За пределом. Том 2 (СИ)

Я старался чувствовать себя как дома и не унывать, но отваливающаяся штукатурка вместе с краской со стен, супящаяся побелка с потолка и отсутствие даже намёка на порядок несколько мешали мне в этом деле. Я ещё молчу про ванну. Там вообще тихий ужас, и мне пришлось купить тапочки, чтоб мыться, не боясь подцепить что-нибудь с ванны.
Разогрев еду, что принёс с ресторанчика, я сразу сел за единственный потёртый стол и принялся есть, попутно решая домашнюю работу.
Это не заняло у меня много времени — в прошлой школе по темам мы значительно ушли вперёд. А ведь мы не были сильной школой, от чего можно сделать вывод, какой уровень в этой.
Страницу за страницей, не отвлекаясь, я читал, потом писал, решал уравнения, полностью погрузившись в учёбу. Рылся в учебниках по старинке, так как до сих пор не обзавёлся телефоном. Да и не попытался бы я списывать, так как делал это не для галочки, а для себя. Решал столбиком, зубрил правила и параграфы, запоминал то, что будут спрашивать, и так далее. Я обгонял их программу, стараясь придерживаться темпа прежней школы, понимая, что уровень знаний для аттестата, который послужит билетом в универ, должен быть выше, чем дают в этой школе. А университет был моей заветной целью, к которой я стремился. Не Сильверсайдский международный, конечно, так как этот вообще был на уровне того же Гарварда, обычный где-нибудь в Маньчжурии или Сибирии на задворках. Поэтому причина моих стремлений была вполне понятна. А дальше высшее образование, нормальная работа, пластика лица, чтоб избавиться от шрамов и сделать себе новое лицо и моё будущее. Можно сказать, что цели создавали мою жизнь, ими я её наполнял, делая из себя, пустышки без цели, нормального человека.
Закончил же я ровно в половину одиннадцатого, когда пришла пора спать. В конце концов, невысыпание сказалось бы как на моих силах, так и на психике. А я действительно боялся, что стоит мне начать уставать, как сразу же вернётся депрессия вместе с голосами, которые в последний месяц меня не посещали. И я надеялся, что не посетят.
Когда всё было закончено, убрано и собрано, я залез в свой небольшой тайник, где сохранились обёрнутые в пальто драгоценности и стволы, после чего вытащил свой глок. Как бы там ни было, я всё же не доверял этому месту, из-за чего спал с пистолетом под подушкой. Может я паранойю, а может однажды мне спасёт это жизнь, кто знает. В любом случае, с ним мне спалось куда крепче, чем без него, если на чистоту. Появлялось чувство защищёности.
Вот так выглядел мой день в новой жизни.
Иногда эти будни разбавлялись посещением библиотеки, где я читал для души, иногда разбавлялись подработкой на левых работах, чтоб скопить побольше на жизнь. И возвращаясь сюда, в мой маленький временный форт, где можно было перевести силы и ринуться вновь в бой за собственное будущее, я вновь готовился к новому дню.
Моя жизнь выглядела как бесконечный конвейер, повторяющийся раз за разом, за исключением мелочей, который исчезали в рутине так же быстро, как и появлялись. Я вернулся к своей привычной, пусть и несколько другой жизни.
Потому меня даже по-своему немного радовало однотипное утро, когда я собирался в школу. Почистил зубы, умылся, оделся, захватил портфель и отправился в школу через город, который уже сбрасывал с себя мрак, наполняясь нормальными людьми. И всё пешком, пешком, пешком… Неудивительно, что я похудел в таком режиме и до сих пор не набрал вес. С другой стороны, в прошлой жизни все знали толстого Нурдаулета, а здесь есть изуродованный худой Томас, чем не плюс?
Около ворот вновь был сплошной поток учеников, который собирался из маленьких ручейков одиночек вроде меня и небольших групп. Я сразу по привычке влился в него, стараясь ни с кем физически не контактировать, и попал на территорию школы, где вместе с остальными прошёл и в само здание.
Преодолев небольшую толкучку на входе, попал в холл, где, разбившись на множество групп, побольше или поменьше, громко общались ученики. Я сразу направился к лестнице подальше от людей и возможных проблем и через несколько минут уже садился на своё законное место в классе.
 
Осмотрелся.
Все только-только начали входить в класс, рассаживаясь по местам, но не прекращая перекрикиваться между собой с разных мест. С виду они казались вполне безобидными учениками старших классов, что не знали грусти и проблем. Я бы даже сказал, что класс дружный — вон как обнимает один парень другого за плечи или невинно подшучивает девушка в типаже «шлюха на охоте» над какой-то немного прыщавой полноватой девчонкой.
Но это всё ложь, пыль в глаза. Обнимают не только друзей, а невинные шутки могут быть больнее удара. Здесь, в этом классе, да и, наверное, во всей школе побеждают сильнейшие, а остальные покорно принимают свою участь. Такова жизнь.
Я вижу уровни и группы в классе. Те, кто сверху, типа «шлюхи на охоте», быдловатой особы или слишком говорливого парня с татуировкой на шее. Они собирают вокруг себя группу поддержки из подпевал.
Есть подпевалы, массовка, что вроде и такая же шумная, но сразу видно, что на втором месте. Они в безопасности, они почти любимчики, и почти на высоте. И кроме почти им ничего не грозит.
Потом идут одиночки, кто держится подальше ото всех, и те, кого терроризируют.
Естественно, что достаётся тем, кого терроризируют. Одиночек же обычно не трогают, пока те не дадут повода. Они или полезны для других, или опасны, или просто не представляют никакого интереса.
Я относил себя к третей категории добропорядочных школьников. Я наискучнейший тип, который никому ничего плохого не делал, ни с кем не общался, никому не дерзил и никому не мешал. Я был практически незаметен на фоне более громких товарищей, однако этим, скорее всего, был и заметен. Меня знали лишь как Томаса Блэка, парня с жуткими шрамами, который может неплохо учится, но ничего из себя не представляет. Но стоило, наверное, приходить под самый звонок, чтоб максимально урезать контакт с другими.
Как бы то ни было, меня никто не трогал до этого, да и сейчас. Ровно до третьего урока, на котором была моя любимая алгебра.
— Эй, ты, как тебя там… — развернулась ко мне «шлюха на охоте».
В первый раз я смог разглядеть её вблизи.
Для меня все красивые девушки делятся на несколько видов: хищная красота — острые черты лица, пронзительный взгляд, какая-то хищная грациозность тела, а иногда и в движениях. На них смотрятся отлично обтягивающие платья, мини-юбки, топики, всё вызывающее или спортивное, что подчеркнёт их хищность. Такие выглядят частенько как стервы.
Милая красота — большие глаза под ми-ми-ми, щёчки, губки, словно созданная для умиления. Они могут быть слегка неуклюжими, что только дополняет их образ. А дополнить это лёгким летним платьем или какой-нибудь милой одеждой, и вообще не захочется выпускать из объятий.
Домашняя красота — домашняя девушка. Самая обычная, но очень привлекательная. Таким идут свитера, очки и чашка чая. Ей не идут откровенные наряды, но идеально подходит обычная повседневная одежда. У меня они ассоциируются с подкованностью в домашнем хозяйстве.
И идеальная красота — всё идеально. Нет ни острых углов, ни слишком мягких. Они просто очень красивые девушки, можно сказать, идеальные, без каких-либо перевесов в ту или иную сторону. На ней идёт всё — от мини-юбок до свадебных платьев. И от таких не отвести взгляд, пока сами не уйдут.
И «шлюха на охоте» относилась как раз-таки к хищному типу. Не модель, конечно, но и не типичная девушка. И все её мини-одежды скорее подчёркивали тот факт, что она именно дикая, хотя, как по мне здесь, подойдёт и другое слово.
Её обращение «эй ты» было довольно резким и точно не входило в нормы приличия, но я промолчал, пропустив это мимо ушей. Разводить сейчас из-за этого ругань, где я буду в явном меньшинстве по всем показателям, было глупо. Своё «Я» надо знать, где и когда показывать, и здесь было точно не место, да и не перед кем.
Вместо этого я лишь спокойно, сделав вид, что даже не заметил её обращения, осведомился: