Наследница чужой жизни (СИ)

Евгения повернулась к нему.
− Знаете, если его невеста бросит его, значит, о ней и печалиться не стоит. Её любимый вернулся с войны героем: этого должно быть достаточно, чтобы ухаживать за ним всю жизнь.
Она посмотрела на правую руку Александра, так близко от её руки. Если бы он потерял руку, даже две, она бы почла за счастие ухаживать за ним. Это сравняло бы их.
− Не все обладают такой великой душой, как Вы, Женевьева, − это был первый раз, когда Александр назвал её так.
− Не называйте меня так, прошу, − девушка посмотрела на него и вдруг почувствовала, что сейчас расплачется. – Я устала. Больше не могу. Считала себя сильной и вот… − она развела руками.
Александр поднял руку, словно хотел обнять её, Евгения закрыла глаза, но так ничего и не почувствовала. Вместо объятия он загородил ей дорогу и, чуть наклонившись, заглянул ей в глаза.
− Скажите, чем я обидел Вас? Вы сторонитесь меня.
Евгения не знала, что сказать. Её трясло от его близости, от ласки в его глазах. Глупое сердце билось от радости: а вдруг я всё же ему нравлюсь? А вдруг они могут быть вместе? Но трезвый ум тут же подсунул другую картинку. Одеяло, где должна быть Гришина нога, стелилось ровно, обнажая правду. Евгения старалась не смотреть туда. Это пустое сиротливое место освобождалось на узенькой койке, словно для того, чтобы она могла удобнее присесть рядом с ним, когда читала ему. И пусть между ними не было ничего серьёзного, она уже дала Грише надежду и не может забрать её назад. И если Гриша, да и все те, кто принимали участие в этой войне, жертвовали своей жизнью, ей всего лишь нужно отказаться от своей любви, чтобы подарить ему счастье.
Дрожь прекратилась, у неё получилось встретить взгляд Александра.
− В моей жизни произошли изменения. Григорий сделал мне предложение. Как только он поправится, мы поедем в его имение знакомиться с родителями, − Евгения старалась не обращать внимание на удивление и горечь в тёмных глазах Александра, на сдвинутые брови, на ставшее вдруг каменным лицо.
− Ах, вот оно что, − Александр слегка склонил голову. – Тогда простите мою настойчивость и преследование с глупыми вопросами. Это нечестно в создавшихся обстоятельствах и больше не повторится. Я обязан жизнью вам обоим и буду рад Вашему счастию.
Александр, обойдя Евгению, быстро пошёл вперёд. Ну вот и всё! Она сделала то, что должна. Теперь он будет сторониться её. Евгения смотрела вслед его удаляющейся высокой фигуре с опущенной головой. Неужели он расстроился из-за её слов? Девушка дождалась, пока он скрылся из виду, сняла с головы косынку и пошла по его следам, не обращая внимания на слёзы, застилавшие дорогу. А когда горячие лучи солнца высушили влагу, сорвала примятую Александром серебристую ветку полыни с жёлтыми цветками и долго вдыхала её горький аромат. Бережно положила веточку в карман фартука. Она засушит её на память о нём и будет иногда доставать, чтобы вспомнить о своей первой любви. Полынь горькая трава и любовь оказалась горькой. А всё же у неё есть, что вспомнить: тот его ласковый взгляд, когда хотелось верить, что она ему хоть чуточку нравится.
  
Глава 23
 
Алла сжала кулачки. Отчаяние накатило снова. Нужно справиться. Быть сильной. Стать сильной в этой чужой жизни. Отвернулась от окна, к которому тянуло, словно там действительно был выход. Теперь она знает, что уйти из жизни не так-то просто. В те времена никто не говорил про душу, которая может зависнуть между жизнями, завидуя другим, которые имели тела. Как же она завидовала Алисе. Как та вставала, готовила завтрак, пила кофе перед работой. Невыносимо хотелось ощутить запах кофе, вкус кофе. Запах свежей выпечки.
Она следила за Алисой, с тех самых пор, как узнала, что эта дурочка решила отправиться в контору по переселению душ. Скатертью дорожка. После подписания контракта ждать пришлось недолго.
И вот Алла получила прекрасное здоровое тело. Ей казалось, что она будет счастлива, если только избавиться от хромоты. Если мужчины будут смотреть ей вслед, желая её.
 
И они смотрят. Но это теперь не удовлетворяет её, поскольку Стаса теперь нет в её жизни. Он где-то там, гоняется за душой Алисы. А вот её душа ему не нужна и даже просто тело Алисы оказалось не нужно. Вот это верность, вот это любовь. Если бы кто-нибудь любил так её, как он.
Алла стукнула кулаком по столу. Подпрыгнула хрустальная рюмка и хрустальный графин, в котором уже было пусто. Конечно, можно спуститься в магазин и купить ещё водки, но она не станет этого делать. Станет только хуже и ещё больше потянет к окну. А там выхода нет. Конечно, вернуться в квартиру, где она совершила самоубийство, было ошибкой. Но это стоило сделать хотя бы ради того, чтобы провести с отцом последние два месяца его жизни.
− Зачем ты ушёл так быстро, папа?! – Алла взяла портрет в траурной рамочке и прижала к груди. – Не думаю, чтобы ты хотел, чтобы я тоже ощутила боль потери. Ты уже был стареньким и у тебя был сахарный диабет и ещё много других болезней.
Алла так и не знала, от чего умер её отец. Не отдала тело на вскрытие. Не хотела, чтобы его терзали. Причина не имела значения. Он ушёл во сне. А она, хоть и была в соседней комнате, ничего не почувствовала. Слишком крепко спала. Утром приготовила завтрак, сварила его любимую пшённую кашку. Заглянула в комнату. На его лице застыло умиротворённое выражение, словно он остался довольным прожитой жизнью. А ведь когда они только встретились, Алла сразу заметила небритые щёки, поджатые губы и отчаяние в серых глазах. Отец казался неухоженным и несчастным.
Отец сразу принял её. Ей даже показалось, что он принял бы любого человека, чтобы спастись от одиночества. В нём, сделавшим столько достижений в области физики, больше не существовало ни одной искорки жизни. Он доживал свой век в покорности судьбе. Алла, появившись рядом, подбросила несколько поленьев, состоящий из общих воспоминаний, в догорающий костёр.
Первую ночь, оставшись одна в квартире, Алла не могла заснуть. Воспоминания о прошлой жизни и о совершённом ей поступке накатили ещё большей волной, чем это было, когда она была бестелесной. Тогда ей только казалось, что она осознала. На самом деле вся грандиозность глупости ухода из жизни поднялась здесь. Ну и что с того что она стала хромой?! Очередное испытание и только. А уж выброситься из окна из-за мужчины, который её использовал? Непростительно глупо. Проще было никогда не встречаться с Сергеем. Всё поменять, отойти от престижного института с избалованными студентами. Окунуться в мир физики. Помогать отцу. У него было столько мыслей, столько идей, которые она могла бы использовать. И ведь хорошо у неё шла физика, она все эти законы чувствовала, а не заучивала. Отец их передал вместе с колыбельными. Вместо «спят усталые игрушки», отец напевал закон Ома, рифмуя его с домом или с законами Ньютона. Ускорение и скорость они изучали на игрушечных машинках в пять лет, и Владимир Валентинович специально для неё соорудил домашний спидометр. Она ждала его с работы, чтобы показать, что придумала, пока его не было. Когда ей было пятнадцать, отец уехал в командировку по заданию правительства, и она, лишённая их вечеров, переменилась. Стала больше обращать внимание на внешность, которая её расстраивала, общаться с подружками, думать о любви. А, может, она обиделась, что отец в этот раз ей даже город не назвал. Сказал: не разрешено, милая, ты уж не обижайся. Неужели бы она его тайну не сохранила?!
Когда отец вернулся, Алла, засунув все поделки под кровать, занялась изучением языков, что всячески поддерживала мать, которую бесила её близость с отцом. А вечерами просиживала с подружками во дворе, болтая о парнях и нарядах.
Вернувшись в свою квартиру в теле Алисы, Алла старалась наверстать упущенное. Сначала хотела поступить в МГУ на факультет физики, но отец отговорил. Подвёл к огромному шкафу.
− Элли, − он так и называл её детским именем – у тебя не так много времени, чтобы тратить его на ненужные предметы. Я составлю тебе курс, чтобы ты могла вникнуть в мою последнюю разработку и – если получится – завершить испытания. Познакомлю тебя с людьми, которые помогут. Я слишком стар, чтобы закончить начатое исследование.