Дети в сети. Шлем безопасности ребенку в Интернете
«Интернет не виноват, подростковые суициды были и до него!» – это был один из пунктов (хотя вот это точно пунктик) обвинений «пограничников-героев». Обсуждать такой тезис всерьез – как? Кто с этим «прозрением» спорил?
Если ты правда веришь в свою бескомпромиссную борьбу с властями, ты – герой, а не живешь просто в образе, – значит, любую информацию от властей подвергаешь как минимум сомнению, а вообще-то – остракизму. Что же за облако счастья взвилось, от чего так ликовали-торжествовали «герои, борцы за свободы», когда появилась официальная информация о том, что зловещий персонаж моей публикации Ева Рейх оказалась 13-летним подростком? Почему это приняли безоговорочно и сразу, испытали такой прилив вдохновения, что выпустили (выдохнули?) десятки новых текстов-постов, заметок, комментариев – видите, мол, это «просто дети баловались в сети, нет никаких групп смерти».
И вот я думаю, а читали ли они действительно саму газетную публикацию, или желание громко высказаться по теме нового тренда (вдруг не успею, не услышат, не заметят, «солнышко скроется, муравейник закроется») затмило все? В публикации же говорится: «Не старайтесь запомнить имя Ева Рейх – «рейхов» в этих бесчисленных группах бесчисленное множество – Виталий Рейх, Александр Рейх и т. д. Ко всему прочему Ева Рейх легко переходит в «тело» Мирона, часто меняющего фамилии…»
Когда ты в образе, простейшая мысль «А если подростка подставили, объявив ее Евой Рейх?» из сознания вытесняется. В сети немало аргументов, в том числе и довольно-таки убедительных, для того чтобы как минимум усомниться в официальной информации. Но именно к ней направлена вспышка абсолютного доверия у «борцов с властью».
Когда вопросы ставят не те и не так, появляется интересный феномен: в пляску предвзятости, домыслов, противоречий влетают и абсолютно честные ответы. Ритм пляски влечет приличных, самостоятельно мыслящих людей, когда слышны такие, например, аккорды: «Подростки делали себе самопорезы и до Интернета». Я бы и сама здесь «станцевала круг»: в моей юности был такой знакомый Витя – у него все руки были в шрамах, а еще он втыкал себе в лоб кнопки. Он, к счастью, жив, благополучен. И каждый, так же, как я сейчас, вспоминал в обсуждениях своих каких-то Вить с разными судьбами. Но Витю, Машу или Иру, о которых мы все вспоминаем, никто не просил присылать фото шрамов в специальный альбом. И уж тем более никто не подстрекал их делать самопорезы специально, для того, чтобы в этот альбом войти. Это не было для детей ступенькой конкурса-игры, в результате которой ты либо перейдешь, либо не перейдешь на следующий уровень. Получишь или лишишься шанса стать избранным. И для Вити никто не развешивал на каждом столбе призывов-кричалок: «Закрой уши, никого не слушай! Режь себя, ну же! Ты никому не нужен». К нему не обращались напрямую из всех окон и дверей: «Любишь все запретное? Порезы и кровушку? Жми на нож». Это все есть в газетной публикации – и это только часть хитрой и продуманной схемы, смертельного Лас-Вегаса, внушающего детям разными путями: единственный выход из этой жизни – суицид, выпиливайся!
Мне поначалу само это слово – «выпиливание» – казалось странным каким-то жаргоном. А позже, уже после выхода публикации, один из друзей рассказал, что среди хиппи периода 1970–1980-х существовал глагол «пилиться» (обратите внимание на незавершенную форму!), который означал как раз процесс нанесения ран на запястья без цели суицида.
То есть, взяв завершенную форму глагола – «выпиливаться» и требуя от детей присылать свои шрамы, «Лас-Вегас» уже заранее увязывал этот этап с конечной целью их гибели.
Это как учебная программа, альтернативная такая школа наоборот. То есть речь можно вести даже не о каком-то просто клубе самоубийц, а о курсе обучения, четко рассчитанном по времени – 50 дней, с заданиями на дом. То есть в «классе на уроке» (в суицидальных пабликах) подросток, попавший по ссылкам в закрытую группу, смотрит огромное количество роликов о суицидах, слушает об этом песни и получает невероятное множество цитат великих классиков – все по теме. Цитаты замечательные, и песни есть хорошие, но когда это все сложено-уложено в одно, оно так и укладывается в головах. А в задании на дом Зазеркалье № 1 просит не только фото самопорезов – оно просит сочинений, рассказов или рисунков о Рине, девочке, которую искусственно превратили в мем суицида. Повторюсь – превратили искусственно! Потому что это очень важный след всей преступной схемы и его затаптывает Зазеркалье № 2. Обратите внимание, когда будете читать публикацию, вот на эти слова: «Если посвятить теме много времени, можно увидеть, как была тщательно спланирована раскрутка смерти Рины».
Смотрите, как пытались замести этот важный след: «Автор с Интернетом на вы, соответственно, не мог понимать и знать, что мемы не создаются искусственно, они возникают только стихийно…»
Что здесь правда? Я, конечно же, непрокачанный, непродвинутый пользователь. Я не знала сленга, что значат, например, слова «раржпег» или «сигна». Я также не знаю ничего до сих пор про поршневые кольца (не выдавайте меня ГИБДД) в машине, хотя езжу за рулем уже 17 лет. Но если вдруг когда-нибудь мне пришлось бы работать над материалом, где что-то, пусть даже какая-то не самая важная нить была бы связана с этими самыми кольцами, – я бы знала о них все досконально. И про верхние, и про нижние, и про то, какие из них обеспечивают герметичность камеры сгорания. Я бы узнала о них все, что можно было бы узнать, и, может быть, даже чуть больше. Это первое правило профессионала – не рассказывать в газете то, о чем твои представления смутны. Изучать, вникать в суть всех предметов, включаться эмоционально, подмечать детали, подниматься над ситуацией и видеть всю систему – я всю жизнь только так и работаю.
Нужно было разобраться в том, что такое «раржпег», в работе над материалом – я потратила время и разобралась. Я также досконально разобралась в мемах и, если честно, с трудом выдержала менторскую лекцию редактора «Медузы» Ивана Колпакова в прямом эфире на радио «Свобода» ( http://www.svoboda.org/a/27747726.html): «Беда заключается в том… автор верит свято, что история про Рину стала мемом в Интернете, потому что кто-то управлял этой историей, кто-то специально ее вбрасывал, форсил, продвигал, рекламировал и так далее. Мемы просто по-другому существуют в Интернете, они сами собой возникают и сами собой разлетаются, так это происходит, потому что это горизонтальная структура…»
Я не знаю, свято ли верил в то, что он говорил, представитель «Медузы», но здесь вариантов всего два: он либо врал, либо абсолютно некомпетентен в вопросе, по которому так самоуверенно и с таким апломбом просвещал студию и слушателей радио. В мире, где в рекламу вкладываются миллиарды долларов, говорить о том, что нельзя создать искусственный мем, просто смехотворно. Существует понятие «forced meme», как раз означающее мем, который был искусственно популяризован частым повторением. Пиарщики, например, хорошо знают такое понятие, как «мемизация информационного сообщения для придания вирусности контенту».
Так вот, все было именно так: «История про Рину стала мемом… потому что кто-то управлял… специально ее вбрасывал, форсил, продвигал, рекламировал…» Я в это действительно верю, потому, что у меня для этого было достаточно доказательств до публикации и стало еще больше после нее благодаря читателям. (Подробнее об этом в первой главе второй части книги.)
…Итак, есть мем, он создан, впечатлил детей очень сильно. Что дальше? Им задают домашнее задание: написать сочинение или рассказ о Рине. Что такое сочинение в школе, для чего существует такая методика? Учителя вам ответят: для закрепления и лучшего осмысления материала.
Это – школа суицида: сочинения-рисунки о Рине, фото с порезами, которые дети должны были присылать в специальный альбом. С методичкой: глаголом «пилиться», который употреблялся прежде в связи со шрамированием, а превратился в «выпиливание». С четкими инструкциями, с проверкой знаний и уровня душевного состояния: «Эй, кис, что случилось?» (См. публикацию «Группы смерти».)