Высокие горы и бегущая вода* (СИ)

Ван Ибо волнуется с самого утра. Что-то должно произойти именно сегодня, он чувствует. У Сяо Чжаня сегодня первый день течки. Наверное, он где-то наверху, а может, поехал к какому-нибудь альфе, или… Воспаленный мозг Ван Ибо представляет Сяо Чжаня-тонкого, обнаженного, с чокером на шее, которого обхватывают руки - множество рук жадных альф, они раздирают его, трогают, мацают, лапают это тело, а Ибо не может ничего с этим поделать, только чувствовать, как прекрасный шоколадный запах Сяо Чжаня растворяется, смешиваясь с другими запахами альф. Ван Ибо до боли прикусывает нижнюю губу, и только тут приходит в себя. Да что с ним? Это все альфьи инстинкты, это все из-за запаха, что он услышал вчера… Самоконтроль, Ибо, самоконтроль…
Это был десятый оргазм за день. Его комната уже усыпана секс-игрушками, беспорядочно валяющимися где попало, а он чувствовал, что облегчение вновь наступило совершенно ненадолго. Кажется, пора. Он больше не может ждать, он просто больше не может истязать себя этими безжизненными кусками силикона и пластика, ему, блядь, просто нужен нормальный, большой, живой, горячий член!!
Сяо Чжань больше не думает о том, что это будет насилие, он больше вообще не думает о какой-либо морали - есть только желание, потребность удовлетворения, инстинкт, страсть. Он звонит со своего мобильного Оскару и говорит хрипло в трубку:
-Подготовь его.
Этого достаточно. Оскар знает, что делать, они уже все обсуждали. Немного придя в себя, он поднимает свое измученное тело с кровати и накидывает на плечи халат. Голова кружится, ему плохо, да он и не ел почти ничего за весь день - но все это ерунда по сравнению с жжением в заднице и практически непроходящим стояком. Он спускается медленно и знает, что его видимое физическое бессилие-обман. Все станет по-другому, когда он учует его.
Когда в его комнату входят Оскар и еще два крепких бета-охранника, Ибо понимает-началось. Он вскакивает со своей постели и смотрит настороженно, готовый к нападению в любой момент.
-Вы же будете разумным человеком? - спрашивает Оскар, мгновенно считывая его состояние, - Могу гарантировать, что вашему здоровью и безопасности ничего не угрожает.
Но Ибо тяжело сейчас быть разумным. Он пятится от них и начинает рваться, когда охранники виснут у него на руках, заламывая их за спину.
-Какого черта?! Что вам нужно?! Что вы собираетесь со мной делать?! Отпустите меня!
Без лишних эмоций Оскар подходит к Ибо и отвешивает ему звонкую пощечину. Это было очень резко, неожиданно, смачно, и у Ибо аж перехватывает дух от тяжелой руки старика, он мгновенно затихает, стараясь перетерпеть эту боль.
-Я же сказал-успокойтесь, вам ничего не грозит, - голос беты металлический, властный, - Вы идете тихо, или вколоть вам успокоительное?
-Иду, - коротко выдыхает юноша и еле перебирает ногами, пока охранники почти тащат его в соседнюю комнату того-же подвала. Это странное помещение похоже на простую спальню, но в углу стоит пустое гинекологическое кресло, а на стене-медицинский шкафчик с различными препаратами. Под ним - мини-холодильник с ампулами для инъекций.
“Это точно будут медицинские эксперименты”, - проносится у него в голове, пока охрана стаскивает с него одежду и, голого, укладывает на кровать. Его фиксируют в форме “звезды” за руки и ноги, разводя их в стороны, мягкими кожаными ремнями, вдетыми в кольца, что торчат из стены и пола. Он беззащитен, растянут и напуган как никогда.
Охрана уходит, а в комнате появляется бета Анна - она несет с собой какие-то пузырьки. Оскар говорит ему так же спокойно, как обычно, без недавнего металла в голосе, почти ласково:
-Анна-медсестра. Она не навредит вам. Пожалуйста, успокойтесь, не произойдет ничего… необратимого.
Оскар тоже уходит и закрывает за собой дверь. Они остаются с Анной наедине и смотрят друг на друга. Бета-медсестра - увядающая европейка лет за тридцать пять. Кто она? Немка? Англичанка? Француженка? Американка? Ван Ибо не знает, но он жалобно говорит ей:
 
-Пожалуйста, объясните мне, что происходит? Что со мной будут делать?
Анна улыбается ему и отвечает:
-Sorry, I don’t speak Chinese.
Ибо откидывает голову на подушку, дышит и старается успокоиться. Он слишком распсиховался, ему ведь уже сто раз пообещали, что его здоровью ничего не угрожает, может, лучше поверить им? Ведь паника совсем не играет ему на руку. Меж тем, Анна открывает один из пузырьков и подносит его прямо к носу альфы. Тот непроизвольно вдыхает из него, и ему в голову ударяет сильный, концентрированный, густой аромат, который действует как удар по голове - совершенно лишая сил и ясности мышления. Ибо не понимает, что с ним-голова кружится, а глаза слезятся, он прерывисто дышит ртом, ощущая, как волна жара проходит по всему телу, свиваясь клубком в районе паха. Только через пару минут он осознает, что ему дали вдохнуть омежьи феромоны, которые самым возбуждающим образом подействовали на мозг и организм.
В тот момент, пока он пытается оклематься от сенсорного удара, на который его сверхчувствительный нос был не готов, организм реагирует быстрее - и член начинает наливаться, расти - и все это на глазах у Анны. Ибо стыдно, но прикрыться он не может, а медсестра надевает перчатки, смазывает свои руки лубрикантом и начинает нежно мять его яички, вести смазанными ладонями по стволу, обводить головку, сжимать его член и откровенно надрачивать юноше.
Когда он полностью приходит в себя, то его член давно стоит колом в руках умелой Анны, она ободряюще улыбается ему и быстрым движением надевает на него резиновое кольцо.
-Что?! - Ибо дергается бедрами, но увильнуть от ее рук не может. Его член торчит вертикально вверх, перетянутый кольцом, а Анна невозмутимо отходит в сторону, снимая перчатки, - Что вы сделали? Зачем это?
Но она не понимает его, да даже если б понимала - не ответила бы. Женщина берет со столика мягкую тканевую ночную маску для сна и надевает Ибо на глаза, лишая того зрения. Потом в его зубы что-то тычется, вынуждая открыть рот - и ему вставляют кляп, фиксируя его ремешками на затылке. Теперь Ибо к тому же и в темноте, и дышать может только через нос. Паника накатывает с новой силой, хотя на медицинские эксперименты это уже похоже в меньшей степени. Кажется, он понимает, что произойдет, все пазлы сложились воедино, но ему страшно, волнительно, нервно… Зачем все так?! Неужели нельзя было по-человечески, это ведь, блядь, его первый раз!
Но все в нем вдруг замирает, когда он слышит этот запах. Горячий горький шоколад и корица. Он почувствовал манящий зов его течки, когда тот даже еще по лестнице вниз не спустился. Аромат приближался, и в Ибо успокаивалась паника, поднимались более глубинные инстинкты и позывы… О боже, нет, он снова испытает гон. У него нет капель и подавителей, теперь он познает всю суть этого древнего как мир инстинкта размножения, всю суть себя, ему придется столкнуться со своим внутренним зверем - отдаться чему-то бесконтрольному, хаотичному, всепоглощающему…
Сяо Чжань входит в комнату один. Он тихо подходит к кровати, и Ибо чувствует к себе его прикосновение-ласковое, тихое, почти робкое. У Сяо Чжаня прохладные и немного влажные пальцы, они скользят от его подбородка вниз, к ключицам, по груди-к животу и члену, призывно стоящему во всем великолепии своих сантиметров. Ибо слышит дыхание Сяо Чжаня-тяжелое, возбужденное, а его запах заполняет все рецепторы Ван Ибо - нос, рот, оседает на губах и даже закладывает уши. Он слышит только омегу, только его течку, его похоть, желание, измученное дыхание - и его член нетерпеливо дрожит в предвкушении сладкой горячей смазанной плоти вокруг.
Сяо Чжань оставляет Оскара за дверью. Он позовет, когда закончит. Он входит в комнату и видит Ибо-растянутого на кровати, раскрытого и беззащитного. На лице маска, во рту-кляп. Его сердце щемит от такого вида, он не хотел бы, чтобы его альфа страдал, не хотел бы доставлять ему дискомфорт или пугать его-но по-другому не мог. Он не может снова испытать тот страх, он не хочет этого видеть, хотя понимает, что это неразрывная часть акта, неотъемлемая часть Ван Ибо.