Слепые по Брейгелю
Окрутила себя полотенцем, щелкнула замком, приоткрыла дверь. Вика стояла у стены, зажав рот ладонями. В глазах – испуг и сочувствие. У нее, значит, зайцы, а у Вики – сочувствие к ее зайцам. Полная дружеская гармония, от которой хочется волком выть.
– Маш, прости меня…
– Отстань, Вика. Дай пройти.
– Тебе плохо, да? Может, поплачешь? Что ж ты никак не заплачешь-то… А я думала… Как-то странно даже.
– Странно? Почему же странно? Хотя – да… Действительно, странно. Я, Вик, не чувствую ничего. Вообще – ничего. Наверное, потому, что не верю. То, что ты мне сказала… Этого не может быть, Вика.
– Но ведь это правда, Маш! Самое ужасное, что это правда! Это плохо, что ты зациклилась… Давай уж лучше сейчас! Давай поговорим, Маш!
– Ой, ради бога! Не надо ничего, прошу тебя! Давай лучше помолчим, ладно?
– Ты уверена?
– Хм… Хороший вопрос. Особенно хорошо про мою уверенность спрашивать, да, после всего, что я узнала. Просто отличный вопрос, Вика.
– Не злись, Маш.
– Я не злюсь. Но давай лучше будем молчать! Я… Я не могу тебя видеть после всего, как ты не понимаешь?
– Да, да… Прости. Прости, больше не буду…
Так и молчали остаток вечера. Молча легли, мучились обе без сна, пока не заверещал будильник в Викином мобильном. Поднялись с кроватей одновременно, Вика спросила трусливо:
– Машунь… Ты первая в душ?
– Мне без разницы, – бросила зло, сквозь зубы.
– Ага, ага… Ладно, тогда я первая…
На секунду стало жалко ее, но тут же порыв угас, придавленный поселившимся внутри ужасом. Успел-таки внутри поселиться, устроиться с комфортом, пока лежала, мучилась без сна. Теперь свои условия диктовать начнет, это понятно. И не надо лишний раз беспокоить это скользкое холодное чудовище под названием ужас, иначе оно разрастется внутри и не позволит дышать… А надо еще до аэропорта доехать. Надо домой прилететь. Надо с Сашей поговорить, посмотреть ему в глаза…
Почему-то ей казалось, что этого будет достаточно – посмотреть Саше в глаза. Она так… Так посмотрит… Что он все сразу поймет. Даже без слов. И все автоматически станет неправдой, просто дурным сном, Викиным помешательством от перегрева на испанском солнце. А что, бывает же…
Пока Вика плескалась под душем, еще раз кликнула Сашин номер, с бухающей сердечной болью вслушалась в длинные гудки. Ну же! Возьми трубку! Саша! Родной мой! И, как оплеуха, мерзкий автоматический голос в ухо: «…В настоящее время абонент не может ответить на ваш звонок…»
Ужас шевельнулся внутри, и пришлось втягивать в себя воздух медленно, через боль, опоясавшую ребра. Тихо, тихо… Что-то она еще хотела сделать, когда не могла заснуть ночью. Да, вспомнила! Хотела заглянуть в Викин телефон… А вдруг она и в самом деле врет, что Саша звонил?
Где, где ее телефон… Ага, на тумбочке. Так, посмотрим последние вызовы…
Да, звонил. В первые дни – особенно часто. И Славка звонила. Последний вызов – позавчера. То-то Вика подхватывалась испуганно с телефоном, отбегала в сторонку. А она – ни сном ни духом… Мало ли кто может Вике звонить…
Тихо, сердце, тихо. Не дрожи. Да, понимаю, страшно тебе. Ничего, сейчас душ приму, в аэропорт поедем. Тихо…
Так же молча ехали в автобусе до аэропорта, молча стояли битый час у стойки регистрации. Когда подошла их очередь, закопошилась неловко, пытаясь поднять чемодан на весы, и Вика, конечно же, бросилась помогать, но не снисходительно, как всегда, а с виновато-суетливой поспешностью.
– Да не надо… Я сама… – бросила ей раздраженно сквозь зубы. И напряглась от натуги, даже в животе что-то оборвалось неприятно. И непривычно было – самой, без помощи…
Вика послушно отступила, глядела страдальчески, как она корячится с чемоданом. А в самолете сразу, как уселись на свои места, прикинулась спящей. Наверное, ей так легче. И сейчас тоже прикинулась, вдоволь наговорившись с соседкой по креслу. Общительная ты наша… Ни секунды без коммуникативной энергии прожить не можешь, да?
Хотя, похоже, на сей раз уснула по-настоящему… Действительно, чего ей не спать-то? Никаких проблем в жизни нет. Ни мужа отродясь не было, ни детей. Железобетонная баба. Не подруга, а нянька-охранник. Саша, кстати, говорил, что ей именно такая подруга и нужна… Подруга-поводырь. Поскольку муж-поводырь, то и подруга пусть будет поводырь. Да, так и говорил…
Хорошо. Если ты так считаешь, дорогой мой, чего ж тогда… Как же я без мужа-поводыря-то? Это ж до первой ямы… Свалюсь в нее, шею сломаю, погибну, на твоей совести будет. А ты очень совестливый, мне ли не знать… Опора ты моя, каменная стена. Поводырь мой бесценный. Куда ж я без тебя?! Нет, все-таки Вика наверняка чего-то не поняла. Что-то здесь не так. Пазл не складывается.
Фу, как едой тошнотворно запахло… Точно, уже подволокли свою телегу две хорошенькие стюардессы, надо Вику будить. Она большая любительница пожрать при любой погоде, даже такой тяжко психологической, как у них на данный момент сложилась. Дотронулась до ее предплечья, потрясла слегка. Вика коротко всхрапнула, потом вскинулась:
– А? Что?
– Просыпайся. Еду дают.
– А… Спасибо, Машунь. А что дают из мясного? Говядину или курицу?
– Откуда я знаю? Мне все равно, я не буду есть. Можешь, кстати, мою порцию взять.
– Как это не будешь? Надо поесть, что ты… Вон, бледненькая какая…
Нет, вы посмотрите на нее! Бледненькая! А надо, чтобы она в этих обстоятельствах румяненькая была? Смешно… И вдруг, неожиданно для себя, огорошила Вику вопросом:
– Слушай… А когда он это все задумал, ты знаешь?
– Не поняла, Машунь… – моргнула Вика, испуганно вжавшись затылком в кресло. – Ты о чем сейчас?
– Ну… Давно Саша это решение принял? И поездку в Испанию… Специально к своему решению подогнал, да? Чтобы я уехала и ему не мешала?
– Ой, не знаю, Машунь… Мне кажется, нет. Нет, с Испанией – это случайно вышло. Мы ж путевки-то когда покупали, в марте еще! А потом оно получилось – как раз под руку… Чтобы и ему спокойно уйти, и тебя не нервировать…
– Господи… Не нервировать… Что ты несешь, Вик? А может, ты не поняла чего, а? Может, перепутала что-то? Он точно с тобой говорил на эту тему?
– Маш… Но я же не совсем идиотка, правда? В сотый раз тебя объясняю – говорил, да!
– Ладно, поняла, не ори.
– А я ору? Бог с тобой, да я и шепотом-то боюсь… Чувствую себя полной идиоткой. Думаешь, я не переживаю, да? Думаешь, мне тебя не жалко? Да если б я могла хоть чем-то помочь! Но ты ведь и разговаривать со мной не хочешь!
– Да, не хочу.
– И все равно, Маш… Это надо принять как-то. Он ведь даже в аэропорт не приедет. Славка приедет, а Саша – нет.
– Это чтобы меня не нервировать, да?
– Да, если хочешь.
– Глупо… Жестоко и глупо.
– Может быть. Но он так решил, Маш… Нас Славка с Максимом встретят, по домам развезут. А хочешь, я к тебе поеду? Обед на три дня приготовлю…
– Нет. Не хочу.
– А, ну ладно, как хочешь. Тем более Славка сама собиралась обо всем с тобой поговорить… Наверное, у нее лучше получится. Дочь все-таки.
Выговорившись, Вика отвернулась к стюардессе, а получив свою коробку с едой, ушла в процесс, оставив ее наконец в покое. Хотя – о каком покое может идти речь?
* * *Славку она увидела сразу. Ее трудно было не увидеть. И не потому, что внешность у нее такая, что в глаза бросалась. Внешность – у нее как раз не такая. Уж что есть, то есть, простите за объективность. Хотя каждой матери ее дитя должно видеться самым красивым.
Нет, не во внешности было дело. Просто Славку природа наделила особым даром – создавать вокруг себя энергию концентрированно надменной неприступности. Если пробежать объективным глазом по толпе встречающих… У каждого хоть какая-то эмоция на лице поблескивает, или телодвижение беспокойное присутствует. А у Славки – нет. Стоит в толпе худенькая такая, невысокая, одета неброско, макияжа чуть-чуть, волосы в балетную фигу на затылке собраны, а кинешь взгляд – и сразу именно она в глаза бросается. Да, особая у нее стать, сплетенная из достоинства и горделивой неторопливости. Вроде того – пошли вы все на фиг со своими мелкими эмоциями. А я знаю себе цену, я не такая. У меня харизма особенная.