Забытые богом
В разрыв туч быстро заглянуло обеспокоенное солнце, и под его лучами что-то блеснуло на асфальте. Макар неохотно поплелся к памятнику. Десять шагов по проезжей части дались с трудом, ноги ни в какую не желали идти. Всё норовили остановиться, а то и вовсе повернуть назад. Но выбора уже не было. Макар понял, что именно за этим сюда и приехал. За своим прошлым.
Присев на корточки, Макар смахнул со скальпеля мусор. В воздухе расползлись запахи мокрой листвы и пепла. Кривая монограмма царапнула взгляд – значит, не почудилось. Все это было взаправду. Тот, кто являлся ему по ночам, кто поджег музей, кто указал единственную работающую заправку, кто дал цель, в конце концов вернул и кусок прожитой жизни, самый болезненный и горький.
Странно, но рукоятка оказалась теплой. Скальпель белел хирургической сталью, и Макар против воли залюбовался его строгой функциональной красотой. Сейчас это было единственное, что имело значение. Каким-то чудесным образом неяркий свет – похожий на лунный, только гораздо слабее, – наполнял смыслом его никчемную жизнь. Прошлое следует разжевать, проглотить и переварить, сколь бы горьким оно ни было. Он поднялся, сжимая скальпель холодной ладонью. Макар усвоил новое откровение.
* * *Скворцов давно уже действовал по наитию. На бытовом уровне он решал мелкие вопросы самостоятельно: что поесть, где взять воды, как не заболеть и чем укрываться холодной ночью. В глобальном же плане Макар прекратил думать. Когда ему понадобился бензин, он собирался сливать его с других машин, как вдруг запрыгнул в «Ниву» и отправился через весь город к заправке на самой окраине. Дело было глубоким вечером, и он издалека заметил порядком подзабытый электрический свет рекламных вывесок. Заправка сияла, и Макару казалось, будто это самое удивительное, что он видел в жизни. Светилось табло с ценами за литр, желтели глаза уличных фонарей, призывно горели витрины. Все как раньше. А вокруг, на многие километры, – темный мертвый город, без перехода обрывающийся в темный мертвый лес. Все как сейчас.
Входить внутрь было, как впервые входить в девушку: сладостно и жутковато. До чертиков хотелось вновь окунуться в старую жизнь, и страшно было тоже до чертиков. Макар стянул с витрины пачку «Воронцовских» со вкусом сыра. Задумчиво похрустывая сухариками, он бродил между стеллажами, вдыхая запах пыли. Заглянул за кассу, даже зашел в служебные помещения – ничего интересного. Тихонько гудели холодильники с пивом и напитками, исправно работали выключатели, холодно тлели лампы подсветки. Даже здоровенный кофейный автомат привычно проглотил купюру, слив взамен стакан мерзкой коричневой бурды, отдаленно пахнущей кофе. Не работал только компьютер, единственная по-настоящему интересная Макару вещь.
Прихлебывая обжигающую пародию на эспрессо, Скворцов вышел на улицу и, опять же по наитию, снял со стойки заправочный пистолет и сунул его в бензобак. Колонка щелкнула, загудела привычно, вздрогнула, точно пробудившееся большое животное. По шлангу шумно полился бензин. На табло побежал счетчик литров и денег, которых Макар не платил. Залив бак под завязку, колонка отключилась…
С тех пор он стал заправляться здесь. Правда, приезжал все больше днем. По ночам от этого места на коже проступали мурашки. Макар совершенно точно знал, когда он будет готов, когда последняя капля бензина упадет с пистолета в бак. Тогда заправка погрузится в сон, как весь город. Как весь мир.
В сон или смерть.
* * *Покидая город, Макар решил заскочить еще в одно место. Не совсем по пути, но очень уж хотелось попрощаться перед отъездом. На проспекте Ленина, словно чирей на заднице, торчал уродливый торговый
центр циклопических размеров. Там проживал Енот. Он сам так представился и, объясняя прозвище, очертил грязным пальцем темные круги вокруг глаз. Это было в тот единственный раз, когда Макар видел его трезвым. Потом Енот осознал, что попал в рай, и их с трезвостью дорожки никогда более не пересекались.
Не пересекался Енот и с Макаром. Впрочем, тот и сам не слишком жаждал общаться с полоумным бродягой. В их первую встречу Енот едва не раскроил Макару голову арматуриной. Он был подобен зверю, что защищает свой ареал. И пах он, как зверь: смесью дерьма, немытой шерсти и застарелого пота. Большого труда Макару стоило убедить Енота, что не претендует, – нет, нет, что ты! – совсем не претендует на его новый дом. С тех пор они виделись всего пару раз, когда Макар, уставший от одиночества и собирательства, приходил к нему с бутылкой водки в кармане пальто. Енот общение принимал, но сам никогда не напрашивался.
Большой торговый центр имел все для жизни одного двухметрового бомжа со страшной спутанной бородой до самых глаз. В продуктовом гипермаркете было вдоволь еды и бухла. В бутиках – одежды и обуви на несколько армий. Если хотелось спать, Енот топал в мебельный салон и там растягивался на обтянутом жаккардом диване. Чаще всего он вообще никуда не шел, падал прямо на улице, на лавочке, заваленной одеялами и пледами. Говорил, что здесь дышится легче. Макар не верил. Он думал, что причина куда менее романтична: Енот боится спать в огромном пустом здании.
Вот и сейчас он в подобии гнезда валялся на скамье перед входом. Подушки в наволочках из тончайшего шелка рассыпались по грязной мостовой, голова Енота запрокинулась, свесившись с лавки. Под сиденьем выстроилась батарея разномастных бутылок. Макар углядел черную метку «Джек Дэниэлс», широкобедрую толстушку «Хеннесси», прозрачную гильзу «Абсолюта», а за ними – несметное воинство опустошенной Енотом тары. Повсюду сновали голуби – большая стая, голов пятьдесят. Белый налет вездесущего птичьего помета местами покрывал мостовую ровным слоем. Лежка была засрана самым свинским образом – пакетами, банками, объедками, окурками, грязным тряпьем. Несло от нее так, что за пять шагов Макар прикрыл нос ладонью.
На шее Енота, под грязной кожей, билась сонная артерия, зачаровывая Макара мерным ритмом спящего сердца. Запрокинутый кадык ходил вверх-вниз, отчего белый ворот рубашки вздымался и опадал. Похоже, Енот переоделся в чистое. Лучше бы помылся, честное слово… Осторожно обойдя лужицу рвоты, Макар встал в изголовье. Пальцы его осторожно легли на артерию, отсчитывая пульс. Тот, другой, совсем не походил на Енота, но одна общая черта у них имелась – вонь. Она навсегда въелась в память Макара. А еще, у того, другого, точно так же колотилась артерия…
* * *С практики Макар всегда возвращался пешком. Полезно и для здоровья, и для тощего студенческого кошелька. Макар любил разнообразить маршруты, всякий раз стараясь пройти новым путем. Так сложилось тем днем, что ноги через полгорода вынесли его в парк на пересечении Красной и Анохина. Там ноги, недолго думая, потянули Макара вниз, к речке Неглинке, где плавали жирные ленивые утки.
Летом вдоль всей Неглинки ошивались бомжи. На глаза не лезли, но и не прятались особо. Мыли тару, мылись сами, чуть ли не жили в растущих на берегу кустах. Обстирывались тоже здесь. Иногда запаливали робкие костры и сидели кру`гом, хлебая из пластиковых стаканчиков дешевую водку. В основном бомжи были безобидные, сами боящиеся всех и вся, потому Макар скорее удивился, чем испугался, когда из ниоткуда выскочила лысая испитая рожа и заорала:
– Сотик есть?! Сотик?! Студент, есть сотик?!
Лысый тараторил как заведенный, и Макар не сразу понял, что «сотик» – это не сотня, а сотовый телефон. Грязные пальцы с почерневшими ногтями требовательно хватали Макара, утягивая вперед, через мост, за речку. И Макар пошел. Ограбления он не боялся, брать у него было решительно нечего, а старый телефон – сотик, как его именовал алкаш, – стоил копейки. Но на опухшей физиономии лысого явно отпечатался испуг, и будущий врач Макар Скворцов не смог пройти мимо.
– Саня там, это! Сотик нужен, студент! Ты это, звони! Саня там!
Они стояли полукругом. Человек шесть, разного роста, возраста и пола, но до странного одинаковые в своих засаленных олимпийках и трениках с растянутыми коленями. Они напоминали какую-то на редкость неудачливую спортивную команду, потрепанную, но не сдавшуюся. Завидев Макара бродяги расступились, открыв еще одного «спортсмена», растянувшегося на траве.