Высокие горы и бегущая вода* (СИ)

-Который час? - ошалело спросил он, когда теплый и сонный Ван Ибо потянулся за ним, - В этой комнате есть часы?
-Какие к черту часы? - пробурчал альфа, пытаясь уложить его обратно, - Тут даже окна нет…
-Как ты ориентируешься во времени? - Сяо Чжань начал одеваться.
-Я включаю телек, - зевает юноша, - Ты уходишь?
-Да, сегодня понедельник.
-Сегодня третий день течки…
-Это ерунда, подавители уже отлично подействуют, без последствий.
Он смотрит на Ван Ибо и не знает, поцеловать его перед уходом или не стоит. Он колеблется, но кидает только:
-Увидимся вечером, - и выходит.
Но Ван Ибо рад и такому: вечером они увидятся, он почти пообещал.
Сяо Чжань едет на работу, он немного грустен и задумчив. Вчера Ван Ибо сказал ему кое-что ошеломляющее - он признался в любви. И альфа ответил на его чувства, он ни словом не упрекнул ни за пощечину, ни за свое заточение, он просто пожелал «проснуться с ним вместе утром», а еще «что-то с окном и уютом», боже…
Сяо Чжань считает себя недостойным его чувств, он считает себя отвратительным человеком, жалким, падшим, эгоцентричным мучителем, который может только брать.
Он достает телефон и звонит Оскару, а после разговора погружается в размышления вновь. В конце концов, то, что говорят во время секса - как бы не в счет. Люди слабы, могут лгать ради поддержания удовольствия, или пообещать то, чего даже не намерены выполнять. Не стоит так уж прям воспринимать слова альфы всерьез, но…
Но тебе хочется, Сяо Чжань, хочется, чтобы это была правда. Приятно держать в руках сердце, которое бьется для тебя? Ты сам не заметишь, как перестанешь хотеть что-либо, кроме Ибо: только его взгляд, только его улыбка, только его член, да, жалкий омега?
Он вздыхает и прикрывает глаза.
Когда Оскар принес ему завтрак, то бросил на стол рулон мусорных пакетов:
-Соберите сегодня свои вещи. У вас будет другая комната.
Ван Ибо аж подскакивает: неужели Сяо Чжань действительно решил выполнить свое обещание? Он выспрашивает у слуги нетерпеливо:
-Что за комната? Где она будет располагаться?
Но Оскар молчит и уходит, как всегда, когда он не хочет отвечать на вопрос.
Ибо завтракает и собирает все свои вещи минут за десять, принимается ждать, меряя шагами комнату, нетерпеливо прислушивается - не идет ли кто? Он переживает, почему Оскар не приходит за ним, но потом вспоминает, что, вероятно, подготовка комнаты занимает время - поэтому не жмет звоночек внутреннего вызова, терпит, пока Оскар не приносит ему обед.
-Когда же я уже буду переезжать? - бросается он к нему в радостном нетерпении. Неизвестно, испытывает ли Оскар эмоциональное удовольствие от его волнения и ожидания, но отвечает тот неохотно:
-После обеда я попрошу охрану помочь вам перенести вещи.
Ван Ибо ест невероятно быстро, запихивая в себя еду кусками, потом жмет на звонок и ждет в великом волнении. Неужели он наконец-то выберется из этого подвала и начнет теперь жизнь как обычный человек, а не раб?
В конце концов, дверь открывается, и к нему заходят два охранника, берут кули с вещами и отправляются наверх. Ван Ибо сам подхватывает пакет с бельем и гигиеническими средствами и следует за ними.
Сердце его громко колотится от волнения, он поднимается по лестнице на второй этаж - и его никто не останавливает, не контролирует, с ума сойти. Он заходит в открытую комнату и выдыхает от восторга. Во-первых, его новая комната, выполненная в приглушенных сине-золотых тонах, сообщается со спальней господина Сяо общей стеной и межкомнатной дверью в ней. Во-вторых, в ней есть все: мягкий ковер под ногами, широкая двуспальная кровать, обои и отделка, отдельная ванная комната с ванной, а главное - широкое окно под дорогими портьерами. Оскар бы сказал, что данная спальня «выполнена в стиле арт-нуво с нотками консерватизма», Ибо бы сказал «набита старьем всяким», но после подвала она все равно кажется ему шикарной, уютной и ужасно роскошной.
Он проходит к окну и смотрит на открывающийся вид: вот он, вид из его окна, обалдеть. Он видел лужайку, зеленую изгородь и пару деревьев, еще голых в конце февраля, но этот вид кажется ему лучшим из возможных. За его спиной за ним наблюдает Оскар, взгляд того колюч и недружелюбен:
 
-Все знают, каким образом вы попали сюда,- многозначительно намекает он,- Не думайте о себе слишком много.
Ибо выдыхает: надо же было этому старикашке так изгадить момент! Он поворачивается к нему раздраженно, отвечает:
-Вы так говорите, Оскар, как будто у меня был выбор!
-Выбор всегда есть,- парирует тот.
Это выводит Ибо из себя:
-Какой же в моем случае?! Лежать все время бесчувственной куклой, пока моим телом пользуются? Или зарезать себя ножом для стейка? А может, выйти вот в это окно, что скажете?!
-Не глупите, - отвечает старый бета, - Это всего лишь второй этаж. Вам ничего не будет.
Он кидает на Ибо последний презрительный взгляд и уходит, оставляя юношу кипеть в ненависти к нему.
Сяо Чжань возвращается поздно, но Ибо не спит, а выглядывает в коридор встретить его. Омега на секунду входит в ступор, не понимая, что альфа делает на втором этаже, а потом вспоминает, что сам же распорядился о том, чтобы ему отдали смежную комнату.
-Привет, -смущенно говорит он, ощущая неловкость.
-Привет,- это смущение сразу передается Ибо, он мнется, не зная, подойти к нему или нет,- Спасибо, что… выполнил свое обещание.
-Комната понравилась?
-Да, конечно, она… просторная и уютная…
-Хорошо.
Они неловко молчат, уши Ибо мучительно краснеют, Сяо Чжань не знает, что и сказать:
-Я… устал. Я пойду к себе.
-Да, конечно! - спохватывается Ибо, и господин Сяо с облегчением ныряет за дверь своей спальни, а юноша понуро плетется к себе.
Не так он себе все это представлял… опять твои фантазии, рожденные на пустом месте, да, Ван Ибо? Думал, ты победил, и теперь он весь твой с потрохами? Думал, раз он хочет спать с тобой, то теперь вы пара? Будете держаться за ручку и нежничать, а ваши щётки будут стоять в одном стаканчике? Все еще ребенок, Ибо, сопливое дитя…
На следующий день Ибо решает начать с того, что просто поцелует Сяо Чжаня по возвращении. Обычный чмок, ничего такого, они еще и похлеще вещами занимались. Но это так страшно, это наглый шаг в чужое пространство, это как в открытую заявить свои права. А вдруг Сяо Чжань ничего из этого не хочет? Он просто исполнил один его каприз, позволил мальчишке-рабу жить рядом с хозяином, как люди позволяют собакам спать в ногах их кровати.
“Вот и узнаем, - думает он, покусывая губы, - Вот и узнаем, как на самом деле он ко мне относится. Я должен понять, что он думает обо всей этой ситуации, обо мне, и чего же он на самом деле хочет”.
Оскар снова приносит завтрак ему в комнату. Памятуя о вчерашнем неприятном разговоре, Ван Ибо старается загладить момент и говорит ему очень вежливо:
-Наверное, больше нет нужды носить мне еду. Я могу спускаться в столовую.
Но Оскар не то, что не смягчился от его фраз, но, казалось, потемнел лицом еще больше и ответил ему так ядовито, что у юного альфы вообще пропадает какой-либо аппетит:
-В столовой семьи Сяо ежедневно могут есть только члены семьи Сяо.
Сяо Чжань больше не смотрит видео с камер наблюдения. В новой комнате их нет. Но они ему больше и не нужны. Он смотрит на самого Ван Ибо. В этом есть особенное тонкое удовольствие - приблизиться к нему, когда захочешь, иметь доступ к телу круглые сутки, по своему капризу иметь возможность вдохнуть его и притронуться.
Вчера он растерялся, встретив Ибо в коридоре, все это было вне зоны его комфорта, и он плохо спал всю ночь, обдумывая то, что теперь Ван Ибо живет через стенку от него. Даже не выходя в коридор, он может проникнуть в его комнату, чем в первый же день воспользовался на рассвете, за пять минут до гребаного будильника.