Суровая нежность

Хелен сидела на передней скамье часовни рядом с братьями, слушала бубнящего на латыни священника и все никак не могла постичь такой ужасный поворот событий. Просто невероятно, что того красивого, беззаботного молодого человека, который стоял рядом с ней в этой часовне неделю назад, больше нет.
Ей не место здесь, на почетном месте в качестве его жены. Ее немилосердно терзала мысль, что она ведь намеревалась расторгнуть их брак. Печаль, которую она испытывала теперь, казалась недостаточной перед лицом страданий тех, кто любил его по-настоящему. Магнус. Ее брат. Даже леди Изабелла была убита горем.
Хелен должна была бы горевать сильнее, ведь правда? Но где взять ей той скорби, которой он заслуживает, если она едва знала его?
Она не поднимала глаз от своих дрожащих рук на коленях, боясь, что все увидят правду. Она самозванка, страдающая от своей эгоистичной вины, а не по погибшему мужчине.
Она не знала, как он умер. Нападение, сказали они. Его тело утонуло в море.
Внезапно она почувствовала, что брат тянет ее за руку, помогая подняться. Поминальная служба закончилась, дошло до нее.
Кеннет крепко держал ее, поддерживая, как тряпичную куклу, когда выводил из темной часовни. Она не могла встретиться с сочувствующими взглядами глядящих на них людей. Она их не стоила. Магнус был прав – Уильям заслуживает большего.
Магнус… Сердце кольнуло. Он даже смотреть на нее не может. С того дня, как она вытащила стрелу из шеи Грегора Макгрегора, он упорно избегает ее. Даже не поблагодарил за то, что она вынула стрелу и лечила его руку. Она поежилась, вспомнив, как ужасно была поломана рука и как стоически он переносил жуткую боль. Он мог бы на всю жизнь остаться калекой, если б она не настояла на лечении. И даже теперь она не была уверена, хорошо ли срастется кость.
Они вернулись в заснеженную крепость по тропе, протоптанной ногами многих скорбящих, которые пришли, чтобы отдать дань уважения павшему воину.
Легкая трапеза была приготовлена для них в Большом зале. Когда они проходили мимо покоев лэрда, Хелен сняла свою руку с руки Кеннета.
– Я присоединюсь к вам через минуту, – сказала она. – Мне надо посмотреть, как там Макгрегор.
Брат нахмурился.
– Прямо сейчас? Я думал, для ухода за ним выделили сиделку.
– Это займет всего минуту.
Она ушла, не дожидаясь его возражений. Нырнула в затемненную комнату и испустила облегченный вздох, избавившись от угнетающей тяжести дня, пусть даже только на несколько минут.
Сиделка встала, когда она вошла. Девушка была молодая, но, как заверила ее леди Анна, вполне умелая.
– Как он?
– Спит, миледи.
Хелен улыбнулась уголком рта.
– Сейчас для него это самое лучшее. – Он приходил в сознание каждый день, но лишь на несколько минут. Этого следовало ожидать: потерял слишком много крови. И потерял бы еще больше, если б она позволила священнику сделать ему кровопускание, как тот настаивал.
– Никаких признаков лихорадки?
Девушка – Кейт – покачала головой.
– Я заставила его проглотить несколько ложек говяжьего бульона, как вы велели.
Хелен улыбнулась.
– Это хорошо. А лекарство?
Кейт сморщила носик.
– Да, и его тоже. Но оно, похоже, не слишком ему нравится.
Она так это сказала, что Хелен рассмеялась.
– Я не удивляюсь. Оно довольно горькое. Возможно, он чувствует себя лучше, чем мы думаем, если его вкус так разборчив.
Девушка улыбнулась в ответ.
– Надеюсь, миледи. – Кейт бросила застенчивый взгляд на лежащего на ложе мужчину. – Он очень красивый.
– Самый красивый в Шотландии, говорят, – с усмешкой согласилась Хелен.
– Не помешал?
Хелен развернулась на звук голоса Магнуса. Она не слышала, как он вошел.
Щеки ее вспыхнули от смущения, что ее застигли… смеющейся, улыбающейся, пусть даже только на минутку.
– Я зашла посмотреть, как он. – Она повернулась к девушке. – Хорошо, Кейт, ты прекрасно справляешься.
Девушка покраснела от удовольствия и присела в книксене.
– Спасибо, миледи.
Хелен вышла из комнаты и с удивлением обнаружила, что Магнус последовал за ней. На миг сердце ее замерло, решив, что гнев его прошел. Но один взгляд на его сурово сжатые губы излечил ее от этого заблуждения. Сердце защемило от сочувствия. Ей захотелось утешить его, но было ясно, что он этого не позволит. Только не ей.
 
– Ты чего-то хотел? – спросила Хелен.
«Меня?» Она все же позволила себе надеяться.
Он отвел взгляд, не встречаясь с ней глазами, словно услышал ее безмолвную мольбу.
– Я должен поблагодарить тебя. За то, что ты сделала. Ты спасла ему жизнь и, – он указал на свою перевязь, – мою руку тоже.
– Ты не должен пользоваться ею…
– Знаю. Ты уже говорила, а я услышал. – Один уголок его рта скривился. – Вот уж не знал, что ты можешь быть такой властной.
Она вздернула подбородок, не обращая внимания на горячую краску, прихлынувшую к щекам.
– Только когда предвижу, что у пациента достанет глупости и ослиного упрямства махать руками, не дожидаясь, когда кости полностью срастутся.
Губы его дернулись.
– Иногда жизнь не оставляет выбора.
Глаза их на секунду встретились, но он быстро отвел взгляд. Этот краткий миг так ярко напомнил ей, как все было между ними, что сердце сжалось от тоски. Больше так не будет никогда.
Ему невыносимо даже смотреть на нее.
Если брак с Уильямом был непростительной ошибкой, то какие шансы у нее сейчас, когда он умер? В отличие от брака смерть – это связь, которую никогда не разорвать. В сознании Магнуса они с Уильямом связаны навеки, и его преданность другу никогда не даст ему забыть об этом.
Как не забудет он о том, что она была недостаточно предана ему тогда, три года назад, и недостаточно предана теперь его погибшему другу.
Он откашлялся.
– Ты уезжаешь?
Она замерла.
– Завтра.
«Скажи что-нибудь. Не молчи».
Он отрывисто кивнул.
– Доброго пути.
И это все? В груди болезненно защемило. Но было совершенно ясно, что он не желает иметь с ней ничего общего.
– Магнус, я…
Он остановил ее твердым взглядом.
– До свидания, Хелен.
Хелен резко вдохнула от обжигающей боли. Словно нож, его слова разрезали последнюю ниточку надежды. Он вырвал ее из своего сердца. Единственный человек, с которым она всегда чувствовала себя одним целым, больше не желает знать ее.
– Отойди от нее.
Хелен ахнула при звуке голоса брата. Страх невольно затопил ее. Кеннет не делал тайны из того, кого винит в смерти Уильяма, и бесполезно было даже пытаться переубедить его.
Хелен схватила брата, сдерживая его. Сознавая, что они в коридоре, где их могут услышать, сказала, понизив голос:
– Я просто прощалась, брат. Не из-за чего устраивать сцену.
Хелен увидела, как опасно покраснело от гнева лицо брата, и поняла, что его не так легко будет успокоить. Кеннету нужны ответы, которых он до сих пор не получил.
– Ты волочишься за моей сестрой, даже не дождавшись, когда Гордон остынет в своей могиле. Ах, ну да, – саркастически добавил он, – могилы-то нет, остывать нечему. Ты позаботился и об этом.
Хотя Магнус внешне не показал, что эти слова как-то подействовали на него, Хелен почувствовала, как он напрягся.
– На что это ты намекаешь, Сазерленд?
– Я ни на что не намекаю. Ты не делал тайны из своих чувств к моей сестре.
Щеки Хелен вспыхнули от унижения.
– Ты ошибаешься, Кеннет. Магнус не испытывает ко мне ровным счетом ничего.
– Мне прекрасно известны чувства Маккея. – Он бросил на нее один из своих покровительственных братских взглядов и отодвинул в сторону, воинственно выпятив грудь. – Может, тебя он и обманул, но меня не проведешь. Он чуть не свихнулся в ту ночь, когда ты вышла замуж за Гордона. Он хочет тебя. До сих пор хочет. Вопрос лишь в том, как далеко он зайдет, чтоб добиться своего.
Хелен похолодела от ужаса, когда до нее дошло, на что намекает брат. Магнус не может быть причастен к смерти Уильяма, это исключено. Взгляд ее метнулся к Магнусу. Лицо его побелело. Страшно побелело. Но больше всего ее потрясло страдальческое, загнанное выражение его глаз.