Дети в сети. Шлем безопасности ребенку в Интернете

– Нет ничего такого на свете, из-за чего мне следовало бы жить. Я все попробовал.
– Ты? Все?
– Все. Под девизом «Живи быстро, умри молодым». Девки, дурь, водка. Что еще?
– А любовь?
– Ну… любовь… Есть тут одна… Прикольная. Ногти разных цветов, знаешь: черный, зеленый, желтый. Классная! Настена. Шапка, как у гнома. Смешная. Только я ее увидел тут неделю назад… С Япончиком.
– Отбей.
– Я? У Япончика? Да ты знаешь, какой у него прикид!
– При чем здесь прикид? Она что, в одежду влюбляется? Эх, Котька… Ой! Я назвал…
– Да ладно.
– Просто мы с тобой давно не говорили. Целую жизнь.
– Да никто со мной не говорил. Мать замотана, жалко ее. Я ее достал. Сам не знаю, чего находит: то посуду всю побью, то такого ей навысказываю – сам себе поражаюсь. Злоба…
– Ты мало спишь, глаза – как на «кодаке»…
– Мало. Вообще всю неделю почти не сплю. Не идет сон. Оттого, что ни в чем теперь не вижу смысла…
– Мы с тобой уедем на недельку. И будем говорить. Будем говорить, говорить – во всем разберемся.
– Во всем? Да я гнилой, папа…
– Значит, я люблю гнилого сына. Который думает, что все попробовал, а сам только хлебнул чуть-чуть из болота.
– Ты меня любишь?
– Пока жив – да. Но вот-вот окочурюсь от холода. Иди хоть сюда ближе, прижмемся – может, согреемся. Это только красиво звучит, Котька. Романтично, таинственно: вот, непонятый такой бросился с балкона шестого этажа. А кому-то соскребывать потом тебя, такого крутого, по кусочкам, морщиться, тащить. Тяжелые впечатления человек старается вытеснить. И Настена вытеснит: зачем жить с такими воспоминаниями?! Понимаешь? Посмотри, светает. Посмотри, как красиво. Что ты вздрагиваешь, тоже замерз?
– Что-то страшно стало…
– Со мной? Ты же теперь со мной. Я теперь больше никуда от тебя не денусь. И во всем мы с тобой разберемся…
– Во всем? Да я ни один предмет, кроме физкультуры, теперь не догоняю.
– Догоним. Слушай! А знаешь что? Я сегодня, можно сказать, вообще ничего не ел.
– Вчера теперь.
– И вчера. Один бутерброд за весь день.
– За полтора.
– Как ты думаешь, там в холодильнике есть что-нибудь такое?
– Яичницу, наверное, можно сделать.
– Пойду сделаю.
– Пап! Там еще это… на дверце ветчина есть. Мне с ветчиной, ладно?
 
Заключение врача-психотерапевта
 
Андрей Курпатов – врач-психотерапевт, основатель и научный руководитель «Клиники психологического консультирования и психотерапевтического лечения» (г. Санкт-Петербург, Москва).
Автор более 100 научных работ и более 45 научно-популярных книг, посвященных различным аспектам поведения человека, а также основным нозологиям пограничной психиатрии. Общий тираж книг более 5 миллионов экземпляров, книги переведены на восемь языков.
Основатель интеллектуального кластера «Игры разума» (г. Санкт-Петербург), основатель и президент Высшей школы методологии (г. Санкт-Петербург).
Основал крупнейшую на северо-западе регулярно действующую конференцию «Клинические павловские чтения». Опираясь на отечественные исследования в области нейрофизиологии и высшей нервной деятельности, создал интегративную модель психотерапии – «системная поведенческая психотерапия».
В конце 1990-х – начале 2000-х я работал врачом-психотерапевтом в кризисном отделении Клиники неврозов им. академика И. П. Павлова в Санкт-Петербурге (Городская психиатрическая больница № 7) [25].
Так вот, это кризисное отделение было тогда единственным в Санкт-Петербурге, а поэтому к нам госпитализировали пациентов с самыми, так сказать, нетривиальными ситуациями: суицидентов, жертв сексуального и иного насилия, лиц, чьи родственники (в том числе, дети) погибли в результате несчастного случая, и т. д., и т. п.
Короче говоря, «веселого» в работе было мало. Помню, смотришь городские новости: безучастный корреспондент рассказывает о том, что там, мол, человек бросился под поезд, здесь подросток убил отца кухонным ножом, а тут вот портик у здания обвалился, десять человек погибли, – и понимаешь, кого ты завтра будешь принимать в своем кабинете: свидетели, жертвы, родственники…
 
Впрочем, была среди пациентов нашего отделения и некая «особая группа». Как правило, эти лица обращались за помощью вовсе не из-за своей главной проблемы (которую они, как правило, и не осознавали), а потому что из-за неё – из-за этой проблемы – у них возникали сложности другого рода: например, тревожные расстройства на почве тяжелейших конфликтов с родственниками, из-за потери работы или просто из-за тотального отсутствия средств к существованию.
Да, речь идет о членах различных тоталитарных религиозных сект, а также о жертвах всяческих «экстрасенсов», «магов», «колдунов» и «целителей». В те годы все это мракобесие представляло собой самую настоящую эпидемию – травоядная советская ментальность встретилась с хищным оскалом технологий мошенничества, использующими все возможные способы манипуляции сознанием.
Надо сказать, что данная «особая группа» производила особое же впечатление. Если бы ее представителей обследовали желторотые выпускники медицинских вузов, не нюхнувшие еще, так сказать, пороха реальной психиатрии, то все бы эти пациенты, скорее всего, получили бы различные диагнозы психотического спектра (прежде всего, малопрогредиентной шизофрении), то есть были бы признаны душевнобольными, сумасшедшими, умалишенными – как кому больше нравится.
Но подобные диагнозы стали бы самой настоящей врачебной ошибкой, а соответствующее лечение нейролептиками не дало бы никакого терапевтического эффекта. Все эти записные «безумцы» были, по крайней мере, с точки зрения «большой психиатрии» (той самой, что занимается действительным сумасшествием), здоровы.
Поясню, о чем идет речь, на примере. Представьте себе человека, который несет какую-то совершеннейшую чушь, лишенную логики, здравого смысла и, главное, фатально несоответствующую реальному положению дел (наличной объективности, так сказать). Например, он рассказывает вам о том, что какой-то «колдуньей» на него наведена некая «порча», что в тартарары разрушило его жизнь. Дальше он приводит бесчисленные примеры сотворенных им глупостей – допустим, он стал ходить весь в черном и перестал мыться, потому что так ему было велено уже какой-то другой «колдуньей» (на сей раз «спасительницей»). А еще он продал квартиру, потому что та была «порченой», и все вырученные деньги отдал той самой «колдунье-2» для проведения соответствующих экзорцизмов. В результате от него «почему-то» (конечно, из-за той самой порчи!) ушла жена, друзья не хотят с ним общаться, с работы уволили (он там всем предварительно устроил «чистку кармы»)… В общем, чистой воды сумасшедший, правда? Да, и любой студент-медик подтвердит. Причем, сам такой пациент считает, что все с ним нормально, а все дело в «колдовстве». Ну, тем более, умалишенный! – скажем мы.
Проблема в том, что реальное безумие, то есть фактическое психическое заболевание, это не вопрос каких-то определенных внешних проявлений – например, того, что человек говорит или делает (в противном случае любой представитель примитивного народа Амазонии, например, сошел бы у нас за первоклассного шизофреника). Это вопрос внутренних состояний больного, причем, внутренних состояний, обусловленных не чем-нибудь, а вполне определенными биохимическими и нейрофизиологическими изменениями в его мозгу [26].
Наивно думать, что вы прочитаете определение «бреда» (а это такой же медицинский синдром, как например, и «боль в области сердца при физической нагрузке» или «метеоризм») в психиатрическом справочнике и сможете, руководствуясь данной инструкцией, поставить человеку диагноз шизофрении. Так это не работает. Настоящий психиатр учитывает еще массу других нюансов, чему его долго учат на реальных примерах, на клинических разборах, во время работы на психиатрическом отделении.