От земли до рая (СИ)

Я до последнего оттягивала этот момент. Веря в то, что он найдет время, и… не ошиблась. Он менялся, да… Медленно, но менялся.
- Нет уж. Раз такое дело, я все сделаю сам.
- Не уверена, что тебе стоит таскать тяжести.
На секунду Ян по привычке напрягся. Как и всегда, когда мне приходилось напоминать ему о перенесенной операции. Но опять же… он учился. Тому, что где-то стоит себя поберечь не в ущерб собственной мужественности и гипертрофированно раздутому эго.
- Значит, попросим кого-нибудь, – пожал широкими плечами. - Пойдем? Переодеться-то надо.
Как я и думала, одним только «переодеться» дело не ограничилось. Я очень хорошо знала Геймана. И момент, когда он переходил из роли заботливого мужа к роли героя-любовника, улавливала очень тонко. Что-то менялось в нем. В его взгляде. Он становился тяжелее, пронзительнее, ярче. Он околдовывал и подчинял. Я тонула в его темной бездне. А еще Ян будто весь ощетинивался. Приосанивался, распрямлял плечи, вздергивал подбородок и чуть наклонял голову в бок. Но главное, что-то менялось в его энергетике. Она вырывалась наружу, образуя вокруг него мощнейшее силовое поле. Мне казалось, я даже видела исходящее от его кожи свечение, и летела… летела на его свет, не боясь сгореть заживо.
Иногда наша любовь растягивалась на часы, иногда все происходило быстро. Как и в тот раз в гардеробе, когда он просто повернул меня к себе попкой, нагнул над креслом и задал такой темп, что я улетела буквально через пару минут.
- Ты выглядишь неприлично довольным, - заявила Ада Яковлевна, когда мы все же спустились вниз. Ян с намеком покосился на мать.
- А ты, выходит, имеешь что-то против?
- Нет! Господь с тобой. Так… хочу знать, как скоро твои усилия окупятся. Стараешься ты, как следует, но... времени совсем не осталось. Я хочу понянчить внуков, прежде, чем впаду в маразм.
Ян застыл с занесенной в руках гирляндой. Стиснул челюсти. Я забеспокоилась и с укоризной покосилась на свекровь. Она была отличной женщиной, лучшей матери я бы не могла пожелать, но иногда… иногда она доводила сына до белого каления.
- Думаю, тебе стоит сдать спермограмму.
- Мама!
- Я читала, что после такой терапии репродуктивная функция в норме восстанавливается за полгода.
- Иисусе! – Ян закинул огоньки на макушку раскидистой сосны.
- Ада Яковлевна, нам сейчас не до детей. Вы же знаете, Ян занят. Да и мой проект требует постоянного внимания…
- А что, таки сам за себя он уже говорить не может?
- Мама. Это слишком даже для тебя! Перестань совать свой нос в то, что тебя не касается.
- Вот еще, чушь какая! То есть, как это меня не касается?! Ты один черт летишь в Мюнхен на контрольное обследование! Что тебе стоит заодно решить и этот вопрос?!
- То, что мы не собираемся обзаводиться детьми.
Эти двое застыли друг напротив друга, как бойцы на ринге. Я пробормотала что-то примирительное, но на меня никто даже не посмотрел. Ада Яковлевна цокнула вставным зубом. Скривилась. Перевела взгляд на меня.
- А ты? Так и будешь ему потакать?
- Это не потакание, Ада Яковлевна. А взвешенное решение.
- Значит, будешь… - тяжело вздохнула она, перевела взгляд на сына и разочарованно покачала головой из стороны в сторону. – Эх ты! Тьфу! Одна надежда на Соньку…
Наверное, нам уже тогда стоило обратить внимание на ее слова, но… Ян был зол, я переживала за него… И как-то все прошло мимо нас. Не вспомнили мы о них и потом, когда, нарядив елку, устроились с одним бокалом вина на двоих перед камином.
- Хорошо-то как…
- Хорошо.
- Слушай, я тут подумал, может, ну его… это обследование?
- Как это? – насторожилась я.
- Не хочу себе настроение портить. Перед праздниками… Давай потом?
Я выбралась из его рук, села напротив, поджав под себя босые ноги. Ада Яковлевна могла думать все, что угодно, но её сыну я никогда не потакала бездумно.
- Нет. Ты пройдешь обследование по плану, и Новый год мы будем встречать с абсолютной уверенностью в том, что ты здоров.
Ян заволновался. Нерв дернулся на его щеке, и я уж было подумала, что сейчас последует куча возражений. Но он лишь мотнул так… головой. И вернул меня обратно в свои объятия. Он переживал. Очень. И чем ближе дело было к вылету, тем сильнее это бросалось в глаза. Мне…
 
К счастью, в этот раз вопрос о том, что я буду его сопровождать, на повестку дня не выносился. Вместе с его кольцом, доверием и любовью я получила и это право. На все обследования и тесты у нас ушло всего два дня. Вроде бы и немного, но в ожидании приговора время тянулось жвачкой. И чтобы как-то скрасить его, мы с Яном вышли прогуляться по украшенным к Рождеству улочкам Мюнхена. Замерзнув, зашли в первое попавшееся кафе. Вкусно поужинали и даже выпили по бокалу вина. И, наверное, после него я так крепко уснула, когда мы вернулись в номер. Проснулась посреди ночи. По привычке перевернулась на бок, пошарила рукой, но… так и не обнаружила мужа. Встала. Ян стоял у окна в гостиной, сунув руки в карманы домашних брюк. Увидев мой силуэт в отражении стекла, он обернулся.
- Чего не спишь?
- Не могу без тебя.
И вроде бы эта фраза относилась ко сну. Но… за ней столько всего стояло! И мы оба это понимали.
- Извини. Не спалось что-то. В голову всякое лезет. И… за Соньку тревожно. Как-то долго мы с ней не виделись…
- С ней все хорошо! – уверенно заявила я, потому как буквально утром болтала с подругой по телефону.
- Да… Хорошо. Конечно.
Я откинулась в руках мужа, понимая, что не сильно-то он мне поверил.
- Слушай, ну, если что-то тебя гнетет, давай к ней съездим.
- Думаешь?
- Угу. Тем более что мы уже на полдороги к Нью-Йорку…
- И то так. А до Фриско рукой подать…
- Устроим ей сюрприз? – вскинула я брови. – А Новый год уже дома встретим. С Адой Яковлевной. А может, и Соньку убедим дела бросить. Ну, что скажешь?
- Можно… Если все будет хорошо.
- Будет! – уверенно кивнула я. В ответ Ян смерил меня долгим взглядом, после чего сказал:
- Да. Будет… - и поцеловал.
Когда доктор с улыбкой нам подтвердил, что рак отступил, я нисколько не удивилась. Повернулась к посеревшему Яну и улыбнулась, мол, ну я же говорила! А он… он попытался вернуть мне улыбку, но в тот момент она больше напоминала оскал. Слишком большим оказалось его облегчение. Слишком волнительным. Слишком сбивающим с ног. Я думала, он и до машины не сможет дойти. Чтобы помочь, поднырнула ему под руку. Когда-то он сказал, что не позволит мне с собою носиться. Но все же… один единственный раз… позволил.
Мы забрались в салон. Я коснулась лбом его плеча, а руку по привычке положила на грудь. А она… она вибрировала. Будто там, внутри, что-то рушилось… осыпалось. Его контроли.
Мы вернулись в номер, не сговариваясь, разделись и, устроившись на постели, долго-долго смотрели друг другу в глаза. А потом так же долго, мучительно долго… любили друг друга. А наши страхи уносила бьющая в окно метель.
В Америку мы летели в приподнятом настроении и… на изрядном подпитии. Шампанское было вкусным, компания – обалденной, а поводов для радости – хоть отбавляй. К тому же мне нравилось слизывать вино с губ мужа. Оно казалось каким-то особенно вкусным. На высоте десять тысяч метров над уровнем моря.
- А ты знаешь, что ты теперь принадлежишь к клубу десятитысячников?
Меня одолевала дремота, но я понимала, что нет никакого смысла ложиться спать – мы уже подлетали.
- Это еще что за клуб такой? – зевнула я.
- Клуб тех, кому посчастливилось заняться сексом в самолете.
Я замерла. Открыла один глаз. Перевернулась на живот и уставилась на мужа.
 
- Я… принадлежу? А ты, значит, уже в нем был?
- Нет.
- Врешь!
- Да нет, же, Лилька. А ты меня ревнуешь, что ли?
Ну, вот и чего этот гад лыбился? Вот ведь никогда его не ревновала, а теперь право имею! Он сам мне его дал.
- Ревную! Сильно… - добавила, шмыгнув носом. А он перевернул меня как-то так ловко на спину. Навис сверху, коснулся губами губ и прошептал: