Уничтожить тьму
– Тебя хрен поймешь. Ты кто? Безнадежный мазохист или просто отчаянный оптимист, у которого проблемы с головой?
– И то, и то. А в дополнение идет ненависть к себе, ведь на прошлой неделе я встала на весы.
Радостно схватив брата, я вытащила его на улицу. Тут же в лицо ударили ледяной порывистый ветер и ливень. Я вздрогнула от такой резкой смены температуры и открыла зонт. Оглядевшись по сторонам, заметила приближающуюся к нам черную машину – это явно была машина класса люкс, очень гладкая и такая низкая, что почти сливалась с дорогой. Машина рванула к нам и проехала прямо по луже. Холодная грязная вода долетела мне аж до бедра, а Эм-Джею облила рюкзак.
– Да ну! – простонал он.
Я со злостью сжала зонт и проследила за тем, как машина резко дала по тормозам, пронзительно взвизгнув шинами и остановилась у закусочной. Двери открылись, вышли две высокие фигуры в темных плащах. Их было непросто заметить на фоне черного автомобиля.
– Алло, у вас глаза на жопе, что ли? Какого хера? – заорала я на них. Мужчина повыше остановился и повернулся ко мне. Из-за темноты и ливня я видела лишь темные волосы, туго собранные в хвост длиной до середины спины.
В ярости я кинулась к нему, но Эм-Джей остановил меня.
– Это сокол?
– Нет, это – придурок.
– Да нет же, Лиф, посмотри туда.
Я проследила за взглядом брата на мигающую неоновую вывеску забегаловки. На ней сидела птица с черными как смоль перьями и небольшой головой. В орнитологии я была не то что несильна, а в принципе далека от нее, так что для меня это мог бы быть и просто голубь. По вывеске водопадом стекала вода и стучали капли дождя. Я смотрела на птицу, и мне показалось, что она тоже смотрит на меня.
Как только мужчины вошли в забегаловку, птица улетела. Я взглянула на Эм-Джея, а он в это время взглядом провожал ее.
– Это был сокол. С ума сойти.
– Или голубь. Из-за этой птицы ты меня отвлек! Лучше запиши номер машины. Эти парни припарковались в неположенном месте.
Прищурившись, я проследила за ними. Мужчины скользили по закусочной, словно тень, а лица казались не более чем размытыми пятнами. Из-за стекающей по окнам воды их было невозможно разглядеть.
Эм-Джей слегка сгорбился и пробурчал:
– Или мы берем такси и едем домой. Или ты хочешь устроить заплыв?
– Ну, или такси… – я одобрительно кивнула и помахала первому попавшемуся такси. Снова полетели брызги из луж, но нас они не задели. Борясь с зонтом и ветром, мы влезли на заднее сиденье.
– Куда едем? – спросил таксист.
– Сначала до парка Зуккоти на Либерти-стрит, а потом в Чайнатаун, пожалуйста.
Не успела я договорить, как автомобиль дернулся с места. Дворники работали вовсю, но водитель едва видел дорогу. Скорость при этом он сбавлять не планировал.
Я оторвала взгляд от дороги и облокотилась на спинку сиденья. Взглянув на Эм-Джея, игравшего во что-то в телефоне, вспомнила, что за весь день почти не заглядывала в свой телефон. Достала свой старый «Самсунг» и пролистала сообщения в «Ватсапе».
Два от мамы. В первом она интересовалась, не знаю ли я, где ее ключи, – откуда мне знать? А в другом, что она нашла их в холодильнике.
Одно от Тавии. Она сообщила, что задержится на балетной репетиции и попросила купить что-нибудь поесть и чтоб кто-нибудь наконец купил туалетную бумагу.
Последнее сообщение от Бена. Всего десять минут назад. Мое сердце чуть не остановилось, а пальцы слегка задрожали, пока я открывала его:
Нашел у себя в квартире несколько твоих вещей. Сложил их в коробку у входной двери. Если не заберешь, я их выброшу.
Меня пронзила боль, непохожая на боль в сердце.
Этот дрянной мальчишка… после четырех лет отношений, двух лет измен и пяти недель молчания – об этом его первое сообщение?
Пальцы запечатали быстрее, чем шел поток мыслей:
Несколько вещей? Да там половина моей жизни в твоей поганой квартире! Как я могу избавиться от этого? Если хочется потрахаться со своей коллегой, то можешь этим перед входной дверью заняться…
Нет. Нет. Стоп. Я не должна этого говорить.
Быстро стерла текст и напечатала заново:
Если ты выбросишь мои вещи, то я выброшу тебя из своей жизни!
Нет. Так тоже нельзя. Мне же не двенадцать.
Опять пишешь мне, пока трахаешь свою секретаршу? Как в прошлую годовщину?
Я услышала шорох.
– Лиф, ты в порядке? Выглядишь не очень, – сказал Эм-Джей.
– Я в порядке, – процедила я сквозь зубы и быстро напечатала:
Я заберу их, как только смогу.
Отправить. Отлично.
Я ссутулилась и задумалась. Должна ли я гордиться тем, что отреагировала так по-взрослому?
Убрала телефон, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Сегодня наша шестая годовщина. Мы познакомились в мой первый день учебы в школе, когда я переехала в Нью-Йорк. Мы сидели рядом… правда не в классе, а в кабинете директора. Он за драку в классе, а я за то, что Бен ударил в нос дебила из старших классов, который схватил меня за задницу. К сожалению, паршивец был сынком директора, так что в качестве наказания я и Бен остались на два часа после всех занятий.
К счастью, обошлось только этим. Сто двадцать минут, и я была безнадежно влюблена в Бенджамина Олдерсона. Наверное, поэтому его родители при каждой встрече приветствовали меня фразой «Нарушительница общественного порядка». За шесть лет переубедить их не удалось.
– Это ее парень? – Мой поток мыслей и всплывший в голове образ зада Бена прервал Эм-Джей.
– А? – моргнула я и заметила его нахмуренное лицо, уткнувшееся в книгу.
– Мисси, – дополнил он и оторвал взгляд от книги. Темная прядь упала на его прыщавый лоб. – Она с тем светловолосым парнем?
– Эм… – Я замешкалась. – Не знаю. Надеюсь, что нет. Он пахнет сплошными неприятностями.
– Неприятности могут пахнуть?
– Конечно. Как картошка фри с сыром и соусом чили. Вкусно, но потом жалеешь о содеянном.
– Неприятности… пахнут, как картошка фри с сыром и соусом чили? – брат повторил мою фразу в замешательстве.
– Да, потому что у тебя потом от этого запор.
– Значит, неприятности пахнут, как пердеж?
Я попыталась не заржать.
– Типа того.
Эм-Джей нахмурился еще больше.
– Мне кажется, я его знаю.
– Кого?
– Ну, парня-картошку с сыром и соусом чили.
– Правда?
– Да, но не помню откуда.
Я прокрутила в голове тот странный диалог в закусочной, но никак не могла собрать все кусочки воедино. Просто сумасшествие какое-то.
Я потерла лоб.
– Лиф? Ты в порядке?
Я моргнула и натянула улыбку.
– Да, конечно. Голова просто болит. Сегодня ужасно долгий день.
Эм-Джей убрал телефон в карман.
– Лиф, ты много работаешь, еще и учишься вдобавок ко всему. Тебе нужен отпуск, Лиф. Ты же знаешь, папа тебя в беде не оставит, может дать денег. Ты только попроси.
– Боб и так сделал для меня слишком много, в том числе помог с колледжем, Эм-Джей. Мне не нужны долги, ты это знаешь.
– Лиф, мы семья. Ты нам ничего не должна.
– Нет, должна. Я не член вашей семьи. Нет, не так. Черри не дает мне забыть, что я не член вашей семьи. Она будет рвать и метать, если Боб даст мне денег. Я этого не хочу, так что закрыли тему.
Мы сверкнули молниями друг на друга. Так всегда заканчивалось, когда мы говорили о Бобе и Черри. Или о том, были ли бисквиты Твинкис на самом деле Зингерс или наоборот.
Такси резко дало по тормозам, и водитель повернулся к нам:
– Приехали.
Эм-Джей и я надули губы.
– Удачи напиться, – раздраженно сказал он.
– Удачи с морковными палочками, – буркнула я в ответ.
Все еще хмурясь, он вышел и хлопнул дверью, и водитель сразу поехал ко второму пункту назначения. Сквозь окно и слой воды я увидела фигуру Эм-Джея, идущего под проливным дождем к красному дому с белыми ставнями. Дом окружали розы, некогда посаженные моей мамой. Насыщенный, сладкий аромат роз продолжал напоминать о маме, будто она все еще живет с нами. Я удивлена, почему Черри до сих пор не вырвала все розы с корнем. Я загляделась на красные бутоны, поблескивающие под дождем, прежде чем они скрылись за поворотом.