Ты (СИ)
Около одиннадцати вечера мы вылезли из-за стола и вышли на участок — лепить снеговика. Он получился большой, в человеческий рост, и оформленный по всем правилам — с угольками из камина вместо глаз и рта, морковкой вместо носа и со старым ведром на голове. Мы утыкали его бенгальскими огнями, а ровно в полночь зажгли их. Снеговик стоял, окутанный снопом искр, а в небо над всем городом то и дело взлетали фейерверки. Жаль, ты не могла видеть всё это яркое и весёлое праздничное безобразие... Наш бенгальский салют отражался искрами в твоих глазах, но ты могла только слышать его потрескивание и шипение. Александра наполнила бокалы шампанским.
— С Новым годом, мои чижики, — сказала она, обнимая нас с тобой за плечи и поочерёдно целуя. — Люблю вас.
Потом в камине трещал огонь, а мы сидели около него и негромко пели под твою гитару старые, известные и любимые песни. У Александры оказался очень приятный голос, и в этой уютно-романтичной обстановке я снова невольно подпала под её чары.
— Ясь, сыграй что-нибудь медленное, — попросила она. — Мы с Лёней потанцуем. Если ты не против, конечно, — добавила она с усмешкой.
Ты не была против. Под задумчивый перебор струн и неторопливый ручеёк твоего голоса мы с твоей сестрой переступали по ковровой дорожке ногами в шерстяных носках, и от пристально-нежного взгляда Александры я проваливалась в какую-то гулко-звёздную бездну. Я никуда не могла деться от этого взгляда — он везде меня находил. В её тёплой ладони моя рука обмякла, сжимаемая уверенно и нежно, и я сомлела... "Тоже мне, Наташа Ростова на первом балу", — ругнула я себя мысленно, пытаясь прогнать это волнующе-острое, странное и, как мне казалось, опасное наваждение.
Поблагодарив за танец, Александра приложилась к моей руке губами и сказала:
— Ну, давайте ещё немного посидим, допьём шампанское, да и отдыхать, наверно, пора. Хороший получился у нас праздник, правда?
Мы с тобой считали так же. Было уже полтретьего, и у меня, вставшей в семь утра, уже невыносимо отяжелела голова, а от выпитого за вечер шампанского меня слегка развезло. Это был не хмель, просто приятная усталость и истома. Остатки еды и одну нетронутую бутылку шампанского мы убрали в холодильник, после чего я, закатав рукава, принялась за мытьё посуды. Ты ещё перебирала струны, а Александра, накинув на плечи шубу и обувшись, вышла на крыльцо.
— По-моему, Саша какая-то грустная, — заметила я. — Хотя и старается улыбаться...
Твои пальцы на миг замерли.
— Ага, есть такое, я чувствую. Она недавно с Еленой рассталась, — сказала ты.
Это была та самая Елена Сергеевна, адвокат Риты, шикарная длинноволосая красотка с голубым огнём в глазах. Александра сказала о ней "моя хорошая знакомая", но ощущения меня тогда не обманули. Мне почему-то сразу подумалось, что между ними что-то есть... И вот, уже не было. Елена уехала делать карьеру в Москве, считая, что здесь для неё — уже не тот уровень.
Мы с тобой легли в спальне на втором этаже, а Александра — внизу, на диване. Щекоча тёплым дыханием мой лоб и касаясь губами ресниц, ты шепнула:
— Ты не сильно устала, птенчик?
А твои пальцы повторяли этот вопрос на своём языке — языке тела, забираясь ко мне под футболку. Там у меня не было лифчика, и твоя рука нащупала и с надеждой прижала мою грудь.
— Ммм... — Решив отвечать на языке тела, я потёрлась своим носом о твой, прихватив поцелуем твою нижнюю губу.
Снаружи стоял трескучий мороз, холодное небо мерцало звёздами, а возле дома нёс вахту наш снеговик, утыканный стерженьками потухших бенгальских огней.
— Кровать скрипучая, блин, — прошептала я. — Саше там, внизу, всё слышно...
— С каких пор ты стала её стесняться? — В сумраке комнаты я не видела твоего лица, но в тоне слышалась игривая усмешка.
— Дело не в стеснении, — сказала я. — Она же с Еленой рассталась... И, может, ей всё это... как-то не очень... приятно слышать... ох...
В перерывах между моими словами была виновата ты: пока я размышляла о деликатной стороне вопроса, ты занималась делом и, похоже, останавливаться на полпути не собиралась. Предательница-кровать! Ну неужели нельзя было скрипеть потише?.. Да ещё ты, куснув меня за губу, сделала мне больно.
— Яська! — зашипела я. — Прекра... ммм.
Твой рот заглушил моё возмущение. И правильно, в общем-то, сделал: будь оно чуть громче, Александра точно услышала бы. Сопротивляться твоему ласковому напору было совершенно невозможно, и новогодняя ночь логически завершилась мощной и чувственной точкой — под скрипучий аккомпанемент кровати.
Добившись желаемого, ты уснула сном праведника на моём плече, а я ещё какое-то время лежала, нюхая твои чистые, ещё пахнувшие шампунем волосы (перед тем, как мы отправились на дачу, ты вымылась). Яська, Ясёныш мой. Утёнок... Нежность мурлыкала у сердца, пока я тоже не провалилась в сон.
Заснула я в зимнем сумраке, проснулась в нём же: мне показалось, будто на кухне брякнула посуда. Морфей выронил меня из своих объятий, и я спикировала обратно в своё тело. Ты посапывала рядом, а внизу было тихо. Приснилось, видимо... Даже если бы там и правда гремели посудой, это вряд ли разбудило бы меня здесь, наверху: этот дом — не "хрущёвка" с хорошей слышимостью, построен он на совесть, чтобы согревать хозяев и беречь их покой.
Но сна я всё равно начисто лишилась. Поняв, что Морфей улетел от меня далеко, я потихоньку, чтоб не разбудить тебя, выбралась из постели, натянула свои чёрные тёплые леггинсы, носки и свитер. Бесшумно ступая, я спустилась вниз.
В кухне горел свет. Александра, полностью одетая, сидела за столом, а перед ней стояла бутылка коньяка ёмкостью 0,375 литра. Откуда она взялась, я понятия не имела: мы с тобой спиртного не покупали, а Александра приносила с собой вроде бы только шампанское. Положив подбородок на скрещенные на столе руки, твоя сестра смотрела на низкий пузатый бокал, на донышке которого было полглотка коньяка. Увидев меня, она не поменяла позы, только двинула бровями. Я подошла.
— А откуда у нас коньяк?
Александра ответила, проведя пальцем по позолоченному краешку бокала:
— Мамину заначку нашла... Старую, видимо. Видишь — толстый слой пыли на бутылке. В ванной стояла, под раковиной... за дверцами. И практически целая... была.
То, что она "была", я уже и сама заметила. В бутылке осталось чуть меньше половины, а от Александры до меня донеслось чуть уловимое алкогольное "амбре".
— Саш... Ты чего тут пьёшь одна? — с беспокойством спросила я. — Это, знаешь... признак. Нехороший...
— Да ладно, ерунда. — Александра устало махнула рукой.
Втянув в лёгкие воздух, она медленно со свистом выпустила его сквозь сжатые зубы. Облокотившись на стол, подпёрла лоб сплетёнными в замок пальцами.
— Присядь, Лёнь... Раз уж ты здесь.
Я отодвинула стул и села. В кухне было, наверно, всего градусов пятнадцать, и у меня уже слегка озяб нос. Плеснув в бокал ещё коньяка и держа его в руке, Александра проговорила:
— Вот представь себе: ты вместе с человеком целых шесть лет... Шесть лет ты делишь с ним постель, душу, сердце... А потом этот человек говорит: "Прости, мне надо подниматься на следующую ступень". И уезжает... А ты остаёшься тут... на более низкой ступени, стало быть. — Александра мрачно усмехнулась. И заключила со вздохом: — Вот так в жизни бывает, солнышко.