Град на краю (СИ)

— Придурок, — сказал Искандер в наступившей тишине и отпустил Салавата. Охранники переглянулись, расступаясь перед ним. Ну вот, так и пойдут слухи. Поодаль стояла Иванка, и взгляд её не предвещал ничего хорошего. Он хотел что-то сказать, но промолчал. Гадюшник, хоть и звался охраной. Плевать им на всё, кроме своих желудков. Искандер молча развернулся и вышел из «Полушки».
Он вдруг вспомнил лицо заплаканной девушки в подвале Хохла. Если он думал помочь Василю, руки чистыми не будут. Прав был Александера, нет того, на что Василь закрыл бы глаза… Но лучше кровь, чем грязь.
  
Глава 10. Ким
 
Ким сидел на пороге ресторана, глядя на восходящее солнце.
Он чувствовал себя спокойно, впервые с тех пор, как уехал из Кумертау. Изводящий зуд страха отступил. Если бы легенда дала трещину, то его бы уже задержали. Он видел, даже надзор со стороны городских почти исчез.
Страх заставил его действовать в плену. Ужас от возможности рабства, ведь ордынцы могли его грохнуть без разговоров. Позже, когда он бросился в воду, это он не геройствовал. Туда его толкнула возможность разоблачения, близкая перспектива дознания и пыток. Позже Ким понял, что он начал подстраиваться под легенду о ветеране, которую сочинял на ходу, но в тот момент в его действиях не было расчёта. Кореец не мог это объяснить, но стоило этому страху появиться, и он делал вещи, которым потом сам удивлялся.
Болели отбитые рёбра, но впервые за несколько дней в Сибае он улыбался. У него были еда и постель на неделю. Самое важное, он получил связь с подпольем, и теперь был лишь вопрос времени, когда будет контакт. Он прокрутил в голове вчерашний день, думая, всё ли сделал правильно.
Вчера утром он, как обычно, направился на площадь. Город опустел, от бескрайних юрт и чумов на стойбище осталось лишь два десятка временных построек и у Кима без конкуренции стало больше работы. Время завтрака заканчивалось, работяги потянулись в сторону карьера. Неприкаянных обитатели ночлежек разбрелись по городу, выискивая работу. Ким увидел мужчину с каравана, который потерял жену. Тот шёл, пошатываясь, в сторону ночлежки. Ким почувствовал, что за ним кто-то следит. Он обернулся, и увидел якута, что медленно шел позади. Немолодой уже, дублённая от ветра кожа и больные от солнца, воспалённые глаза. Несколько раз за последние дни Ким видел, как тот аккуратно следит за ним. Ким понимал, что действует неправильно, но ему хотелось понять, кому же он интересен. Он подошёл, поприветствовав якута.
— Табак есть? — спросил Ким. Якут покачал головой и протянул кисет понюхать — пахло травами. Кленовые листья, чабрец, зверобой, хмель. Ким вздохнул, но всё-таки достал из кармана копейку.
— Таких, как ты, я не знаю, — сказал якут по-башкирски.
— Да. Таких, как я, больше нет, — задумчиво ответил Ким, выпуская кольца дыма.
Он думал, существует ли ещё Корея — он помнил рассказы отца о родине, тот плакал, когда вспоминал Пхеньян. Когда началась Зима, он учился в медицинском институте в Уфе и уже не смог уехать. Ким не знал маму, она умерла, когда он был маленьким, но она тоже была из Северной Кореи.
— С торговлей приехал? — спросил Ким.
— Да. Пушнина. Жир. Кость, — отметил якут, пуская кольца дыма.
Кореец видел, как из ресторана вышел Ель и уверенно двинулся к нему. Спиной Ким чувствовал, что якут проводил его взглядом. Точно шпион, вот только чей? Ким пошел навстречу кабатчику поклонившись в пояс. Ель оправдывал кличку — высокий, больше двух метров роста, и худой, как ствол дерева.
— Привет, тебя-то я ищу. Вот, что мне нужно, — сказал трактирщик, протягивая лист бумаги.
Ким кивнул. Это был нарисованная от руки электротехническая схема.
— Да. Кабель к себе новый тянешь?
— Разбираешься в этом?
— Да, конечно, — по возможности равнодушно ответил Ким.
В который раз он подумал, что отец был прав, заставляя его учиться на механика и тратя на его обучение всё, что зарабатывал врачом. От этих мыслей стало горько, как бы по-другому могла сложиться жизнь! Потом он подумал о тайнике в Уфе, где было спрятано золота больше, чем он мог заработать за всю жизнь, даже став врачом. Нет, не смог бы он по-другому.
 
— Пошли, — сказал Ель с облегчением. — У нас новое здание есть под ночлежку, а света там нет. В городе мне сказали — вот тебе свободный автомат в щитовой, дотяни сюда кабель, а мы подключим. А кто мне его тут протянет? Так что если в таком разбираешься, делай. Парня дам в помощь, инструмент. Монет тридцать заплачу.
Ким подумал, что работа стоила сильно дороже. Скорее всего, дело было не в том, что у городских не было времени, а в том, что они заломили цену, а Ель решил сэкономить.
— Пятьдесят. Ещё неделю буду ночевать у вас и харчеваться, — ответил он.
— Ах ты ж, — нахмурился Ель, но потом рассмеялся, — ладно, согласен.
Он провёл его в холодную, тёмную кладовую при ресторане и показал приготовленные материалы. Ким перебрал их — розетки, патроны, кабель: всё было древним, но на вид рабочим.
— Могу и дешевле сделать, — сказал Ким равнодушно, — если на работу в город поможешь устроится.
— Ишь ты! Меня-то дальше рынка не пускают, — расхохотался Ель.
* * *
— Принимай, — сказал Ким.
Ель щёлкнул выключателем и радостно крякнул. Гирлянда ламп осветила длинный, неуютный коридор, куда выходили двери комнат. Ким подумал, что ночлежка тут была не для таких, как он, ведь тут было печное отопление и электрическое освещение.
— Ну молодец! Ну умелец! Ну, парень, не пропадёшь ты в городе. Пошли, там ужин готов уже.
Войдя в ресторан Ели, Ким приствивстнул. За непритязательным фасадом скрывалось яркое и чистое помещение, окна закрыты портьерами, на столах скатерти. Вдоль стены тут была настоящая барная стойка с массой бутылок за ней и небольшая сцена в дальнем конце зала. Кореец понял, что именно отсюда слышал звуки музыки ночью. Еда тут тоже была на головы выше, чем в городе — пахло так, что у Кима невольно выступила слюна. Зал пустовал, лишь пара столиков была занята офицерами из уфимского гарнизона, один богатыми торговцами из Заповедника и несколько занимали люди из Внутреннего города. Ель щёлкнул пальцами и указал официанту на Кима.
Ким прикинул, мог ли Ель иметь связи с народниками. В Уфе, в дешевых районах, кабатчики часто были связаны с народниками. Массы людей проходили через столовки, кабаки, рестораны, так что владельцы были в курсе всех слухов и охотно торговали информацией. Ещё они легко могли указать на удобных людей, кого легко было завербовать. К сожалению, часто они работали на охранку, поэтому тут нужна была осторожность.
Ким всё время думал, сколько же вокруг таких, как он? Кто мог работать на уфимскую охранку? На казанских? Разве сложно найти агента? Дело даже не в золоте, те, кто работают за деньги, это самые плохие агенты. Куда проще найти обиженных людей, при этом обида может казаться мизерной. Те, кто будут служить за идею, даже когда будут принимать деньги, они будут уверены, что всё равно борются за идею.
Ким понимал, что настоящим владельцем ресторана был Армянин, глава Внешнего города. Кроме ресторанов, тому принадлежали ночлежки, ходили слухи про контрабанду и торговлю наркотиками.
Ель шёл по залу, здороваясь с людьми. Было в его манерах что-то раздражающее — какая-то странная угодливость к гостям и надменность к персоналу. Вот только Ким понимал, что его это раздражает, потому что и он такой же. Неосознанно легко становился своим в любом окружении. Даже сейчас, на социальном дне города, через три дня он стал своим и обзавёлся массой знакомств.
Кима усадили в помещении для мытья посуды, он ел, через открытую дверь слушая разговоры в зале. У входа на кухню сидела странная пара — вульгарно одетая женщина за тридцать с роскошными формами и другая, чуть моложе, в фермерской одежде. Ким сразу обратил на них внимания, когда зашел в зал. Она была одета в мягкий полушубок из оленя. Сытая, надменная, с ухоженными руками. Под полушубком у неё был серый комбинезон горожанки с вышитой вручную надписью: «Медицинская служба».