После наступления темноты (ЛП)
Прикинув угол обзора, он нашел в чехле для ноутбука портативный диктофон, который часто использовал на работе для напоминаний и заметок. Нервно повозившись с устройством, он вытащил крошечную кассету, отбросил ее в сторону и достал из кейса новую. Освободив ее от пластиковой упаковки, он вставил ее в диктофон и захлопнул дверцу кассеты.
90 минут. По 45 минут на каждой стороне.
Забавная штука - время, как все сходится, несмотря на столь произвольные начала и концы, все разыграно и просчитано до последней секунды, каждый вздох, каждый закат, каждый сон и бодрствование спланированы, каждый удар сердца учтен, каждая жизнь - предопределенный кусочек гораздо большей головоломки, точно отмеренная единица в бесконечном вакууме пространства и времени.
Гарри прочистил горло, немного откашлялся, затем нажал кнопку "Запись" и начал говорить, как можно подробнее пересказывая все, что произошло до сих пор. Он коснулся ситуации с Келли, но лишь в той мере, в какой ему показались странными некоторые события, связанные с его попытками связаться с ней, и, возможно, как-то слабо связанные с ней. В остальном он избегал намеков на внебрачные связи и тому подобное. Если в какой-то момент ему понадобится включить это в свою хронику событий, он сделает это, но только если это станет неотъемлемой частью общей картины. Наговаривая на маленький диктофон, он старался запомнить все детали и нюансы происходящих странных событий, и чем дольше он говорил, тем труднее ему становилось формулировать и говорить не только четко, но и связно. Он продолжал рассказывать о странных телефонных звонках, о необычных символах, которые он видел, о койоте и незнакомцах. Своим журчащим баритоном он напоминал развоплощенную версию самого себя, его голос был чужим и наполненным необычными эмоциями.
Хотя приступы кашля дважды заставляли его прекращать запись, он продолжал ее до тех пор, пока не закончил, стараясь сосредоточиться на фактах и свести к минимуму личные высказывания. Он проверил счетчик пленки. Все это заняло около десяти минут. У него не было ни сил, ни желания воспроизводить запись, и он мог только надеяться, что никому больше не придется ее слышать. Но на всякий случай Гарри переключил аппарат в режим голосовой активации, чтобы он автоматически начинал запись с того места, на котором остановился, если он (или кто-то другой) скажет что-нибудь внятное. Он положил аппарат на стол рядом с ноутбуком, затем постарался стряхнуть усталость и еще раз быстро осмотрел окна.
"Вероятно, это прозвучало совершенно безумно", - пробормотал он, переводя взгляд с мокрого от дождя окна на мокрое от дождя окно, отслеживая каждую тень, изучая каждый темный угол, лестницу и то немногое, что он мог разглядеть в доме за ее пределами.
Удовлетворившись тем, что все тихо, по крайней мере пока, он снова обратил внимание на сайт.
Голова кружилась, жар спал, но все еще сохранялся, а усталость пыталась утянуть его в сон. Гарри работал по памяти, его пальцы удивительно ловко прокручивали информацию на сайте, а уставшие глаза и вялый мозг делали все возможное, чтобы не отстать. Побродив по сайту некоторое время, он остановился на группе экспериментов, которые проводились в конце 1960-х годов с участием заключенных из нескольких тюрем строгого режима, которые "добровольно" согласились быть переведенными в государственную психиатрическую клинику, где они должны были стать испытуемыми для расширенных исследований по лишению сна.
"...Как и ожидалось, когда нормальный цикл сна испытуемых постоянно прерывался или вовсе пропускался, их мозг уставал и переставал нормально функционировать. Поскольку при лишении сна мозг не восстанавливается должным образом, сильно страдают те его части, которые управляют и манипулируют памятью, языком, способностью к подготовке и планированию, а также основным чувством и пониманием времени... Это наблюдалось у всех испытуемых, как и повышенный аппетит. Испытуемым давали все, что они хотели есть и пить, без ограничений по количеству или разумной доступности. В результате потребление калорий возрастало в геометрической прогрессии, а уровень инсулина и глюкозы в крови испытуемых повышался до уровня типичных диабетиков II типа..."
Гарри переместил мышь вниз, к следующему абзацу.
"...После того как испытуемые находились в состоянии устойчивого бодрствования не менее 15 часов, воздействие на мозг становилось удивительно похожим на эффект от употребления алкоголя. К 20-часовой отметке воздействие на мозг почти всех испытуемых было эквивалентно воздействию, оказываемому употреблением не менее трех алкогольных напитков. Испытуемые также испытывали большие трудности с реагированием на быстро меняющиеся ситуации, и им было гораздо сложнее выносить в целом рациональные суждения, чем всего за несколько часов до этого...".
Гарри посмотрел на ряд разбросанных по участку зернистых черно-белых фотографий, на которых были изображены различные мужчины в больничных условиях. Часто они были привязаны к кроватям, их головы и верхняя часть тела были покрыты различными электродами и проводами. Один молодой человек, в частности, смотрел на него через экран - призрак, застывший во времени, неуверенность в его глазах заигрывала с ужасом... выражение его лица было странно знакомым. Такой потерянный... такой... безнадежный...
"...Лишение сна как пытка также изучалось на отдельных добровольцах. Результаты варьировались в зависимости от эффективности, но все испытуемые неизменно испытывали помутнение зрения, невнятную речь, провалы в памяти, спутанность сознания, плохое мышление, тошноту, повышенный уровень возбуждения, страх и паранойю, необузданные эмоции (исследования показали, что эмоциональные центры мозга на 60-70% более реактивны у людей, страдающих от лишения сна), зрительные и слуховые галлюцинации, временный психоз, а в одном случае - постоянный психоз. Длительное лишение сна, выходящее за рамки индукции психоза, приводило к смерти лабораторных животных и, несомненно, приведет к смерти человека. Интересное примечание: многочисленные клинические исследования убедительно показали, что почти при всех психических расстройствах наблюдается та или иная форма стойкого нарушения сна и/или расстройств. Эти выводы в сочетании с результатами данного и многочисленных аналогичных исследований подчеркивают важность дальнейшего изучения связи между сном и психическими заболеваниями...".
Несмотря на то что он прокрутил фотографию, лицо молодого человека не выходило у него из головы. Гарри задумался, жив ли он еще. Сейчас он был бы намного старше. Возможно, у него есть свои дети, своя жизнь и партнер, который его любит. А может, он умер в недрах военного госпиталя или государственного медицинского центра. Может быть, он все еще там, привязанный к кровати или бродящий по ночам по коридорам, не в силах заснуть даже сейчас, безнадежная оболочка, напичканная лекарствами и бездумно шагающая по темным коридорам, забытая и одинокая.
Или эти мысли спутались и слились с воспоминаниями о его кошмарах? Разве в них тоже не фигурировал лабиринт темных коридоров, ряд коридоров, которые вполне могли принадлежать какому-нибудь учреждению или больнице? Во сне он вспоминал странную, изуродованную и забинтованную фигуру, затерявшуюся в этих коридорах... а потом луну, висевшую в черном небе над ним, безмолвного свидетеля тех, кто преследовал его, ее испещренную пятнами поверхность, бесплодную и смотрящую на него сверху вниз, как холодное, давно умершее божество.
И боль... боль тоже была.
Зазвонил беспроводной телефон.
Гарри испуганно схватил трубку и увидел, что на экране высветился номер Кенни. На мгновение он подумал о том, чтобы отправить его на голосовую почту, но мысль о том, что сейчас можно с кем-то связаться, успокаивала. "Кенни?"
"Гарри, ты должен остановиться, хорошо?"
Как только он услышал голос своего друга, он понял, что что-то не так. Кенни редко злился, но его тон нельзя было перепутать. "Что?"