ЛВ 2 (СИ)
Да только у меня не забалуешь. В смысле забалуешь-то, я не против, но точно не погибнешь — супротив я погибели всяческой, и как ведьма, и как ведунья супротив! И коснулась моя магия клюки гниющей, да хоть и почти разложилась та, а силой ударила так, словно моя собственная, в идеальном состоянии пребывающая.
Я взвыла. В голос. Подскочила, Ярину удерживая, да запрыгала, чтобы не взвыть повторно — в этом лесу выть опасно было, глядишь какая нежить сомневающаяся сомнения то отбросит и моей воющей персоной закусить возжелает. От того дальнейший танец боли происходил в полном молчании и потрясании правой рукой, которой от клюки-то и досталось. Да так досталось, что поняла я — правой рукой не сдюжу, мне ее вообще лечить придется похоже.
Остановилась, тяжело дыша, да стратегию продумывая. Клюка, хоть и почти сгнившая, оказалась невероятно сильна. Вот так, гниет себе сук и гниет, а потом как вдарит магией, рад не будешь, что тронул-то. И по здравому размышлению, трогать бы мне эту клюку не стоило, а по не здравому — трону, знаю ведь, что трону, мне без нее никак. И остается лишь одно решение — как-то так тронуть, чтобы левая рука не отнялась.
Размышляла я недолго — глаза открыла, огляделась. Мне нужно было что-то, проводник нужен был, да такой, чтобы клюка всей мощью по мне ударить не смогла бы, а вот я ее подчинить сумела. Для дела того надобно было что-то, что ни рыба ни мясо, в смысле не совсем к Гиблому яру принадлежит. И нашла я — шагах в пятидесяти у самого берега реки ива росла. А ива она то, что надо — на границе она, между лесом и рекой, на самой-самой границе.
Встав ровно, Ярину больной правой рукой обняла, левую к дереву направила.
— Abscindere!
Длинный тонкий ивовый прутик отделился от ивы, и, скользя концом по воде, подлетел ко мне. Ухватилась, встала ровнее, глаза вновь закрыла. Взглядом филина к окраине яра Гиблого перенеслась, да сжимая прутик тонкий, решительно вдавила его в прогнившую клюку.
Вспышка! Яркий свет ослепил парящего в небе филина и я на миг утратила возможность видеть, а когда зрение вернулось, я крепко держала клюку — прогнившую, местами исключительно призрачную, но сохранившую свою магическую силу и подчинившуюся мне. И я держала тонкий ивовый прутик, а ощущала тяжесть дубовой клюки, тяжесть и мощь.
Об одном не подумала — в Гиблом яру три ведуньи полноценные, хоть и мертвые давно, и для каждой клюка вторая заветнее мести ведьме, что жизни у них отняла. И первый удар по парящей в воздухе клюке был нанесен очень быстро. Быстрее, чем я даже подумать могла. Но мысли это одно, а вот тело совсем иное — я перехватила удар на клюку, как перехватила бы его держа в руках меч. Удар, и я отбросила первую из ведуний. Вторая атаковала в тот же миг и бой на клюках, перешел на новый уровень — наиболее примитивный.
Думать было уже некогда. Я сражалась отчаянно и упорно, Ярина, уже накрепко привязанная ко мне через клюку, осталась где-то на земле, ей в битву вмешиваться не следовало, в другом была ее задача — как только отброшу ведуний в клюку силу влить, дерево сгнившее восстановить, да помочь мне клюку призвать сюда, ко мне.
И в этот момент я услышала негромкое:
— Хм.
И голос был знакомый очень.
Одним глазом там, одним здесь — думала так не бывает, но у меня получилось. И остервенело сражаясь на посохах с тремя ведуньями разом, я таки одним глазом поглядела на хмыкающих подле меня.
Оказалось — аспид.
Стоял он у ближайшего дерева и смотрел на меня очень странно. Его ж понять то так если подумать, то можно было. Он же аспид, все что он видел, это меня, носящуюся по полянке и прутиком ивовым тоненьким, который от любого движения гнулся, размахивающей.
— Интересный… танец, — заметил аспид, с некоторым потрясением.
Увы, я придала зрелищу еще больше несуразности, атаковав вторую ведунью с воплем:
— А в челюсть не хочешь?!
Она не хотела. Она даже и вопроса не услышала, но в челюсть получила все равно, а мне пришлось изворачиваться, избегая захвата первой ведуньей. Эти трое сговорились, и атаковали слаженно, а мне пришлось от них от всех отбиваться, причем одной.
— Кий-йа! — и концом клюки, я отправила в кусты вечно тянущую свои ручонки куда не нужно первую ведунью.
Я не знаю, зачем кричала, просто ощущение такое, что с криком удар он сильнее получается. Но не рассчитала я силушки ведуний, особливо их умение кричать погромче моего. Ведунья номер один, вылезла из кустов, раззявила пасть, уронив челюсть до уровня груди, и огласила лес таким рыком, от которого я тут, находящаяся от нее за три дня пути, и то пошатнулась. Но свое отдавать не собиралась! Совсем не собиралась! И не думала даже! От того, бросилась улепетывать с клюкой вместе, но только по кругу — околоток, где меня кракен высадил, он не большой был по окружности, шагов двадцать в лучшем случае, и вот по этому кругу я и припустила, с прутиком ивовым наперевес.
А там, в трех днях пути, три лесные ведуньи оторопело глядели, как улепетывает от них клюка волшебственная, и понять не могли, от чего мчится то шагами почти человеческими. Понять поведения моего и аспид не мог, глядел он все более с оторопью, зато Ярина была мне опорой и подмогой. И кинулась чаща с пути моего убирать ветки деревьев, как растущих, так и давно землю устилающих, и вообще дорожку вытоптала, чтобы сподручнее мне было, но только вмешаться в бой попыталась, окрикнула я отрывисто:
— Не смей! Себя береги! Не смей, кому говорят, там три ведуньи, а ты одна у меня!
И Ярина послушалась, мешаться не стала, умничка она… а вот аспид нет.
— Ну что ж, раз об том речь пошла, то и ты у меня одна, хозяйка лесная,- сказал он.
И если б только сказал — вмиг рядом оказался, за талию обнял, к себе резко прижал и руку мою с прутиком ивовым перехватил. А я только-только на пару шагов как от ведуний оторвалась-то в забеге немыслимом. А тут этот схватил, и держит. А я главное и обеими глазами на него возмущенно поглядеть же даже не могу, мне вторым глазом неотступно за ведуньями обозленными следить надобно было.
— Пусти! — прошипела взбешенно. — Не до тебя сейчас!
А он возьми да и скажи:
— Не отпущу.
Ну и сам виноват. Протянула я ладонь правую, к щеке его матово-угольной прижала, да и отправила прямиком в разгар схватки моей с ведуньями. И увидел все аспид, своими глазами увидел — опушку по ту сторону Гиблого яра, трех ведуний, что стояли, свои клюки сжимая, да уже мою клюку, полугнилую-полупризрачную, что висела в воздухе. И казалось бы увидел ты, не полоумная я, не ради забавы по полю ношусь, так отпусти и не мешай же. Но нет. Рывком аспид меня к себе спиной развернул. Левую руку мою, ту что с прутом, сжал крепко, правую к щеке своей прижал, снова за талию обхватил накрепко. И стоим вот, натурально обнимаемся! Даже Ярина оторопела, а что если бы Леся тут была?
— Асспид, — сипло прошептала я, — аспид, ты чего это делаешь?
Не ответил он, лишь крепче сжал и руку мою, и талию.
А вот затем начался бой!
Это я ничего в сражениях посохами не ведала, а аспид похоже мастером был, да таким, что всем на зависть. Ну по крайней мере я точно обзавидовалась, а ведуньи мертвые вообще не поняли, с чего вдруг у клюки, что так хотели своей сделать, маневренность невиданная проснулась, да ударная сила разов в двадцать возросла.
Аспид сражался молча, без криков, без боевых кличей — просто молча и сосредоточенно. Удар, перехват удара на клюку, новый удар, да такой, от которого клюка у второй ведуньи треснула, и тут же парирование атаки первой ведуньи. Я себя в процессе куклой матерчатой чувствовала, ноги мои болтались как белье на ветру, но талию аспид держал крепко, а я все силы прилагала, чтобы моя ладонь с его щеки не соскользнула, ведь если соскользнет — аспид видеть бой не сможет.
На том и сосредоточились — я на нем, он на бое магическом. Но дураком аспид не был, сходу сообразил, что таким путем с лесными ведуньями не справиться, они то мертвые, драться могут без устали, а потому дошло до него очевидное: