Твой дом там, где я (СИ)

[2] Тапена́да (фр. la tapenade), иногда тапенад — густой соус (паста) прованской кухни (особенно Ниццы) из оливок, анчоусов и «тапен» (каперсов на прованском языке), давших имя этому рецепту.
[3] Аншуад — Это прованский анчоусный соус-дип с чесноком, который подают с овощами, либо намазывают на хлеб.
[4] Ремула́д (фр. sauce rémoulade) — соус на основе майонеза. В состав соуса традиционно входят маринованные огурцы, каперсы, петрушка, зеленый лук, чеснок, оливковое масло, пряный уксус, горчица и анчоусы. Если из ремулада исключить анчоусы, то получится соус тартар.
  
Поцелуй
 
Дурацкий пикник. Дурацкий этот его приезд. Вообще все получилось по-идиотски! Сплошная сумятица. Все было не так. А хотелось, чтобы, как раньше. Только так, наверное, уже не будет. Никогда.
Я лежала в своей кровати и не могла уснуть. Завтра он уедет. Когда мы увидимся в следующий раз, неизвестно. Увидимся ли вообще, непонятно. Я несколько раз вставала из постели и даже пару раз доходила до его комнаты, что была недалеко от моей, держалась за ручку, но зайти так и не отважилась.
В этой части дома жили только мы с братом. В остальном доме было давно очень тихо. Все уже спали. Все, кроме меня и моих мыслей.
Я посмотрела в окно, но из-за темноты, так ничего и не увидела. Окна моей комнаты выходили на северную сторону. При свете можно увидеть лес и часть виноградников. Я открыла створки, впуская в комнату ночную прохладу. Где-то стрекотал сверчок, шумела река и шелестела листва. Лёгкий ветер ворвался и резво подхватив занавеску, пустился с ней в пляс. Я обняла себя руками и закрыла глаза. Как же здесь хорошо. Так спокойно. Хоть на душе и не было покоя, но это все временно. Все обязательно наладится.
Вдруг ручка двери заскрипела, я вздрогнула и повернулась к ней. На пороге стоял Егор. Взъерошенный, смешной. Но мне было не до смеха.
— Ты?
— Я.
Я отвернулась к окну и опять обняла себя за плечи. Отчего-то было не по себе, что он здесь. Какая глупость! Сколько ночей я проводила в его комнате? В его кровати? Засыпала, и ни о чем не думала. А сейчас что? Что изменилось?!
— Лер… — от неожиданности я вздрогнула, сердце забилось, как у зайца. Когда это он успел так близко ко мне подойти? Неудивительно, я была слишком глубоко погружена в свои размышления.
Он уткнулся носом в мою макушку и громко вдохнул. От него исходил легкий запах вина. Странно, насколько я помню, за ужином он отказался от вина.
— Как же ты пахнешь… — его крепкие руки обхватили мои хрупкие плечи и сердце забилось ещё быстрее, отчего стало тяжелее дышать.
— Знаешь, а раньше я больше всего любила твой запах. Он внушал мне ощущение защиты. Оберегал и помогал мне успокоиться и идти дальше.
— А сейчас? — спросил шепотом, водя носом по моим волосам.
— А сейчас… сейчас твой запах… он как-то странно на меня действует.
— Как?
— Не знаю…, точнее, не могу объяснить…, но рядом с тобой я нервничаю. — Он шумно выдохнул и сделал очередной вдох, прижимаясь ещё ближе.
— Что со мной? Я, наверное, просто отвыкла от тебя?
— Лера… — он медленно поднял мои волосы и перекинул их через плечо. А потом его губы оказались на моей шее. Это было настолько неожиданно, что я перестала дышать и замерла, не понимая, что происходит. — Лерочка….
Я развернулась и увидела его странный, какой-то затуманенный, стеклянный взгляд. — Ты что творишь? Егор! — зашипела я.
Его взор прояснился, он крепче сжал мои плечи и наклонившись, накрыл губами мои губы. Я замычала и попыталась вырваться, но он сместил руки таким образом, что теперь я вообще не могла пошевелиться. Кусаться не рискнула. Единственное, что я могла и сделала, это со всей силы сжала челюсти, не пуская его настойчивый язык.
Когда он наконец-то ослабил хватку и отпустил меня, я влепила ему звонкую пощёчину.
— Ты совсем очумел?! — уставилась на него, с удовольствием отмечая покраснение на его щеке. Черт, а это было больно, рука до сих пор ныла.
— Да. Очумел. Причём давно! — я прищурилась, ожидая услышать продолжение или хоть какое-то разумное объяснение, но он молчал. Только смотрел на меня блестящими глазами.
 
— Ты же мой брат! Как ты…, как тебе такое в голову… — я от возмущения, не могла даже сформулировать свою мысль.
— Хватит, Лера. Прекрати! Я тебе не брат! Не называй меня так! — он скривился, как от зубной боли. — Ты уже не ребёнок и я буду говорить с тобой откровенно! По-взрослому.
— Ты о чем? — тихо спросила я, ничего не понимая.
— Лерка…. — долгий изучающий взгляд. — Я никогда не относился к тебе, как к сестре. Никогда! Лер, неужели ты настолько слепа?! — он медленно шёл в мою сторону.
— Я не… — замямлила я, уперевшись поясницей о подоконник, дальше отступать было некуда.
— Неужели ты ничего не замечала?!
— Но как же….
— Я с самого начала заставлял себя возненавидеть тебя и тёть Марию, твою мать. Вы были чужими в нашем доме! И у меня это с лёгкостью получалось. Я так радовался, что я не предатель и память о МОЕЙ родной матери осталась со мной, ничем не запятнанной, непорочной.
— А потом она умерла. Это произошло так неожиданно, что даже я растерялся и расстроился. Я так долго убеждал себя в своей ненависти к тебе, к вам обеим, а тут… оказалось, что у меня так ничего и не вышло. Все было ложью и самообманом. Ты осталась совсем одна. Такая маленькая, трогательная, беззащитная…, ни в чем не виноватая… и я не смог остаться в стороне. — Его слова безжалостно вспарывали все мои старые раны. Мне было больно. Тяжело дышать, но я отчаянно продолжала стоять и слушать.
— А ты, как будто все поняла, или почувствовала. Стала все чаще приходить в мою комнату и разговаривать со мной обо всём, что тебя тревожило. Даже самые незначительные девчачьи мелочи, на которые я бы и внимания никогда не обратил. А я не мог тебя выгнать, как бы не хотел, хоть и не был приучен к откровениям. Понимаешь? Никогда. Даже с родной матерью. А потом так привык, что даже начал тебя ждать. Каждый долбаный вечер, а затем и ночь. И когда, скрипела ручка моей двери, я улыбался. Всегда. Как идиот. Ведь, именно в тот момент все становилось на свои места. Все было так, как и должно было быть. Каждое твое слово рвало мою душу на ошметки. Муки совести проводили меня по всем кругам Ада, не давая спать по ночам. Слушал тебя и поражался твоей искренности. Той легкости, с которой ты открывала мне себя, обнажая свою душу.
— Лера, Лерочка…, родная моя! — он опять подошел и стал слишком близко. Вытер слёзы, провёл большим пальцем по щеке и наклонился.
— Хватит! — я вывернулась и отошла вглубь комнаты.
— Я тебе настолько неприятен? — хрипло спросил он, оставшись у открытого окна.
— Егор…, дело не в этом. Я люблю тебя. Правда, всем сердцем! — на мои слова он сразу повернулся и с надеждой заглянул в мои глаза. — Как брата…
Зарычав, он врезал кулаком по стене, а я закрыла глаза от испуга.
— Я же просил! Не называй меня так! — он опять пошёл в мою сторону.
— Поехали со мной… домой.
— Я уже… дома. — Тихо и неуверенно сказала я.
— Это не твой дом.
— А где мой? Тот, из которого Михаил Александрович меня очень деликатно выставил?! Спасибо, хоть не на улицу!
— Твой дом там, где я. — Я закрыла глаза, смахивая слезы. — Маленькая, моя. Прости. Потерпи ещё немного. И я обещаю, у тебя будет всё, что только пожелаешь. Клянусь! Просто дай мне шанс. — Он опять поцеловал меня, крепко прижав меня к себе.
— Прекрати, я сказала! — завозилась в его руках, пытаясь вырваться. — Уходи.
— Лер, я же завтра…
— Убирайся! — я впервые повысила на него голос и указала пальцем на дверь.
Знаю, как он это не любит, но, если честно, сейчас мне на это было абсолютно наплевать! Внутри все горело и болело так, что сил уже практически не осталось. И он ушел. Разорвав моё сердце на мелкие кусочки, просто взял и ушел! Знаю, что сама ему сказала уйти, но какая-то часть меня этого совсем не хотела. Она хотела уехать с ним. Домой. Мой дом там где он…, Егор абсолютно прав.