Высокие горы и бегущая вода* (СИ)

========== Цена Ван Ибо ==========
Знаете, Чарли, - сказал он мне, - это приятная перемена, когда всю жизнь кто-то смотрит за тобой и вдруг появляется человек, за кем тебе самому нужно смотреть. Только, разумеется, это должен быть совсем уж пропащий человек, если он нуждается в моем присмотре.
Ивлин Во, “Возвращение в Брайдсхед”.
Ван Ибо с детства остро чувствовал запахи. Кажется, в научном мире таких, как он, называли “ольфакторами” - люди, которые живут обонянием, наравне с аудиалами, визуалами и кинестетиками. Он думал, что в этом нет ничего особенного, пока не узнал, что у других не так. Ни альфы, ни беты, ни омеги не чувствовали “приближение дождя” за сутки до того, как он начнется, не знали, что съел человек на завтрак по запаху из его рта, болен он или нет, они не могли даже самого малого-разбить парфюм на составляющие ароматы, а Ван Ибо все это мог. Конечно, он не всегда обращал внимание на всю эту окружающую его сенсорную информацию, потому что иначе практически невозможно было бы сосредоточиться на повседневной жизни. А учитывая, что он жил в одном из самых “пахучих” и загрязненных городов Китая-Шанхае, он практически всегда старался не акцентировать внимание на том, что чувствовал его нос.
Но именно благодаря своему сверх-обонянию он с малых лет знал, что родился альфой. Хотя по внешнему виду сложно было сказать-хоть и высокий, но очень худой, бледная кожа, блондинистые волосы, мягкие девические черты лица, никакой грубости-ну вылитый омежка пубертатного периода, и окружающие ждали, что именно так он и проявится, однако Ван Ибо знал, что пахнет как альфа. Просто он был еще слишком юным, его тело только зрело, ему был еще неведом гон и состояние одурманенности, при виде течного омеги-хотя их запах нравился ему всегда, по естественным причинам.
Что такое гон впервые он узнал в пятнадцать лет. Он будто “болел” всю неделю-гудела голова, тошнило, горела кожа и стояк не проходил даже после дрочки.
Приехавший на вызов бета-врач терпеливо объяснил подростку, что с ним происходит. Это “первый позыв”, так сказать. Потом все пройдет, он больше не будет чувствовать себя так плохо, останется только реакция на течку омег, но с этим можно справляться, это обязанность родителей - научить подростка сдерживать свои порывы. В тот момент врач как раз заметил, что они в квартире одни и спросил, где взрослые. Ибо тогда соврал ему, что мать срочно вызвали на работу, но на самом деле с родителями у него было все плохо. Его альфа-отец вот уже восемь лет сидел в тюрьме за разбойное нападение, он мог видеть его только дважды в год, а омега-мать нашла себе нового альфу и дома почти не появлялась. С двенадцати лет Ван Ибо уже стал подрабатывать после школы: раздавал и расклеивал листовки, разносил почту и каждый день боролся за существование в огромном недружелюбном городе, в котором никому до него не было дела. Поэтому, за неимением родительских наставлений, Ибо учился всему сам. Вот и теперь ему предстояло в одиночку постигать азы альфа-самоконтроля.
Омеги, так сладко пахнущие для его чувствительного носа и раньше-после первого гона стали ощущаться еще резче, призывнее, желаннее, а когда впервые он учуял течную омегу - именно тогда, когда шел за подавителями в аптеку - то чуть не сошел с ума. Он сам не понял, как свернул за тем омегой в противоположную от аптеки сторону, шел, просто нюхая его, одурманенный, как маленький маньяк-сталкер. Омега заметил парня и вильнул в узкий переулок, Ибо, не заподозрив ничего - вильнул за ним, и сразу был прижат к стенке. Незнакомый течный омега навалился на него, давя на горло сгибом руки, заглянул в глаза зло:
-Чего идешь за мной? Чего тебе нужно, малец?
Не смотря на то, что ситуация была далеко не мирная, подросток ощутил, как его член предательски встает и сильно смутился. Ему нечего было ответить этому взрослому незнакомому человеку, он опустил глаза и молчал, закусив губы.
Омега окинул его оценивающим взглядом:
 
-Совсем молодой альфа. Только не говори, что учуял меня-я пью подавители.
Он опустил руку и коснулся промежности Ибо, сразу ощутив его вставший член.
-Ну ты и нюхач, парень! - усмехнулся мужик. Он совсем его не боялся, скорее-наоборот, - Тяжело тебе будет. Родители что, не объяснили тебе, что нужно делать?
Ван Ибо не смотрел в глаза незнакомца и пробурчал недружелюбно:
-Нет. Я живу один.
Омега отпустил его, но, из-за узкого проулка, они стояли очень близко, вдыхая запахи друг друга. Ван Ибо просто не мог развернуться и уйти первым, это было выше его сил, незнакомец смотрел на него почти с жалостью:
-У меня сын-альфа, твой ровесник, ему тоже тяжело, особенно когда у меня течка. Но я пью подавители, и он не такой чувствительный, как ты. Тебе надо научиться сдерживаться. Пусть инстинкты, порой, сильнее тебя, но ты же не животное. Это вопрос самоконтроля и тренировок. Чуешь течку-лучше избегай, можешь пить подавители для альф, есть еще капли в нос-притупляют обоняние, думаю, это как раз для тебя.
-Доктор дал мне… рецепт, - Ибо, все еще смущенный, лезет в карман и вытягивает сложенный листок.
Омега смотрит на список лекарств:
-Это достаточно дорогие… есть аналоги подешевле, сходить с тобой?
Ибо неопределенно кивает, и они вместе идут назад к аптеке. Этот незнакомый человек был первым за много месяцев, кто помог ему просто так, по доброте душевной, он оказался внимателен и проявил участие, а не равнодушие или агрессию, он годился ему в отцы, а Ибо все равно не мог не думать про секс с этим человеком из-за его запаха. От этого он чувствовал себя животным, просто ужасно и унизительно…
Незнакомец помог купить лекарства, объяснил про дозировки, дал еще пару наставлений и оставил его. Сжимая пакетик с лекарствами и провожая взглядом удаляющегося омегу, Ван Ибо понял, что мир, и так враждебный к одинокому, незащищенному ребенку, стал давить еще сильнее и сжиматься у его горла. Теперь ему еще надо справляться и с этим…
С тех пор прошло два года. Ибо также учился в школе, подрабатывал по вечерам, назальные капли-подавители всегда были при нем, да и с самоконтролем у него все было намного-намного лучше. Однажды даже, к нему пристал пьяный течный омега и чуть ли не штаны с него стаскивал, но Ибо хватило сил довести того до больницы и передать в руки медикам. Он гордился собой.
На дворе стоял январь, а это значило, что пришло время навещать отца в тюрьме. Ему разрешали свидания дважды в год, и Ибо ходил сначала с мамой, а потом один, но старался не пропускать. Он не знал, почему приходил к нему. Не то что бы он любил родителя, просто… до того, как тот сел в тюрьму, он вроде бы был неплохим отцом. Ибо, конечно, многого не помнил, но точно знал, что ужасных воспоминаний у него не было. А может быть, все заключалось в том, что в его жизни было очень мало близких людей, и еще меньше тех, кого бы он мог назвать своей семьей.
Поэтому он и приходил каждый январь и июль, сидел перед пожелтевшим окном из оргстекла и слушал дыхание старика в трубке. Тот неотвратимо старел и каждый раз взгляд его был тоскливее, безразличнее, тяжелее.
-Ты как? - слышит Ибо как обычно в самое ухо.
-Я нормально. Как всегда. А ты как?
-Я… - отец вдруг мнется, чешет бритый затылок и отвечает, - У меня проблемы, сынок.
Ибо вскидывает на него удивленный взгляд, а тот избегает смотреть на сына, будто стыдится чего-то:
-Я… проигрался, малыш.
-Что ты сделал? - не понимает подросток.
-Проигрался. В карты.
Ибо смотрит на него в ступоре, уточняет:
-Ты же в тюрьме. Вам разрешают играть в карты?
-У нас есть возможность. И я играл. И проиграл.
-И что ты проиграл? - медленно спрашивает Ибо. Ему все это не нравится, интуитивно он чувствует, что ответ отца не принесет ничего хорошего.
Старик Ван вздыхает, не спешит говорить, но Ибо выкрикивает: “Ну?!”, и тот нехотя отвечает: