Простые слова (СИ)

— Здорово, пацаны!
Наплевав на идеальные брюки, что красуются на моей заднице благодаря приёмным родителям, плюхаюсь на грязные шины рядом с друзьями.
— Ветер! — верещит Федька и, подорвавшись с места, бросается мне на шею. С этим парнем мы прошли бок о бок огонь и воду: сколько раз он возвращал меня к жизни, а я променял его на короткую юбку Наны. Идиот!
— Привет-привет! — Приложив немало усилий, следом с кучи хлама спускается Костик и с нескрываемой радостью жмёт мне руку. Рыжий вообще герой! Пробраться через расщелину в заборе с его весом — дорогого стоит!
— Ты чё такой потерянный, Ветер? — сипит он, перекатывая в зубах соломинку.
— Костян, не лезь! — вступается Федя, усаживаясь напротив меня. — Захочет — расскажет!
— Не сейчас, — киваю пацанам, и они все понимают: не лезут в душу с расспросами, а напротив, помогают отвлечься, собирая в кучу последние новости.
За то время, что я пинал воздух, наслаждаясь сытой жизнью и компанией Наны, Федька успел засветиться в местном отделении полиции за драку, а Рыжий — полежать в больнице с поджелудочной. Пацаны рассказывают про воспитателей и ребят из детдома, сетуют на сложности с учёбой и вконец озверевшего завхоза. А ещё смеются. По-доброму. Открыто. От души. В их компании я снова чувствую себя человеком — нужным, интересным, своим. Постепенно отпускаю ситуацию и вновь дышу полной грудью, а после всё же делюсь с Федькой и Рыжим своими переживаниями.
— Да, брат, дела! — Чешет затылок Костик. — Влюбился, значит?
— А говорил: любовь не для меня!
— Завали, Федь! А может, ну его, этого приёмного папочку, возвращайся к нам, Ветер?
— Ага! Тут его Демьяныч и добьёт! Соображай, Рыжий, что предлагаешь! — ерепенится Федя и даже вскакивает с насиженного места. — Ветер, а давай со мной на волю, как в старые добрые времена!
— Куда ты опять лыжи навострил? — Качаю головой, прекрасно понимая, от себя не убежишь. Пробовал — без толку!
— У меня всё схвачено, ты не думай! — воодушевлённо чешет языком Федька. — Я когда в ментовке сидел, с пареньком одним контакты навёл — он обещал помочь!
— Ветер, ну скажи ты этому идиоту, — Рыжий грузно встаёт и взволнованно потирает затылок. — Побег — дорога в никуда! Ну сколько нам осталось? Этот год доучимся, и поминай, как знали.
— Федька! — окликаю беглеца. — Костян прав! Потерпи немного, ладно?
— А давайте, вы не будете меня учить! Умные самые, да? — взрывается на ровном месте парень. — Чё, Рыжий, так смотришь? Знаешь, как ещё можно Ветру помочь? А? Я хоть что-то предложил!
— А вот и знаю! — огрызается толстяк.
— Ну конечно! — ржёт Федька. — Ты же у нас ас по общению с девушками. Давай преподай нам с Ветром урок! Чё молчишь?
— Хорош! — осекаю пацана, в запале перешедшего границы допустимого. — Сам разберусь! Зря я завёл этот разговор!
— Правильно, что поделился. — Рыжий подходит к смутному подобию окна, а точнее, просто дыре в стене. — Я, может, и не спец по амурным делам — рожей не вышел, знаю, — но девки — существа ревнивые. Просто найди себе другую, Ветер! Или хотя бы сделай вид! Покажи этой Нане, что она потеряла, отдав тебя в руки другой, и увидишь: прибежит с повинной, да ещё и в ногах валяться будет.
— Не надо мне в ногах! — Встаю, схватив брошенный между покрышками рюкзак, и отряхивая брюки, начинаю ещё больше жалеть, что вовсе заговорил про Марьяну. — Проехали, пацаны! И вообще, мне пора, да и вам лучше вернуться, пока никто не спохватился, что вас нет.
Про игру по баскетболу между привилегированными командами лучших школ города деликатно молчу. Со дна рюкзака достаю карманные деньги, которые Свиридов еженедельно суёт мне пачками, и отдаю пацанам — им нужнее. А после, под моросящим дождём снова тащусь к остановке.
В город я возвращаюсь под вечер. До пресловутой игры не больше часа, а в рюкзаке — небрежно свёрнутая после утренней тренировки, пропахшая потом несвежая форма, А потому со всех ног спешу домой. Совершенно позабыв про Нану, залетаю в квартиру. В прихожей наспех скидываю обувь и, перепрыгивая через ступеньки, несусь к себе.
 
— Сава! — Меня встречает темнота и тихий голос Свиридовой. Похожая на привидение Нана вскакивает при виде меня с дивана и бежит навстречу. — Выслушай меня!
— Прости, мне некогда. — Щёлкаю выключателем и стремительно подхожу к шкафу, стараясь не смотреть на девчонку. Сейчас не до неё! Да и к новой порции боли пока не готов!
— Это важно, Сава! — не отстаёт Марьяна. — Это касается нас!
— Нас? — рявкаю пренебрежительно, продолжая копаться в вещах.
С полки достаю чистую форму и как можно скорее бросаю её в спортивную сумку.
— А разве «мы» есть? — хмыкаю себе под нос и, рывком перекинув сумку через плечо, ухожу.
— Пожалуйста! — Бежит за мной Нана и бесцеремонно цепляется за рукав толстовки, дёргает меня на себя, вынуждая остановиться. — Не всё то, что ты видел, правда.
— Да всё нормально, Марьяна! — стряхиваю с себя девчоночью хватку, как некогда грязь со штанин. — Я же помню: со мной ты всего лишь играла, пока тоскливо сидела в четырёх стенах.
— Всё не так! Мы с Булатовым расстались! — назойливо зудит над ухом, не понимая, насколько жалко сейчас выглядит.
— Я видел! — усмехаюсь ей в лицо, невольно вспоминая, как нежно та касалась губами смазливого ублюдка. И чтобы не сойти с ума сломя голову бегу вниз — подальше от лживой девочки с окаменевшим сердцем.
— Это моя плата за свободу! — кричит Нана мне в спину, только я ей больше не верю!
— Мне уже всё равно! — почти не вру.
— Неправда! — Нагоняет меня в прихожей. — Ты просто пытаешься уколоть меня побольнее в отместку. Так?
— Уколоть? В отместку? Не суди по себе, Свиридова! — продолжаю насмехаться и, опустив голову вниз, как можно быстрее шнурую кроссовки.
— Тогда что, Сава? — шепчет растерянно и подходит вплотную.
Прикрываю глаза, чтобы не видеть её стройных ног, и стараюсь не дышать: лёгкий аромат цветочных духов подобно наркозу отключает сознание, а мне нужна трезвая и холодная голова на плечах! Марьяна чувствует своё превосходство и проводит пальчиками по моим волосам, не догадываясь, что тем самым срывает чеку.
— Не смей! — Чёрт с ними, со шнурками! Перехватываю тонкие запястья и с силой сжимаю их до красных отметин, до синяков, чтобы глупая и заносчивая девчонка запомнила раз и навсегда:
— Ты была моим маяком, Нана, когда тьма сгущалась, когда сил не хватало дышать. Маленькая девочка с огромным сердцем. Стойкая. Смелая. Только твой свет оказался обманом. Все эти годы я плыл не туда…
Меня впервые не трогают её слезы. Я спокойно переступаю через них и, схватив сумку, громко хлопаю за собой дверью.
Вылизанный до блеска подъезд, бесшумный лифт, ровный ряд почтовых ящиков — в этом доме всё до тошноты идеально, вот только под красивой обёрткой спрятано гнилое нутро. Да я и сам стал гнить на корню…
Ладони горят огнём, перед глазами — мутная пелена. Я так сильно боялся, что Нана увидит меня слабым и зависимым, что выбрал своим оружием грубость и физическую силу. И чем же тогда я лучше Свиридовой?
Пока толкаюсь в переполненном автобусе, беспрестанно думаю о Нане. Размашистыми шагами спеша к лицею, прокручиваю в голове её слова. Что, если Марьяна сказала правду, а я ошибся?
Но стоит мне свернуть к спортзалу и заметить тот самый закоулок, в котором Булатов сегодня так смачно целовал Нану, как снова чернота заполняет душу. Я разрываюсь между фактами и слепой надеждой. Корчусь от боли и желания отмотать всё назад. Как заблудший в пустыне странник, я изнываю от жажды навсегда позабыть ее имя, но как неизлечимо больной, продолжаю тянуться к свету, хоть и понимаю, что уже бесполезно.
Сворачиваю к раздевалке. Дверь приоткрыта, а изнутри доносятся басовитые голоса пацанов. Сгрудившись возле капитанского шкафчика, они шумно гогочут, перекрикивая друг друга. Весёлые, бодрые — каждый здесь на своём месте, а я чужой! Тихо и незаметно прохожу в свой угол и шустро начинаю переодеваться. Я обещал тренеру быть на игре, а значит, не имею права его подвести. Майка, шорты, полосатые носки и белоснежные кроссовки — на всё уходит не больше двух минут. Остаются пресловутые шнурки. Наклонившись вниз как следует затягиваю их, невольно прислушиваясь к разговору парней.