О-3-18 (СИ)
Шайль согласна. Полный пиздец. И подтверждает это кивком головы, продолжая пить кофе и размышляя.
— Может, все это удастся решить? — тихо спрашивает Гириом. Так, будто это возможно решить словно арифметическую задачку.
Да, в мире ничто не вечно и вся бурда в этом духе. Но вот война на ледниках — она семь лет идет. Не решилась пока. А насколько затянется ситуация в Освобождении? Это ведь гражданская война. Натуральная. Сейчас повымирают люди, волколюди возьмут управление городом. Из города идут Врата в родной мир зверолюдей. После этого начнется настоящий пиздец. Всемирье не осилит войну на два фронта.
Удивительно, что Гириом стоит рядом и сокрушается по этому поводу. Он, как зверь, должен радоваться. А вот Шайль не радуется. В ее родном мире безмордых выгоняют. Навсегда. Отлучают от семьи, гонят во Всемирье, желая на прощание сдохнуть и не позорить род.
Если представить, что зверолюди этим всем пнули под зад совет Всемирья со всеми его законами. Пнули — и потом пообещают, что запинают до смерти, если им не дадут руководящее место в этом совете. Им дадут. Дадут ведь обязательно. Волколюди важный ресурс для войны за Всемирье. Ультрахищники всегда были сильны. Удивительно, что Освобождение вообще появилось в том виде, в котором оно есть сейчас. Виновато, видимо, огнестрельное оружие. Единственная слабость волколюдов.
В общем, если эти твари захватят власть, и Всемирье ляжет под них, — куда деваться Шайль? В какую дыру отправят ее на этот раз, лишь бы не видеть безмордую? Может ли она рассчитывать на место в обществе, если это общество руководствуется законом сильных, а не хитросделанных?
Чем дальше идут мысли, тем поганее Шайль себя чувствует.
— Гириом. Ты член какой-нибудь общины? — устало спрашивает бывший детектив.
— В смысле? Почему ты так решила?
— Я не решила, просто вопрос. Ты член или нет?
Больше всего сейчас Гириому хочется пошутить над словом «член», но приходится сдерживаться, учитывая пустой взгляд Шайль. Поэтому Гириом молча качает головой. Конечно же он не участник общины. С тех пор, как попал в Освобождение, сразу начал работать, и работа эта не позволяла тратить много времени на прогулки по городу. Как он может тусить с волколюдами, если половину суток спит, а другую половину — сторожит Хойка с его кристаллами?
— А почему спрашиваешь?
— Общины этот пиздец и заварили, похоже, — Шайль переводит взгляд обратно на небо. - Может, какая-то конкретная и поучаствовала сильнее остальных… но, в общем-то, они все просто натворили херьни.
— Только не говори, что ты собираешься выяснять подробности, — попросил Гириом, нервно потянувшись к пачке сигарет.
Но рука замерла, когда парень увидел лицо Шайль.
— А что мне еще делать? С работы поперли. — Глоток кофе. «Собачка, гав!» — Накоплений нет. Мяса нет.
— Может… — начал Гириом, но вовремя остановился.
Сигарета в его губах задымилась, а парень задумался над тем, что собирался сказать. «Может, будем жрать людей?»
Да, конечно. Ляпнуть такое перед детективом — это твоя лучшая идея за сегодня, Гириом. Подумай над чем-то другим, Шайль ждет продолжения фразы.
— Может, тебе помочь?
О нет. Это отстой. Теперь беловолосая смеется, перегнувшись через перила.
— Я не про ту жуткую мясорубку, которую ты задумала, — уточняет Гириом. — Мы просто поживем вместе, прикроем друг друга.
— А мясо? Мясо-то откуда брать, дурашка? — Шайль с лаской смотрит на наивного Гириома. — Ты-то озвереешь раньше меня. Придется тебя усмирить.
— Да не озверею я…
Они оба вздохнули и продолжили смотреть на небо. Гириом уверенно приобнял Шайль, притягивая к себе. Протянул скуренную до половины сигарету. Девушка приняла ее молча. Затянулась, нервно выдыхая в черничную твердь.
— Береги себя, — попросил Гириом, после чего вдруг добавил: — Детектив.
— И ты себя… вышибала. Кстати, как твое плечо?
Парень рассмеялся.
— До сих пор болит. Ты неплохо так меня укусила.
— Извини, иногда я теряю контроль… — Шайль ласково коснулась того места, которое прошлой ночью неудачно подвернулось под ее клыки; Гириом поморщился, но выдержал касание. — Я очень люблю вгрызаться в хороших ребят.
***
Вторую долю дня Шайль встретила в кровати. Одна. Может, причина в том, что вымирающий город — это так себе почва для эмоций между мужчиной и женщиной? А может, Гириом просто решил дать себе перерыв после бурной ночки? Так или иначе, день начался по-своему привычно. Шайль даже не сразу вспомнила, что сейчас творится в Освобождении.
Память освежил смутно различимый труп, который девушка увидела из окна кухни, — тело лежало под стеной дома напротив. Того дома, за которым Шайль любит наблюдать.
Сейчас девушка не стала разглядывать мертвеца и пытаться угадать в нем кого-то из соседей. Внимание, как и всегда, притянули остатки плаката на стене дома. Огромного плаката в прошлом — теперь же лишь маленькие кусочки его трепетали на ветру. Различим был левый глаз бургомистра Освобождения и его правое ухо. Мэр Совински. Шайль не знает, зачем вообще на дом окраины О-3 повесили агитационный плакат с нынешним мэром. Вряд ли кто-то из ее соседей имел хотя бы малейший шанс заметить разницу между управлением Совински и любого другого человеческого политика.
Может, именно поэтому стайка подростков однажды сорвала проклятый плакат. Прямо на глазах Шайль, заваривающей тогда кофе. Девушка завороженно смотрела, как ребята подтащили к стене взятые откуда-то стремянки — кажется, их было две. Детектив при всем желании не смогла бы догадаться, где сорванцы нашли их. Но это и не важно: во славу веселья подростки ободрали плакат. Их не остановил ни грозный слоган «Если не мэр Совински, то ни один человек!»; ни килограмм клея, который когда-то потратили на этот плакат. Дети просто рвали. Кусок за куском. Смеялись. Прыгали на лице человеческого политика. Один из ребятишек налепил себе на лоб правый глаз Совински и бегал, изображая чудище. Шайль так увлеклась наблюдением, что в тот день опять опоздала на работу.
Сейчас девушка задумчиво смотрит на обрывки плаката. А в голове чешется мысль-фраза, накрепко прилипшая к корке мозга: «Если не мэр…» Память точно не подводит Шайль, ни в этом слогане, ни в том, что Совински все еще управляет Освобождением. Тем, что от города осталось, — и тем, что от города останется. Он управлял и будет управлять.
— Хм… — Шайль поворачивается к закипающему чайнику.
Щелкает ручкой плиты, переливает кофе в любимую кружку.
— Собачка, гав! — грустно озвучивает надпись.
Девушка шлепает босыми ногами на балкон. Лазурь встречает приветливо. В общем-то, если смотреть только на небо, то ни одна мирская проблема не бросится в глаза. Это довольно приятный исход, но времени в сутках слишком мало, чтобы Шайль могла сейчас насладиться ничем. Дела земные зовут мысли, и мысли охотно идут на зов.
Город умирает. Освобождению конец. Сложно представить такой исход. Но если в городе умрет достаточно людей, человеческая власть потеряет смысл.
Что тогда сделает мэр? Будет ли он спокойно смотреть на происходящее? Или все-таки передаст сигнал в столицу, чтобы ему отправили на подмогу армию? Происходи все не в Освобождении, а в любом другом городе, — подобного риска не существовало бы. Но здесь Врата в мир зверолюдей. В мир, откуда издавна выбирались сородичи Шайль, чтобы поохотиться на человеческое мясо. Добыть трофеи. Доказать силу.
Когда армия придет, что случится? Шайль пьет кофе и представляет, как десятки артиллерийских пушек бьют по О-3 и О-2. Как на тесные улицы залетают транспортники. Как из пулеметов выкашивают каждого встреченного. Освобождению придет конец — большую часть города разрушат, Врата оцепят, пока не построят что-то новое на руинах старого.