Микки-7

К несчастью, мир, который они избрали своей целью, располагался немного на другой орбите. Он оказался ближе к звезде, чем они рассчитывали. Исследователей ввели в заблуждение наблюдаемые в атмосфере спектры поглощения кислорода. Следы кислорода там действительно были, но воды в жидком состоянии не обнаружилось, потому что поверхность планеты оказалась слишком горячей. В теории это было невозможно, но Вселенная — странное место, где возможно все. Лучшая догадка состояла в том, что когда-то планета была обитаемой и до недавнего времени ее населяла форма жизни, способная разлагать CO₂ на углерод и свободный кислород, но вышедший из-под контроля парниковый эффект — подобный тому, что сделал непригодными для жизни многие регионы Старой Земли еще до появления Диаспоры, — стерилизовал планету. Если эта версия была верна, то остаточный кислород просто не успел окончательно исчезнуть из атмосферы.
Примерно через сто лет от начала терраформирования колонистам удалось бы снова сделать планету пригодной для жизни. Но у них не было ста лет. А учитывая плачевное состояние корабля, вероятно, не было и десяти. Поэтому они передали информацию о своих открытиях на домашнюю планету, накачали наркотиками всех, кто об этом попросил, и открыли шлюзы. Второй мог бы рассказать вам, что взрывная декомпрессия — удовольствие ниже среднего, но, по крайней мере, это быстро.
Прочитав о судьбе колонии Эшера, я задумался о Втором, и эти мысли утянули меня в воронку депрессии почти на месяц.
Вытащила меня оттуда Нэша.
Понятное дело, я сталкивался с Нэшей не раз, начиная со времени пребывания на станции «Гиммель». Когда живешь в огромной консервной банке, начиненной двумя сотнями людей, рано или поздно начинаешь всех узнавать в лицо. Впрочем, я никогда с ней не говорил — по той самой причине, по которой не общался с основной массой колонистов на «Драккаре». Многие просто не хотели иметь со мной никаких дел, и я платил им той же монетой.
По-настоящему мы с Нэшей познакомились лишь год спустя, после столкновения с метеоритом, отправившим на тот свет Первого и Второго. В тот момент мы уже перешли в крейсерскую фазу полета, рассекая вакуум со скоростью, близкой к скорости света: болтались в невесомости, выживали на минимальном рационе и не находили себе места от скуки. Командир приказал всему персоналу в каждое дежурство проводить хотя бы два часа на карусели: официально — чтобы у нас остались кости, когда мы все-таки приземлимся на чужой планете; неофициально — чтобы мы не поубивали друг друга, надеясь внести в жизнь хоть какое-то разнообразие.
Карусель полностью соответствовала своему названию: вращающееся по окружности в сечении корабля кольцо ста двадцати метров в диаметре с плоской прорезиненной внутренней поверхностью шириной около шести метров. Она крутилась со скоростью три оборота в минуту: достаточно быстро, чтобы создать половину привычной гравитации, и достаточно медленно, чтобы можно было устоять на ногах, а эффект Кориолиса не приводил к расставанию с завтраком.
На карусели полагалось заниматься физическими упражнениями, но даже если мы просто отбывали на ней нужное время, никто из начальства не обращал внимания, чем мы там на самом деле занимаемся. Конечно, были среди нас фанаты фитнеса, которые, пробегая мимо, неодобрительно косились на тех, кто не делал приседания и йогические асаны или не отрабатывал приемы крав-мага, но, насколько мне известно, ни один из атлетов не доносил о таких случаях командованию.
Я с удовольствием выходил на пробежку, иногда не по одному разу в день, до того самого момента, когда погибли Первый, а за ним Второй. После этого мотивация к занятиям спортом упала до нуля. Для чего заботиться о плотности костной ткани и мышечном тонусе, если срок хранения моих мышц и костей не больше, чем у вскрытого стаканчика йогурта? Я начал брать с собой на карусель планшет, находил укромное место подальше от фанатов приседаний, прислонялся к стене и без конца читал отчеты об основании новых колоний. Тогда-то я и узнал о планете Эшер, Роаноке и множестве других недавних катастроф.
 
Думаю, не стоит упоминать, что мотивации к физическим упражнениям такое чтиво мне не прибавило.
И вот однажды я сидел на корточках, подпирая стену, и читал рассказ от первого лица об экспедиции, чуть не завершившейся провалом тысячу лет назад, хотя сейчас эта планета является одним из самых населенных миров Альянса. Колонистов преследовали постоянные неудачи в сельском хозяйстве, и почти детективное расследование выявило, что причиной проблем служит вирус, эндемичный для местных почв. Тогда еще не было биорециклеров, и рассказчик дал понять, что поселенцы едва не умерли с голоду, пока им наконец не удалось найти решение.
Я как раз дочитал до того места, где глава биологического отдела колонии — он же по совместительству рассказчик — героически спас миссию, создав вирофага, который очистил почву для выращивания растений, полезных человеку. Правда, попутно фаг убил микроорганизм, позволяющий произрастать местной флоре, чем полностью уничтожил изначальную планетарную экосистему, — но тут кто-то пнул меня носком ботинка в плечо, отчего я завалился набок. Я поднял взгляд и увидел женщину в черном облачении службы охраны. Она возвышалась надо мной, скрестив руки на груди.
— Слушай-ка, — сказала охранница, — ты разве не должен сейчас отжиматься?
Я ответил злобным взглядом. Она расплылась в улыбке и уселась на пол рядом со мной.
— Просто решила пошутить. Ты же расходник, да?
— Я Микки Барнс. А ты кто?
— Фу-ты ну-ты, Микки Барнс. А может, просто Микки-три?
Туше.
— Да, он самый.
Она прислонилась к стенке. Я выпрямился и со вздохом убрал планшет в нагрудный карман.
— А я Нэша Аджайя. Боевой пилот.
Я оглядел ее с ног до головы. Заплетенные в косички волосы заслоняли лицо, но я видел, что она все еще улыбается.
— Значит, боевой пилот? Вы, наверное, приятели с Берто.
— Гомесом? Да, нормальный парень. Мы с ним ладим, хотя в погбол он играет лучше, чем летает.
Я улыбнулся:
— Твоя правда. Интересно, какое умение больше пригодится там, куда мы направляемся?
Она наклонилась ко мне:
— Неужели ты сомневаешься в важности той роли, которую играют в нашей экспедиции боевые летчики?
— Ага, вроде того, — кивнул я. — Зачем первооткрывательским колониям столько пилотов? Или мы собираемся приземлиться на планету, где есть свои военно-воздушные силы?
Ее улыбка стала еще шире.
— Как знать, как знать. Раньше такого не случалось, но гарантий нет.
— Вас всего двое. Будем надеяться, что ВВС у них малюсенькие.
Нэша расхохоталась.
— А вот это неважно, друг мой. Я офигительно хороший пилот.
— Ага, — сказал я, — не сомневаюсь.
Некоторое время мы сидели молча. Я уже подумал, не достать ли мне снова планшет, а то и вообще уйти, но тут Нэша повернулась и посмотрела на меня. А я на нее. Ее улыбка исчезла, глаза сузились в щелочки. Радужки глаз были черными, почти как зрачки.
— Расскажи, каково это — умереть, — попросила она.
Я пожал плечами.
— Как родиться, только наоборот.
— Ха! Мне нравится, — снова улыбнулась она. — А знаешь, для зомби ты симпатичный.
— Спасибо, — ответил я. — Я пользуюсь увлажняющим кремом.
Она дотронулась до моей руки, потом провела пальцем по предплечью.
— Похоже, и правда пользуешься. — Ее улыбка стала плотоядной. — Еще как… пользуешься.
* * *
Позже, когда мы очутились в моем отсеке, переплетаясь полуобнаженными телами и раздеваясь в темноте, она сказала:
— Не думай, я не охотница за привидениями.
Тогда я и услышал это определение в первый раз. Но далеко не в последний.
— Охотница за привидениями? — переспросил я.
— Ну да, — ответила она. — Ты же знаешь.
Я немного помолчал: думал, она продолжит. Вместо этого Нэша погладила меня по спине и больно ущипнула за ухо.
— Нет, — сказал я. — Не знаю.