Тайга (СИ)
— Ох, ё! — выпалил за спиной Юрка и рванул из комнаты прочь.
Я судорожно сглотнул. Зрелище было страшным. Тоха схватил упавшую шляпу, опять накрыл лицо. Я отвернулся. Перед глазами все равно стояли запавшие глазницы, светлые клочья волос на черепе. Мелькнула мысль, что это зрелище теперь непременно будет преследовать меня во сне. Такое попросту никогда не забудется.
Санжай вернулся к дверям с мешком, вывалил на пол содержимое. Засохший зеленый хлеб, томик Беляева, карамель, какое-то удостоверение с синей корочкой.
— Все? — Юрка безмерно изумился.
Колька даже потряс мешком, словно надеялся, что оттуда выпадет что-то еще. Ответил не менее изумленно:
— Все. Странный набор.
— Странный… — Юрка хмыкнул, скривил рот, указал на пол, — с этим в тайгу? Да как он тут выжил вообще?
Я посмотрел на мумию. Он и не выжил. Ни спичек. Ни кружки. Ни котелка. Никаких личных вещей. Так в тайгу точно никто не ходит. Это было понятно даже мне. А значит…
— Обчистил его кто-то, — сказал за меня Антон. — Вероятно, мы не первые его нашли.
— Сволочи…
Юрка присел, поднял корочки. Раскрыл.
— Пропуск. — пригляделся, вздохнул, — срок действия пять лет назад истек.
— Давненько он тут лежит.
Антон поднялся, держа в руках паспорт. Протянул ладонь.
— Юр, дай пропуск.
Парень без споров послушался. Даже он наконец-то признал Тохино старшинство.
Имя и в пропуске, и в паспорте было одинаковое. Парень совсем молодой, вчерашний мальчишка. Как его сюда занесло? Из-за чего он умер? На эти вопросы ответов мы не смогли найти. На первый взгляд на теле не было повреждений. А рассматривать детально ни у кого желания не возникло.
Антон прихватил с собой паспорт, пропуск оставил на месте. Показал всем жестом выходить. Никто и не противился. Оставаться в одном помещении с усопшим — то еще удовольствие. А любителей пощекотать себе нервы в нашей компании не наблюдалось.
На улице Тоха долго мыл руки под колонкой. Тщательно. С мылом. Колька давил на рычаг. Я смотрел на них и тоже ощущал нестерпимое желание отмыться, хоть умом и понимал, что мумии не касался вовсе. Все равно внутри поднималось мерзкое чувство брезгливости.
Юрка ходил вокруг, потирал руки, нервно облизывал губы.
— Я теперь есть не смогу, — сказал он не совсем последовательно.
Санжай усмехнулся:
— А тебя никто и не заставляет его есть.
— Кого? — Юрка даже остановился.
— Покойника!
— Тьфу на тебя!
Юрка посмотрел на меня жалобными глазами.
— Мих, ну скажи ты ему наконец. Чего он со своими страшилками?
Я промолчал. Приложил руку к животу. Оттуда раздалось голодное урчание. Мой организм, не смотря на соседство с трупом и желание вымыться отказаться от ужина был не готов.
— Ты тоже есть не будешь? — спросил Антон.
— Еще чего. Я даже две порции осилю!
— Деловые…
Юрка совсем обиделся, задумался и проворчал:
— Хрен вам, а не лишняя порция. Я вторые сутки на одних сухарях!
— Можно подумать, — Санжай сузил свои и без того монгольские глаза, — кто-то кроме тебя в этом виноват.
Юрка тут же встрепенулся. Воткнул руки в боки. Опять назревал скандал.
— Брейк! — Я повысил голос. — Будете собачиться я вас сам отметелю, лично. А Тоха мне поможет.
Антон молча кивнул, плеснул в лицо полные пригоршни воды, стряхнул руки и распрямился.
Я положил свой мешок подальше от сырости, шагнул к колонке, попросил:
— Мне тоже полей.
Колька кивнул и принялся качать с новой силой.
* * *Новое жилье отыскали через четыре дома. Тоже на первом этаже. В этой квартире не было никаких сюрпризов: ни трупов, ни крыс, ни котов. Пустая заброшенная коробка. И нас это обрадовало больше всего. Чем меньше неожиданностей, тем лучше. Хватит. Надоели хуже горькой редьки.
Костер разожгли во дворе у подъезда, пустив на дрова сухие деревца. С сушеной рыбой сварили вермишель. Приправили сверху Колькиными травами и горстью яичного порошка. На выходе получили натуральную бурду — не слишком изысканную, но сытную и полезную.
Жаловаться на вкус никто и не подумал. Даже вредный Юрка уплетал странное блюдо за обе щеки, прикидывая, как бы получить добавки.
После ужина я наконец задал вопрос, ответ на который никак не мог найти:
— Коль, как так вышло, что тело не разложилось, а усохло? Здесь же не пустыня.
Удивительно, но ответил Юрка. И голос у него был совершенно серьезный, без обычной подковырки:
— Здесь куда круче пустыни — климат резко континентальный. Если лето было сухим и жарким, а по одежде видно, что попал он сюда не зимой, то вполне мог и усохнуть. Комната закрыта, окна целые, дом крепкий, зверья нет… В тайге, конечно, такие сюрпризы невозможны. Там слишком много желающих отобедать. А мяса в здоровом мужике, сам понимаешь…
Он достал из мешка завалявшийся сухарь и с удовольствием захрустел… Меня же откровенно перекосило.
Потом был травяной чай. Дальше сон вповалку на голом полу. Крепкий, мертвый, без снов. Нас не беспокоили ни тайга, ни зверье, ни Колькин хозяин, ни труп по соседству. Ничего. Человек вообще — скотина универсальная. Способен привыкнуть ко многому.
Утро началось с дождя за окном и грохота грома. Природа бесновалась. Пугала. Грозила карами небесными. По стеклу вода стекала потоком. Я стоял, опершись о подоконник, и думал, что за последние дни вовсе не вспоминал о прошлой жизни.
Рядом встал Санжай, положил руку мне на плечо. Покачал головой. Сказал:
— Это ненадолго.
— Откуда ты знаешь?
— Вижу.
Мне вдруг пришла в голову забавная мысль.
— А тогда в лесу, тоже видел?
Я обернулся к парню. По его восточному лицу не было понятно смутился он или нет. Полная невозмутимость. Лишь глаза прищурились насмешливо.
— Нет, — сказал он совершенно серьезно, — там сработал онгон!
Врешь ты все Санжай, ох врешь! Все твои страшилки и предсказания чистой воды мистификация. Хотя, черт тебя знает.
— Жрать так хочется…
Юрка погладил ладонью впалый живот. Пожаловался:
— Мне нельзя голодать. Меня и так мало.
— Не помрешь.
Колька отошел от окна, уселся у стены.
— У меня сухарь остался, — предложил Тоха, — хочешь?
Юрка дернулся, но стушевался и передумал.
— Нет, спасибо. Я лучше подожду. Лучше со всеми.
— Как знаешь.
Дождь закончился через час. Через два мы продолжили путь.
* * *Из поселка вела одна единственная грунтовая дорога. Сейчас, по прошествии долгих лет, она пришла в полнейшую негодность — оплыла, разрушилась, покрылась кустарником и травой. Очертания ее еще легко угадывались под зеленой порослью, но все говорило о том, что это ненадолго.
Юрка озирался вокруг, восхищался как ребенок:
— А все-таки удачно мы вышли, правда Миш?
Я кивал и думал, что никак не могу разуметь, какой же он на самом деле, этот друг детства. Положительный он герой или совсем наоборот. Настроение у парня менялось словно флюгер, не оставляя мне шансов определиться окончательно.
С Колькой была та же история. Шутит он, нарочно наводит страху или действительно верит во всю свою шаманскую белиберду? Какая цель всей этой байки с хозяином? Вопросы, одни вопросы.
Я незаметно для себя вздохнул. Из всей троицы один только Антон казался мне сугубо положительным персонажем. Умным. Сильным. Рассудительным. Все это делало его и самым подозрительным.
Мысль моя незаметно улетела к тем, кто остался в лагере, кто ждет от нас вестей. Как они там: девчонки, Эдик? Куда подевался неизвестный мне Генка Белов? Жив он или совсем наоборот? Разум твердил, что вряд ли жив. Зиночкины слезы требовали иного развития событий.
Я снова вздохнул. Как же все сложно на этом свете. Как тяжко не понимать, что происходит, не знать ничего. Сколько я тут? Неделю? Я нахмурил лоб, посчитал прошедшие ночи и понял, что всего четыре дня. Четыре! Сегодня с утра пошел пятый. Вздох опять вырвался из моей груди.