Град на краю (СИ)

Он закрывал глаза и видел лагерь около станции «Бензин» в Уфе. Море палаток, взвод мальчишек из университета МЧС с нашивками спасателей, рота безусых военных — тоже курсанты училища, которым досрочно налепили погоны. До первых морозов людей успели переселить в отреставрированные дома с центральным отоплением, иначе первая Зима стала бы последней.
Волна пепла, накрывшая обе Америки, почти не затронула Уфу и сюда бежали люди со всего света. Люди, давно сбежавшие за рубеж, внезапно вспомнили, что они русские. Они ехали из Европы, Америки, из Азии. Ещё не было холодов, но голод, новый господин мира, уже вступил в свои права. Международная торговля как-то внезапно закончилась, все страны стремительно накапливали запасы, и без удобрений сельское хозяйство стремительно скатилось в 19 век. К счастью, в первую Зиму была еда из хранилищ Госрезерва — вокруг неё как-то незаметно выстроилась новая вертикаль власти. В эвакуационном лагере произошло то же самое — военные плюнули на наведение порядка, контролируя только район столовой и складов продовольствия.
В воспоминаниях Люция о том времени самым ярким было всё, что связано с едой — миски, котлы, повара. Количество её было на грани выживания — на огромный чан, в котором варили на сотни людей, приходилась пачка гречки и банка тушёнки. Если тебе попадало несколько крупинок и нить мяса, ты был счастливчик.
Он помнил, что в столовой всё время играла музыка из репродукторов. Люди умирали постоянно — они садились и засыпали, чтобы больше не проснуться. В лагерь всё время привозили новых людей, старые отравлялись на огромные кладбища вокруг. Музыку включали так громко, чтобы никто и не думал заснуть в столовой или на улице. Ещё он помнил запах бачков с раствором на входе в столовую. Давно не было мыла, только какая-то жидкость с хлорным запахом, от которой облезала кожа. Кроме голода, устроители лагеря боялись эпидемий.
Люций помнил только один случай из тех лет, когда он ел колбасу. Загорелся склад, он даже не мог подумать, что колбаса так хорошо горит. Зарево пламени над складами, они спасали коробки и Люций не сдержался — схватил прямо из огня обгоревшую, жирную головешку и сожрал. Это был единственный случай из тех лет, когда он взял что-то чужое. Его принципиальность чуть было не стоила ему жизни. Две пули, четыре удара ножом — были единственной за это наградой. С другой стороны, эти раны его и спасли — из страшных первых пяти лет Люций почти два года провалялся по госпиталям в Уфе.
Медсанчасть сделала его артистом. На что только он не шёл, чтобы разжалобить медсестёр, чтобы остаться в больнице подольше. Вот тогда Люций и понял, что не так уж важно, что говорить, главное, как и сколько вкладывать энергии в слова. Самое нелепое враньё может выглядеть нескладной правдой, если ты говоришь с жаром и убедительно.
Годы в лагере сделали из него политика. Тогда Люций понял, что же движет людьми, и как использовать это. Он узнал, как лютый сплав жадности и страха превращает людей в винтики механизма, заставляя одного стать надсмотрщиком, а другого соглашаться на простую работу с мизерным пайком.
Василь появился только через сорок минут, когда Люций начал замерзать. Видно, долго не мог найти место.
— Направьте, пожалуйста, свет в потолок, — попросил Василь, входя в зал.
Комендант развернул фонарик на потолок, залив комнату мягким светом.
— Садись, — сказал комендант, — мебель тут хорошо сохранилась, не развалится.
Василь проигнорировал его предложение, и пошел вдоль стены и рассматривая схемы на стенах. Люций в который раз думал, как же не подходит внешний вид Василя, под его суровое ремесло. От законников ждешь какого-то устрашающего вида, но Василь был плотным, мускулистым мужиком неопределенного возраста, с редкими волосами, и походил скорее на учителя физкультуры. Ещё с физруком или трудовиком его роднили глаза, какие-то слезящиеся, несчастливые, казалось, что он пьет не просыхая. Хотя по меркам законников он был стар, профессия не располагала к долголетию, и это намекало, что дело своё он знал.
 
— Я слышал, что тут был штаб Нового Сибая, — сказал законник. — Когда вы только стали комендантом.
— Да, — сказал Комендант — тут был городской Совет. Зачем ты попросил встретиться не в городе?
— В вашем кабинете кругом прослушка, — спокойно ответил Василь.
— Не может быть, — ответил Люций, — я всё время проверяю.
— Вы обыскали всё в кабинете, — пояснил Василь. — Вот только тот, кто ставил прослушку, знак, куда прятать. По воздуховодам звук слышен за десятки метров, микрофоны стояли у главной вентшахты.
«Гильза, — подумал Люций, — больше некому. Теперь понятно, почему ты был так хорошо информирован о моих перемещениях».
Василь сел. Люций почувствовал себя неуютно, законник сидел, положив руки на стол, не мигая. Люций решительно не мог представить, что у Василя могут быть друзья. Автомат просто, а не человек. Законник не ходил ни в бар, ни в кинотеатр. Он даже спал у себя в кабинете, за железной дверью.
— Ну, что нарыл? — спросил комендант. — Нашёл, кто устроил стрельбу на площади?
Василь помассировал лоб, но даже это выглядело неестественно.
— Армянин или Хохол, кто же ещё. Наркоту сбывают в городе их люди, да и стрелок был под какой-то дурью. Как начать их разрабатывать, пока не придумал. Хорошо концы в воду прячут.
Люций кивнул. Ничего нового законник не нарыл. Уже год по утрам в городе находили людей, умерших от передоза. Вне ниточки вели к Армянину, главе администрации Внешнего города, и к Хохлу, владельцу корчмы.
— Не спорю, они первые в списке, — сказал комендант, — нужно проверить все заведения во Внешнем городе, которые как-то связаны с этими двоими. Я организую приказ Администрации. По факту треть пайков уходит по внутренним ценам во Внешний город, ну а там продаётся в заведениях Освальдса и Хохла. По уставу они должны прибыль отдавать в бюджет города, но по их отчётности это всё глубоко убыточные предприятия. Кроме столовых, можно проверить баню, кино и медпункт. Подозреваю, все эти заведения куда более прибыльны, чем показывают Хохол и Армянин. Если я попробую что-то сделать, мои оппоненты тут же поднимут людей на протесты. Но если наезд на них будет от тебя, население обеими руками поддержит. Никто их не любит, правда, меня ещё меньше.
Василь кивнул.
— Хорошо, — спросил Василь, — если что-то нарою, решение, что с ними делать, я принимаю сам?
Комендант помедлил с ответом. Он легко мог представить себе, что законник нароет что-то на Арсена или Расима, лишая его союзников.
— Я не буду защищать никого, если у тебя будут доказательства. Еще скажи, Ким, механик, почему ты против, чтобы он был в городе?
Василь с кривой улыбкой посмотрел на коменданта.
— Непростой он человек. Легенда у него чёткая, все проверки прошёл, но что-то с ним не то. Откуда вы его откопали?
— Карина нашла в Кумертау. Очень недорого он мне достался. Наверняка народник, но выбора не было.
Василь поморщился.
— Дело ваше, но я бы выгнал его из Внешнего города. Просто чувствую, что с ним могут быть проблемы.
Люций не ответил. Возможно, Василь был и прав, но механик, это был шанс на победу. Вряд ли Ким сможет навредить за недели, что остались до выборов.
— Вот ещё. Люди нужны, — сказал Василь, — Вы мне посоветовали вербануть Искандера, но он сдал меня Александере. Откуда могли Плюха с Луизой узнать, что я по их душу? Я только Искандеру сказал.
Люций отрицательно покачал головой.
— Когда вы уехали, Ильфат уже знал про тебя. Так что это точно не Искандер.
Впервые за разговор, Комендант увидел хоть какую-то эмоцию на лице Василя. У того на лице появилось облегчение.
— И ещё, я знаю где Плюха, — едко улыбнулся Люций, — он попросил Александеру, чтобы его сопроводили до одной деревни около Сибая.
— В охране ваши люди?
— Конечно, — усмехнулся Люций. — Если бы я сидел ровно, меня бы в этом подвале и прибили.
— Хорошо, — недобро улыбнулся Василь. — Первым делом я навещу его. Думаю, там и дальнейшие ниточки появятся. Что думаете про Ильфата?