Любовь на уме (ЛП)
Он качает головой. Прядь черных волос падает ему на лоб. — Прости?
— Ты рассказал инженерам о пропавших файлах.
— Ах. — Он поджимает губы. — Да.
Я встаю, не зная почему. Положила руки на бедра, все еще не зная почему. — Я просила тебя не делать этого.
— Би. Это нужно было сделать.
— Мы договорились, что не будем этого делать, пока у нас не будет доказательств.
Он складывает руки на груди, упрямая линия его плеч. — Мы не договорились. Ты сказал мне, что не хочешь созывать по этому поводу полное собрание, и я не стал. Но я глава инженерного отдела, и я решил рассказать своей команде об этой проблеме.
Я фыркнула. — Твоя команда — это все, кроме меня и Росио. Отличная лазейка.
— Почему тебя это так беспокоит?
— Потому что.
— Ты должна быть немного более внятной, чем это.
— Потому что ты сделал это за моей спиной. — Я вздрогнула. — Как месяц назад, когда ты не сказал мне о том, что NASA пытается добиться отмены BLINK.
— Это совсем не одно и то же.
— Теоретически это так. И это вопрос принципа. — Я прикусила внутреннюю сторону щеки. — Если мы соруководители, мы должны договориться, прежде чем принимать дисциплинарные меры.
— Никаких дисциплинарных мер принято не было. Это было пятиминутное совещание, на котором я попросил свою команду прекратить возиться с важными файлами. Я жестко управляю кораблем, и моя команда знает это — никто не поднял шума по этому поводу, кроме тебя.
— Тогда почему ты не сказал мне, что собираешься это сделать?
Его глаза застывают, горячие, темные и разочарованные. Он молча смотрит мне в лицо, и я чувствую, как в комнате нарастает напряжение. Это вот-вот обострится. До полноценной драки. Он будет кричать на меня, чтобы я занималась своими делами. Я брошу в него свою «постную кухню». Мы будем бить друг друга, люди бросятся разнимать нас, мы устроим зрелище.
Но он просто говорит: — Я заеду за тобой в шесть. Его тон стальной. Непреклонный. Холодный. Он так отличается от того, который он использовал со мной последние пять недель.
Я задаюсь вопросом, почему так. Интересно, ненавидит ли он меня? Интересно, ненавижу ли я его? Мне так интересно, что я забываю ответить, но это не имеет значения. Потому что он уже ушел.
Глава 13
Один час, двадцать четыре минуты и семнадцать секунд.
Восемнадцать.
Девятнадцать.
Двадцать.
Именно столько я провела в этом Nissan Altima, который слабо пахнет лимоном, искусственной кожей и восхитительным мужским запахом Леви. И именно столько времени мы молчали. Тщательно, искренне молчали.
Это будут безумные выходные. Мы будем играть в 007, почти не разговаривая друг с другом. Я не вижу изъянов в этом плане.
Это моя вина? Возможно. Возможно, я инициировала это — удивительно незрелое, должна признать, — противостояние, когда не сказала ему «Привет» сегодня утром. Возможно, это я виновата. Но мне плевать, потому что я злюсь. Поэтому я прислоняюсь к нему. Я накапливаю все свои обиды на Леви и раздуваю их в большую, увядающую, накаленную сверхновую молчаливого лечения, которое…
Честно говоря, я не уверена, что он заметил.
Он поднял бровь, когда я отказалась сказать «Привет», в моем лучшем представлении одиннадцатилетнего подростка, только что закончившего перечитывать «Клуб нянек». Но он быстро отмахнулся от этого. Леви поставил диск (Mer de Noms группы A Perfect Circle, и Боже, его потрясающий музыкальный вкус — как нож по моим яичникам) и начал вести машину. Бесстрастный. Расслабленный.
Держу пари, он даже не думает об этом. Держу пари, ему все равно. Наверняка я здесь, нервно играю с бабушкиным кольцом, дуясь под ритм «Джудит», а он, возможно, размышляет о законах термодинамики или о том, стоит ли присоединиться к движению «Не-пу». О чем вообще чуваки все время думают? О Доу Джонсе. Порнофильмы про женщин. О своем следующем свидании.
А Леви ходит на свидания? Я уверена, что да, учитывая количество людей, которые считают его Сексуальным Парнем. Да, он не женат, но, возможно, он состоит в долгосрочных отношениях. Может быть, он глубоко влюблен, как Шмак. Бедный Шмак. Когда я думаю о том, что он сказал, у меня в груди все болит. О том, что Леви чувствует к женщине такие же сильные, пугающие, мощные вещи. О том, что Леви делает с ней то, о чем говорил Шмак.
Я вздрагиваю, удивляясь, почему шальные воспоминания о Леви, прижимающем меня к стене, все еще всплывают в моей голове. Интересно, будет ли девушка, которой у него, возможно, даже не будет, необычайно удачливой или совсем наоборот. Интересно, почему я вообще задаюсь вопросом…
— Прости.
Я поворачиваюсь так быстро, что потянула мышцу. — Что?
— Мне жаль.
— За что? — Я массирую шею.
Он смотрит на дорогу и поднимает одну бровь. — Это какая-то образовательная методика? «Извинения для чайников»?
— Нет. Я честно говоря в замешательстве.
— Тогда извини, что я созвал собрание, не спросив твоего согласия.
Я прищурилась. — …Правда?
— Правда, что?
— Ты… действительно извиняешься?
— Ага.
— О. — Я киваю. — Если быть точной, то ты просил моего согласия. И я однозначно не дала его.
— Верно. — Мне кажется, он прикусывает внутреннюю сторону щеки, чтобы не улыбнуться. — Я не прислушался к твоему прямому совету. Я не пытался подорвать твой авторитет или сделать вид, что твое мнение не имеет значения. Я думаю… — Он поджимает губы. — На самом деле, я знаю, что я слишком много вкладываю в BLINK. Что делает меня слишком контролирующим и властным. Ты права, это был второй раз, когда я не обсудил с тобой важные вопросы. — Он наконец-то смотрит на меня. — Мне жаль, Би.
Я моргаю. Несколько раз. — Вау.
— Вау?
— Это было отличное извинение. — Я качаю головой, разочарованная. — Как же я буду продолжать свое очень взрослое молчаливое обращение в течение следующих трех с половиной часов?
— Ты планировала остановиться, как только мы доберемся до Нового Орлеана?
— Я не собиралась, но если говорить реалистично: хорошо выполненные холодные плечи требуют огромного количества ухода, а я, прежде всего, ленива.
Он тихонько смеется. — Может, тогда поменяем альбомам?
— Почему?
— Я подумал, что гранж конца девяностых подходит под твое настроение, но если ты уже переросла свой гнев, может быть, мы можем послушать что-нибудь менее…
— Гневное?
— Да.
— Какие у нас есть варианты?
Есть что-то изысканно странное в том, что Леви Уорд сообщает мне пароль от своего телефона (338338) и позволяет мне порыться в его музыкальной папке. В его коллекции нет ни одной позорной песни Nickelback (я его ненавижу). Это смесь групп девяностых — мое любимое десятилетие — за исключением того, что все они…
Я выбираю «шаффл», откидываюсь на сиденье, чтобы полюбоваться прекрасным пейзажем, и высказываю ему единственную критику, которую могу придумать. — Ты ведь знаешь, что женщины тоже занимаются музыкой?
— Что это значит?
— Ничего. — Я пожимаю плечами. — Только то, что вся твоя музыкальная библиотека — это злые белые парни.
Он хмурится. — Неправда.
— Правда. Вот почему у тебя именно… — Я прокручиваю вниз несколько секунд. Еще секунд. Минута. — …в твоем телефоне в общей сложности ноль песен в женском исполнении.
— Это невозможно.
— И все же.
Его хмурый взгляд углубляется. — Это просто совпадение.
— Ммм.
— Ладно, я не горжусь этим, но вполне возможно, что на мой музыкальный вкус повлиял тот факт, что в годы моего становления я тоже был сердитым белым мальчиком.
Я фыркнула. — Наверняка был. Ну, если ты когда-нибудь захочешь продуктивно проработать этот гнев, я могу порекомендовать несколько авторов-исполнителей… — Тут что-то на обочине дороги. Я поворачиваю шею, чтобы лучше видеть. — О Боже!
Он бросает на меня обеспокоенный взгляд. — Что происходит?
— Ничего. Я просто… — Я вытираю глаза. — Ничего.