Сжечь врагу сердце (СИ)

Тая возмущенно сжала губы, а в ее зеленых глазах опасно блеснул огонь.
— Пипец. Я не хочу жить в бардаке! А все потому, что какая-то любительница мусора — родня коменды! Идём жаловаться? — беспощадно и серьезно настроено предложила девушка.
— Это бесполезно. — мрачно произнесла я, — коменда будто слепая и не хочет ничего плохого про свою племянницу слышать.
— Мне чихать, что она ее племянница. Жить в сраче я не собираюсь. Пошли, не нужно мириться с этим. — Тая решительно поднялась с кровати, одарив меня озадаченным взглядом.
Эта девушка была настроена радикально, и в глубине души я почувствовала к ней сильную симпатию. Бороться одной против двух ненормальных соседок без какой-либо поддержки — очень тяжело, но настрой Таи пробудил во мне всю накопившуюся злость в сторону этих двух девиц и дал слабую надежду на хоть какую-то победу.
— Идем. — кивнула я.
Перед выходом Тая сфотографировала мусор Маши, накопившейся в общем шкафу — собранный в кучу хлам в виде тетрадей, обуви, грязной потной рванной одежды. Тарелки с засохшим жиром, разбросанные под кроватью вперемешку с алюминиевыми банками от пива, бутылками водки, вина, упаковки от крылышек KFC, раздавленных разлагающихся тараканов и… парочки мертвых клопов. Я удивилась, увидев, что живность продолжает снова расти. Только клопов не хватало…Страшно теперь жить в своей комнате.
— Просто свинья. Ну и вонища. Как так жить можно, как ей спится спокойно после этого на такой кровати?! — недоумевала Тая, когда мы шли по коридору к комендантше. Голос Таи дрожал от отвращения, она с трудом сохраняла хладнокровие, но чувство брезгливости продолжало ее терзать.
— Так она у мужиков своих спит. — ответила я. — она в комнате особо не ночует.
— Я надеюсь, она мужиков хоть не водит?
Я быстро рассказала ей, как пыталась выгнать тех двоих извращенцев в первый день знакомства с Машей. Затем из губ быстро вырвался второй рассказ, как к нам в комнату любят приходить непонятные типы играть в мафию, карты и распивать спиртное.
— Жесть… — после моего рассказа Тая ужасно побледнела, — как ты одна терпела этот ад? А переехать не удалось?
— Коменда мне запретила.
— Ну пусть тогда отвечает за свою свинью. — сквозь зубы процедила Тая. — воспитывает ее или выселяет на общую свалку, где ей и место.
В прихожей общежития увидела, как охранник со скучающим выражением лица играл в виртуальные карты в телефоне, а комендантша спокойно попивала чай за стойкой, мило беседуя с вахтершей. Глядя на улыбающуюся комендантшу, обида и ненависть неприятно нахлынули на меня, будто силой цунами обрушились и накрыли с головы до ног. Но успокаивало присутствие Таи.
"Надоело жить с этой разукрашенной атомной бомбой, строющей из себя не пойми что! Надоело, что приходится комнату постоянно проветривать, чтобы мерзкий запах хоть на какое-то время пропал! Надоело, что во время проверки эта Маша строит из себя настоящую чистюлю, но не является ей на самом деле!"
Вахтерша куда-то быстро улизнула, а коменда продолжала мирно попивать свой чай. Мы с Таей, не выдержав, подошли к комендантше, и соседка начала излагать всю свою жалобу, протянув телефон с фотографиями мусора. Комендантша, расстроившись, поставила громко кружку на стол и недоуменно уставилась на Таю.
— Девушка, какая комната? — сухим тоном перебила она Таю, не дав ей договорить.
— Семьсот сорок четвертая. — немного сбившись, ответила Тая. — мы вместе там живем. — она указала на меня.
Коменда пронзила меня хмурым взглядом.
— Так вы про мою племяшку говорите? Про Машеньку Толстопятко?
Тая не выдержала и издала смешок, но заметив на себе мрачное выражение лица коменды, тут же умолкла.
— Да, про нее.
— Ну… — комендантша в недоумении пожала плечами, открыв перед собой журнал со списком проживающих студентов, — что за бред вы несете…Таисия. — ее длинный ноготь неприятно заскрипел о бумаге, и я поморщилась.
В груди вспыхнуло негодование, стремительно рвущееся вырваться наружу. Тая тоже не смогла молчать.
 
— Бред?! По-вашему, это бред?! — она разозлено стукнула ногтем по дисплею телефона, и начала перематывать снимки мусора. — это ее хлам, это от нее столько тараканов! Уже клопы завелись! Сколько она уже не моет эту тарелку? В шкафу воняет от ее одежды, которую она месяцами не стирает и будто с помойки достала! Мужиков непонятных водит еще! — громко кричала Тая.
Комендантша спокойно вздохнула:
— Моя Маша — мирная скромная девочка. Мусор она за собой убирает. Парней не водит.
— Водит! Мусорит! — не выдержав, крикнула я.
Коменда впилась в меня угрюмым взглядом, отчего холодок промчался по всему телу.
— Хватит наговаривать на мою любимую племянницу. Она пример для подражания. А на вас, Мирошниченко, уже был составлен рапорт за мусор. И за эти фотографию я сейчас составлю второй, и тогда вам придется упаковывать свои вещи вместе со своим мусором. Не надо свою грязь перекладывать на другого.
Коменда села за компьютер и начала торопливо бить пальцами по клавиатуре. Возмущение пронзительно накрыло меня. Изнутри трясло, буря злости и разочарования сплелись в единый узел и сжали, обдавая болью. Когда на меня уже был составлен рапорт? Когда Андрей с Захаром подрались? В тот день, когда из-за Маши у меня сломался чайник, и коменда пригрозила, что выселит?! А сейчас она что, составляет второй на меня?!
Маша — пример для подражания?! Ей подражать могут только мудаки, такие как Карина, чью голову насквозь прогнило лицемерие! Что несет эта коменда?!
Я была готова взорваться от ярости прямо на месте. Мне казалось, что огонь страшно исходил от меня, настолько сильно, что его пламя вот-вот накроет это помещение, и безудержная стихия страшно поглотит все. Несправедливо все! Несправедливо! Мне хватило Леры с ее ревностью и коварными планами, хватило, что Стас бросил меня, не разобравшись во всем, Карины, ненавидящей меня! Но что бы меня выселили из-за больной слепой любви к своей племянницы — невыносимо осознавать!
Надо как-то выкручиваться! Но как?! Из-за мощной ярости голову накрыло столько мыслей, что разобрать каждую было невозможно.
Но Тая смогла выручить.
— Это нормально, по-вашему? У Саши чистая кровать, вещи разложены по полкам, посуда убрана. Почему вы все спихиваете на нее?
— Потому что Машенька никогда не мусорит. — бормотала под нос коменда, погрузившись в свои мысли и продолжая стучать пальцами по клавишам.
Мы с Таей в недоумении переглянулись. Я чувствовала, как от злости у меня жгло под кожей, как сильно горели щеки.
— Знаете, — не смогла я молчать и впилась в коменду злым взглядом, и еще больше разозлилась от того, что она не подняла на меня глаза, а в стеклах очков отражался текст, который она строчила, будто писатель под вдохновением. — я записывала на видео и аудио, как ведет себя Маша, и напишу заявление в Профсоюз университета на нее, как на мусорщицу, портившую имущество общежития, так и на вас, за халатное предвзятое отношение. — мой голос звучал подобно стали, сурово, холодно и чертовски спокойно и безэмоционально, будто это произнес робот, готовившийся нанести смертельный урон.
Тая кивнула мне, улыбнувшись.
— И я дополню это заявление, ведь только что включила диктофон и записала, как вы с нами разговариваете. — девушка продемонстрировала на экране включенный диктофон.
Я от удивления раскрыла рот. Про то, что записывала и снимала — я соврала, ведь, к сожалению, додумалась об этом только сейчас, но Тая приятно удивила.
Коменда тут же подняла на нас взгляд, и ее зрачки испуганно расширились.
— Заявление? Зачем? Не нужно. Давайте так разберемся, поговорим и все обсудим. — протараторила женщина, нервно поправив сбившуюся рыжую прядь волос.
— Мы пытаемся, но вы нас не слушаете. — скрестила руки Тая, сжимая пальцами свой телефон.
— Ладно, сейчас позвоню Маше и поговорю с ней. — нерешительно вздохнула женщина. Она не хотела признавать свое поражение, но пришлось.