидавшего ничего подобного Юи, — он не заметил, как старик это сделал. Кукла повернула голову и открыла резные глаза. Шевельнула руками, оттолкнулась, села на край ящика очень по-человечески, копируя позу самого Юи, скрестив ноги.
Старик Хасубэй повел над куклой рукой с натянутыми нитями, и кукла, сложив руки на груди, совершила низкий изящный поклон.
— О-о-о! — восхитился Юи, негромко постучав себя по колену. Это действительно было удивительно — нитей в полутьме почти не было видно. — Отличная работа!
— У нее еще нет роли, — сказал Хасубэй. — Я еще не решил, кем она будет. Может, принцессой. Может, воином, — Хасубэй подмигнул Юи. — Ее судьба еще не решена. Она может оказаться кем угодно.
— Серьезное решение, — согласился Юи. — Наверняка это определит чью-то карму.
— Или введет в смертный грех, — вздохнул старик-кукловод, убирая потерявшую жизнь куклу в ящик. — Давайте ужинать и спать. Я накормлю господина.
* * *А с утра во дворе постоялого двора их уже терпеливо поджидали.
* * *Последние мгновения перед пробуждением Юи были полны интереса и напряжения — а проснется ли он живым? Проснулся.
Господин Сатаке уже встал, сменил повязку на ране и изволил откушать тем, что подал ему Хасубэй. Теперь господин ухаживал за маленькой сосной в горшке с надписью черными чернилами «Долголетие» на красной керамике, обитавшей до того в почти бездонном ящике Хасубея.
— В прежние времена господин чашкой риса принимал на службу новых вассалов, — встретил Юи господин Сатаке с вполне бодрым видом, откладывая маленькие ножницы, которыми подрезал ветви деревца. — Нынче же вы спасаете мне жизнь, я ем ваш рис, пусть и пополам с листьями, и даже не знаю, уместно ли предлагать вам службу у меня в таких обстоятельствах.
Юи молча сел напротив господина Сатаке, собрал остатки риса в свою деревянную чашку и начал есть. Господин Сатаке терпеливо ждал.
— Не припомню, — пробормотал Юи, — чтобы верность принимали в обмен за нечто столь же незначительное.
— Потрясающее начало, если мне будет позволено вставить, — произнес Хасубэй, наливая чай, точнее, просто горячую воду в чашку господина. Господин Сатаке улыбнулся той половиной лица, что была обращена к старику. Глаза его, сосредоточнеые на Юи, оставались серьезны и холодны.
И Юи решился:
— Я человек без особых умений, едва ли могу достойно писать и слагать стихи, знаю счет в приличных пределах, немного знаю как вести домашние и торговые дела. Я склонен следовать конфуцианским добродетелям. Я и моя семья в десяти поколениях принадлежит к секте Чистой Земли, и я рассчитываю придерживаться прежних взглядов на верования.
— Честно, — отметил господин Сатаке. — Искренне. Скромно. Не вассал, а сокровищница добродетелей. Я обещаю вам награду и доход в пятнадцать коку по возвращении в наш удел. Веру предков следует чтить — так же, как это делает ваш господин уже в течение ста лет. А вашим достоинствам я найду должное применение. Скажите нам ваше имя, мой вассал.
— Мне хочется вам верить, — произнес Юи. — Но я привык рассчитывать лишь на то, что действительно знаю. Со временем мне, видимо, придется во всем убедиться самому и понести наказание за эту дерзость. Но пока давайте обойдемся без имен. Тем более что во дворе с рассвета терпеливо ожидают какие-то люди. Ожидают, очевидно, нас.
Хасубэй вскочил, метнулся к окну в дальнем углу комнаты, осторожно приподнял решетчатый ставень и посмотрел наружу.
— Трое, — подтвердил он. — Мужчина. Женщина. И некто третий. Это не воины Ставки.
Юи, поклонившись, встал:
— Вам будет угодно узнать, что им понадобилось?
Господин Сатаке прищурился и сделал изящный жест рукой:
— Проси.
Юи прошел в прихожую, раздвинул деревянные загородки комнаты и вышел на свет. Небо было пасмурным, роняло на лицо редкие резкие капли. Было холодно.
Юи глубоко вдохнул холодный влажный воздух, встряхнулся. Он был на службе.
Непривычно…
Пришельцы неподвижно, в одинаковой позе — руки на коленях — сидели в ряд во дворе постоялого двора прямо на земле и не мигая наблюдали за Юи.
Да. Женщина. Мужчина. И некто третий.
— Кто вы такие? — спросил Юи. — Вам что-то нужно?
Человек в черном, что сидел посредине, резал взором из-под круглой шляпы лицо Юи.
— Отведи нас к своему господину, — произнес наконец мужчина в черном. — К господину Киёда но Сатаке.
— Даже так… — удивился Юи. — Что ж, прошу внутрь.
Трое одновременно поднялись и пошли вперед. То, как они двигались, Юи сразу насторожило. Юи не встречал еще такой странной походки. Женщина в синем кимоно с белыми журавлями была так просто огромной — выше самого Юи. Она ходила, словно не сгибала ноги в коленях. Человек в черном как-то вразнобой с ногами шевелил руками. А третий двигался так, как ходила бы, наверное, лиса, вставшая на задние лапы, — но мешковатое кимоно и плетеная монашеская шляпа с окошком для глаз, надетая по плечи, скрывала фигуру третьего полностью.