Ноги из глины

– Чего я не понимаю, – сказал он, – так это почему почти вся ваша братия пытается меня достать или дома, или в конторе. Я же, в конце концов, все время брожу по городу. Могли бы пристрелить меня на улице, разве нет?
– Что, сэр? Как какие-то обычные головорезы?
Ваймс кивнул. У Гильдии Убийц были свои представления о чести – пускай смутные и извращенные.
– И сколько за меня просят?
– Двадцать тысяч, сэр.
– Могли бы и поднять цену, – заметил Ваймс.
– Совершенно согласен.
«Если он вернется в гильдию – так и будет», – подумал Ваймс. Убийцы всегда высоко ценили собственную жизнь.
– Давай-ка прикинем, – сказал Ваймс, изучая кончик сигары. – Гильдия забирает пятьдесят процентов. Остается десять тысяч долларов.
Убийца, судя по всему, обдумал это, затем потянулся к поясу и довольно-таки неуклюже кинул Ваймсу кошель. Тот поймал его на лету.
Потом Ваймс поднял арбалет.
– Сдается мне, – сказал он, – что если кого-то вдруг решат отпустить из сарая, у него есть все шансы добраться до двери, отделавшись несколькими легкими ожогами. Если этот кто-то окажется проворным. Насколько ты проворен?
Ответа не последовало.
– Конечно, этому кому-то нужно очень хотеть выжить, – продолжил Ваймс, устанавливая арбалет на столик для кормления и доставая из кармана кусок бечевки. Он привязал один конец бечевки к гвоздю, а другой закрепил на тетиве. А потом осторожно шагнул в сторону и нажал на спуск.
Тетива едва заметно дрогнула.
Убийца, наблюдающий за его действиями вниз головой, кажется, перестал дышать.
Ваймс как следует раскурил сигару – пока ее кончик не стал похож на адское пламя. Затем вынул ее изо рта и прислонил к натянутой бечевке, так чтобы еще чуть-чуть – и та начала тлеть.
– Дверь я запирать не стану, – сказал он. – Я, в конце концов, благоразумный человек. Буду с интересом наблюдать за твоими успехами.
Он кинул дракончикам остатки угля и вышел наружу.
День в Анк-Морпорке снова обещал быть насыщенным, и он едва начался.
На подходе к дому Ваймс услышал свист, щелчок и звуки, явно говорящие о том, что кто-то стремглав несется к пруду. Он улыбнулся.
Вилликинс ждал его, держа в руках камзол.
– Сэр Сэмюэль, не забудьте, что сегодня в одиннадцать у вас аудиенция с его превосходительством.
– Да-да, – сказал Ваймс.
– А в десять вам нужно зайти к геральдистам. Ее светлость донесла это очень недвусмысленно, сэр. Если быть точным, она выразилась так: «Скажи ему, что на этот раз не отвертится», сэр.
– Хорошо.
– И ее светлость просила, чтобы вы постарались никого не бесить.
– Скажи ей, что я постараюсь.
– Ваш паланкин снаружи, сэр.
Ваймс вздохнул.
– Спасибо. У нас человек в пруду. Вылови его и налей ему чаю, ладно? Думаю, этот парень далеко пойдет.
– Непременно, сэр.
Паланкин. Ах да, паланкин. Свадебный подарок от патриция. Лорд Витинари знал, что Ваймс любит ходить по городским улицам, и подарок, который этому препятствовал, был вполне в его духе.
Паланкин ждал снаружи. Двое носильщиков выжидающе выпрямились.
Сэр Сэмюэль Ваймс, командор Городской Стражи, снова взбунтовался. Может, и надо было пользоваться этой проклятой штуковиной, но…
Он посмотрел на переднего носильщика и указал на дверцу паланкина.
– Залезай, – скомандовал Ваймс.
– Но сэр…
– Сегодня отличное утро, – сказал Ваймс и стянул с себя камзол. – Я сам поведу.
Дражайшие Матушка и Папа…
У капитана Моркоу из Городской Стражи Анк-Морпорка был выходной, и он предавался обыденным занятиям. Сперва он позавтракал в одном из близлежащих заведений. Потом сел писать письмо домой. Это всегда давалось ему нелегко. Письма от родителей были неизменно интересными, полными сводок о горных работах и радостных новостей о новых шахтах и многообещающих пластах породы. Ему же оставалось писать только об убийствах и подобных вещах.
Он пожевал кончик карандаша.
Неделя снова выдалась интересная. Я суечусь, как синяя муха, Честное Слово! Мы открываем новый Штаб на Тряпичной улице, рядом с Тенями, так что у нас их теперь Не Менее четырех включая те что в Сестрах Долли и Длинной Стене, и я единственный Капитан, поэтому я все время на посту. Лично я иногда скучаю по старым денькам, когда в нашем Брацтве были только я и Шнобби и сержант Колон, но на дворе век Летучей Мыши. Сержант Колон в конце месяца собирается уволиться, он говорит, что миссис Колон хочет, чтобы он купил ферму, он говорит, что ждет не дождется тихой жизни за городом и хочет стать Ближе к Природе, я уверен вы ему тоже желаете успехов. Мой друг Шнобби все такой же Шнобби только еще шноббистее.
 
Моркоу рассеянно взял с тарелки недоеденную баранью отбивную и сунул под стол. Из-под стола послышалось «ам».
Ну ладно о чем это я говорил, я вам конечно уже писал про Нерегулярные Части с Кабельной улицы, правда они до сих пор расположены в Псевдополис-Ярде, люди не любят когда стражники не носят форму, но командор Ваймс говорит, что преступники тоже не носят форму, так что ч*рт с ними со всеми.
Он прервался. Тот факт, что даже на исходе второго года в Анк-Морпорке капитан Моркоу по-прежнему неловко себя чувствовал, употребляя слово «ч*рт», очень многое о нем говорил.
Командор Ваймс говорит, что тайные стражники нужны, потому что преступления тоже тайные…
Моркоу снова прервался. Он любил свои доспехи. Другой одежды у него не было. Сама идея Стражи в штатском была для него… немыслимой. Это уравнивало стражников с пиратами, плавающими под чужими флагами. Или со шпионами. И все же он добросовестно продолжил:
…а командор Ваймс я уверен знает о чем говорит. Он говорит, это не то что в былые времена, когда стражники только и делали что ловили бедолаг, слишком глупых чтобы сбежать!! Ну в общем все это значит, что будет намного больше работы и новые лица среди Стражи.
Ожидая, пока в голове сложится новое предложение, Моркоу взял с тарелки сосиску и опустил под стол.
Послышалось очередное «ам».
К нему подскочил официант.
– Еще одну порцию, господин Моркоу? За счет заведения.
В каждом трактире, в каждой забегаловке Анк-Морпорка Моркоу угощали бесплатно – в счастливой уверенности, что он все равно настоит на том, чтобы оплатить счет.
– Нет, спасибо. Все было очень вкусно. Вот, пожалуйста… двадцать пенсов, и сдачу оставьте себе.
– Как ваша юная леди? Не видел ее сегодня.
– Ангва? А, она… у нее свои дела, тут неподалеку. Но я обязательно передам, что вы о ней спрашивали.
Гном жизнерадостно кивнул и поспешил прочь.
Моркоу прилежно вывел еще несколько строчек и тихо, едва слышно сказал:
– Та лошадь с телегой – она до сих пор у пекарни Ломозуба?
Под столом кто-то заскулил.
– Правда? Как странно. Весь товар уже забрали, а муку обычно привозят не раньше полудня. И возничий все еще там?
Кто-то тихо гавкнул.
– Знаешь, эта лошадь слишком хороша, чтобы на ней развозить муку. А возничие, как правило, не забывают про торбу с овсом. А еще сегодня последний четверг месяца. Расчетный день в пекарне.
Моркоу положил карандаш и вежливо помахал рукой, чтобы привлечь внимание трактирщика.
– Господин Буравчик, пожалуйста, чашечку желудевого кофе. С собой.
Господин Хопкинсон, куратор Музея гномьего хлеба, что в Карусельном переулке, был изрядно взволнован. Помимо всего прочего, он только что умер. Но на данный момент он предпочитал относиться к этому как к досадному второстепенному обстоятельству.
Его до смерти забили батоном. Даже в худшей из человеческих пекарен такой расклад был бы маловероятен, но свойства гномьего хлеба как наступательного оружия трудно переоценить. Гномы относятся к хлебопечению как к боевому искусству. Когда они готовят каменные кексы, внешним сходством с камнями дело не ограничивается.
 
– Только посмотрите на эту вмятину, – пожаловался Хопкинсон. – Корочка насквозь пробита!