Никто, кроме тебя

– А почему, дон Даниэль, вы не позвонили домой, а принялись рассказывать следователю, что вы мой зять.
– Это не я ему сказал, уверяю вас. Более того: я не хотел, чтобы вы об этом даже знали. Я думал поговорить с этим сеньором и убедить его, что мы ни в чем не виноваты, но тут Чучо проговорился о вас… Вы меня презираете, да? И вы правы. Я старый дурак, от которого всем только одни проблемы. Мне так стыдно… особенно из-за дочери. Что она обо мне подумает? И вы тоже на нее рассердились из-за меня.
– А чья была идея выдумать эту ложь?
– Я собирался сказать вам правду и еще попросить одолжить денег, чтобы выручить Чучо и эту сеньориту Мерседес, но ваш брат по дороге домой запугал меня, он мне столько наговорил… Я не собираюсь сваливать вину на сеньора Максимилиано, наверное, он действовал из лучших побуждений, но вы видите, вышло только хуже.
Как кур в ощип вляпалась Мерседес в эту историю, а все потому, что жалость у нее в душе к людям. Ну, и как не пожалеть было этого доброго старичка, который просто так предложил ей посидеть с ним за одним столиком – поболтать, как он выразился. Вот и поболтали!.. Он-то освободился, за него выкуп быстренько принесли, а она тут еще сидит, в полицейском участке, и неизвестно, когда сможет вернуться домой. А там больной брат, который без ее помощи и двинуться с места не может. Кто же его напоит-накормит, если его непутевая сестра угодила в полицейский участок? Просила охранника дать позвонить куме Хулии Эрнандес! Ну, что за человек! Не разрешил! Хотела заплатить ему за это, но куда там. Предложила, может, он сам позвонит? Больной брат… Будь он проклят, бездушный мент!..
Вот и ночь прошла. Господи! Бог услышал ее молитвы! Хулиа пришла! Значит, узнала о ее беде, собственной персоной явилась.
– Хулиа! Кто тебе сказал, что я тут? – обрадованно засмеялась Мерседес.
– Как кто? Я зашла к тебе домой и нашла там только этого беднягу, твоего брата, такого испуганного… Он сказал, что тебя нет со вчерашнего вечера. Я пошла к тебе на работу в «Ла-Игере», и Лорето мне все рассказал. Зачем ты только ввязалась в это дело, глупая?
– Да, просто разозлилась! Я видела, у этого толстячка было много денег, целая пачка. И уверена, его обокрали, когда он ходил в туалет. Наверняка, это были Кот и Педро. Они не в первый раз проделывают такое с клиентами.
 
Глава 20
Антонио еще более после этого случая укрепился во мнении, что отец Ракель – седой ребенок, наивный и добродушный, которого в состоянии облапошить первый встречный мошенник…
Доверчивый человек, не способный обидеть и мухи. Поэтому сразу после ухода он позвонил в контору и попросил Пабло зайти в полицейский участок. Там у них сидит Хесус Акунья, сказал он. За него надо заплатить, чтобы выпустили. И еще там томится одна женщина по имени… кажется, Мерседес. Нет, фамилии он не знает. Но ее взяли вчера вместе с Акунья. Ее надо вытащить тоже.
Помолчав, Антонио спросил, звонила ли в контору его жена? Да, недавно. Несколько часов назад. Звонила? И что она хотела? Не знаешь? Повесила трубку?..
Антонио вспомнил их последний разговор. Он не понимал, почему Ракель поддержала ложь Макса? – Да, стыдно за себя, за отца, сестру – они тут как приживалы какие-нибудь, у которых нет права пользоваться всеми благами. И, вдобавок, ведут себя так ужасно… И она чувствует себя любовницей, содержанкой. И его родственники не хотят признавать ее в качестве жены Антонио Ломбарде О, если бы они познакомились, как все нормальные люди, а потом поженились, все было бы по-другому…
И он, не дослушав, легонько обнял ее за плечи, заглянул в глаза.
– Знаешь, пойдем куда-нибудь пообедать! Хватит об этом!.. Ты во многом права, Ракель. Но ты мало меня знаешь, поэтому нам надо чаще бывать вместе, стараться быть, как можно более искренними друг с другом. Я хочу убедиться, что ты действительно такая, как я о тебе думаю… Хочу, чтобы ты поняла, что я не тот людоед, которого ты боишься – засмеялся Антонио. – Согласна? Ну, одевайся. Ты должна сегодня быть очень красивой. Чтобы все смотрели на тебя и любовались.
 
– Ты меня смущаешь, Антонио!..
– Придется привыкнуть… Мне это доставляет удовольствие.
– Ты правда думаешь, что я красивая?
– Ты очень красивая, Ракель, и отлично знаешь это. Но ты может быть, не знаешь, что в тебе есть какое-то особое очарование.
– Какое же? – влюбленно смотрела Ракель в глаза Антонио.
– А! Сеньоре захотелось комплиментов! Прекрасно!
– Нет, нет, я просто хочу чувствовать себя уверенной.
– В том, что я люблю тебя?.. Ракель, но что мне еще сделать, чтобы убедить тебя в этом? Знаешь, ни с кем раньше я не был таким… рохлей, что ли?
– Нет, Антонио, просто ты очень добрый и не представляешь, как я тебе за это благодарна.
– Мне нужны не благодарности. Мне нужна твоя любовь, Ракель…
Луис с ворохом свежих газет ворвался в апартаменты Максимилиано.
– Вот, вы просили. Дневной выпуск. Тут все про инцидент в полицейском участке. Про вашего…
– Ну и прекрасно! – перебил его Альбенис. – Кстати, я тебя уже давно разыскиваю, где ты был, Луис?
– Учу водить машину сеньориту Марту.
– Значит, теперь ты развлекаешь сестру Ракель? Да?
– Вам это неприятно?
– Да нет, мне все равно.
– С вашего позволения… – собрался уходить Луис… Она выглядела в тот вечер великолепно. Элегантный розовато-сиреневый шелк оттенял легкий загар лица и открытых плеч, а переливы перламутровых крупных серег придавали живость глазам. Антонио не сводил с нее взгляда, но при этом замечал, что Ракель приковала к себе внимание многих. То, что жена Ломбарде была самой неотразимой и самой красивой здесь женщиной, прежде всех заметила Маура и не преминула испортить Ракель настроение, подойдя к их столику в перерыве между танцами. Небрежно кивнув им обоим, она с очаровательной сочувствующей улыбкой спросила:
– Антонио, это ведь неправда, что пишут газеты? Я говорю о той заметке в дневном выпуске, где говорится об аресте твоего отца, Ракель, за скандал в «Ла-Игере»… В его-то возрасте!.. Невозможно поверить!..
Настроение было испорчено. А Родриго, сопровождающий в тот вечер Мауру, видя, что в своей ревности та не знает никакой меры, упрекнул ее в неразумности поведения: если это тактика, чтобы вернуть Антонио, то, скорее всего эффект будет обратный…
Щеки Ракель горели взволнованным румянцем: и эта лицемерка набивается в подруги! Едва успокоившись от бестактного выпада Мауры, Ракель пережила новый удар. Дома их встретила Виктория и тотчас спросила, видал ли Антонио сегодняшние газеты? В них просто ужас, что такое! И она начала вслух читать заметку об инциденте в «Ла-Игере». Антонио прервал ее, видя переживания Ракель; она словно подсудимая, которой читают обвинительный протокол.
– С нами ничего подобного раньше не случалось! – нагнетала ситуацию сеньора Ломбарде.
– Максимилиано должен был удостовериться, что информация не попала в чужие руки, – с досадой, чтобы хоть что-то сказать, промолвил Антонио.
– Вот-вот, ты опять винишь его! Ну, наверное, он не смог, не сообразил, – защищала сына Виктория.
– Не надо! Он отлично знает, что надо делать в подобных ситуациях, – отрезал Ломбарде – Пойдем, Ракель! В любой семье бывают проблемы. Ты думаешь, в моей их нет? Есть и гораздо более серьезные… Но я не хочу, чтобы ты думала о неприятностях. Думай лучше обо мне…
– Я тебя люблю, – только и была в состоянии вымолвить женщина, с благодарностью глядя на мужа.
Когда поздно вечером к ней зашла Марта, настроение Ракель было по-прежнему подавленным, и она ничего не могла с собой поделать: слишком сильное потрясение испытала она за минувшие сутки. Не радовала и сестра: с самого раннего утра ушла с этим Луисом, Бог знает, где они были и чем занимались… Хуже некуда: отец отправлен за пьяный дебош в полицейский участок, у сестры роман с человеком из обслуги…
Марта возмутилась – чего от нее хочет Ракель? Ей скучно, никто не обращает на нее внимания. Потом… она с ним не встречается, Луис ее только учит водить машину. Просто так, для развлечения. Что тут плохого? И сеньора Камила иногда просит его поехать с ней… Ну, как же не поймет легкомысленная ее сестра, что их не должно интересовать, что делает Камила. Они все трое – Марта, Ракель и отец – должны быть на высоте, не давать ни малейшего повода быть скомпрометированными, хоть в малом. Не знала и не догадывалась Ракель, что именно этого и добивался Максимилиано, и центральной фигурой следующего скандала должна была стать скучающая Марта.