Иди и не греши. Сборник (СИ)

— Слышал я, ты теперь вместо меня псалтырь читать будешь? — спросил Елеазар отрывисто, как он обычно и говорил.
— Благословите, отче, — склонился Дима.
Елеазар без слов его благословил, а потом попросил:
— Помянник мой почитаешь?
— Конечно, — сказал Дима.
— Больные там, разные, — пробурчал Елеазар.
— Вы надолго уезжаете? — спросил Дима.
— Авось вернусь, — буркнул Елеазар. — Нужен я тебе, что ли?
— Кто знает, — пожал плечами Дима, знающий, что старец проявлений чувств не любит, а предпочитает разговор деловой. — Вдруг и я заболею.
— Ты еще нескоро заболеешь, — отвечал Елеазар с усмешкой.
— А я, отец Елеазар? — тут же встрял Леонтий.
— А ты уже больной, — сказал ему старец. — Огурцы соленые жрешь без удержу… Разве же это не болезнь, а?
Он шутил, и Дима с Леонтием рассмеялись. Всякий раз, беседуя со старцем, Дима ясно ощущал близкое присутствие волшебства. Тот и мысли мог угадать, и совет неожиданный дать.
— Отец-наместник зовет меня к постригу, — неожиданно произнес он. — А я не чувствую себя готовым. Что посоветуете, отец Елеазар?
— Чего тебе стричь-то? — пробурчал с усмешкой старец. — Волосы у тебя еще не отросли, стричь-то…
— Вы когда поедете? — спросил Леонтий.
— К вечернему поезду, — сказал тот. — Так что я попрощаться пришел. Молитесь обо мне тут…
— Вы о нас помолитесь, — сказал Дима. — У меня на Афоне знакомый есть, отец Иеремия. Вы ему поклон передайте.
— Иеремия? — переспросил Елеазар. — Знаю его, да… Передам.
— А мне крестик афонский привезите, — попросил Леонтий.
— Тебе об иерейском кресте думать пора, — вздохнул Елеазар и покачал головой. — Эх, нарукополагают тут птенцов желторотых, сраму не оберешься…
С теми словами и ушел. Дима с Леонтием переглянулись.
— Чего это он про иерейский крест говорил? — поинтересовался Леонтий.
— Быть тебе вскоре батюшкой, — предположил Дима. — Только что-то он про это без радости говорил, а?
— Куда же мне в батюшки? — засомневался Леонтий. — Я молодой еще!..
— Вот и старец про то же, — вздохнул Дима. — Видать, движется на нас волна непродуманных рукоположений. Надо залегать на дно, братец.
Обсуждению неожиданного пророчества отца Елеазара они посвятили следующую часть рабочего дня, причем Дима не упустил случая высказаться весьма критически по поводу существующей практики рукоположения совсем юных иереев, не имеющих ни духовного, ни житейского опыта, а Леонтий, уже почувствовавший себя пастырем, пытался слабо защищаться. Их спор был прерван неожиданным появлением в библиотеке почтенного отца Флавиана. Некогда грозный и надменный, нынче архимандрит Флавиан был облачен в старенький потертый подрясник, мантия на плечах у него выцвела от долгих стирок, а клобук на голове выглядел помятым. На лице у бывшего наместника блуждала чуть заискивающая улыбка.
— Простите, я вам не помешал? — спросил он смиренно.
— Заходите, отец Флавиан, — позвал его Дима.
Они склонились под благословение, и архимандрит не только благословил, но и братски поцеловал каждого. В своих проявлениях сердечности он бывал просто неукротим. Но Дима, хорошо помнивший его еще по прежним манерам, принимал его нынешний облик без иллюзий, и даже позволял себе ерничать по этому поводу.
— Спаси вас Господи, отче, — сказал он. — В кои-то веки посетили книгохранилище наше. Теперь-то вы нас защитите против недругов, да?
— Какие же у тебя недруги? — усмехнулся Флавиан, присаживаясь в мягкое кресло. — Когда у тебя сам отец-наместник в приятелях…
— Да вот, хотя бы Григорий, — высказался простой Леонтий. — Опять недавно лаялся на книжников.
— Так книжников и Господь обличал, — улыбнулся хитренько Флавиан.
— Так разве он на тех книжников лаялся, — стал объяснять Леонтий. — Он на нас с Димитрием хулу возводил.
— Я скажу ему, чтоб зря словами не бросался, — пообещал Флавиан. — Но я к тебе, Димитрий, не за книжками пришел. Книжек я на своем веку прочитал достаточно, знаешь ли… Я о другом потолковать зашел.
— О чем же? — спросил Дима с интересом.
— Ты послушника своего отошли куда-нибудь, — сказал отец Флавиан, чуть прищурившись. — Молод он еще наши речи слушать.
 
Дима глянул на Леонтия, который немедленно обиженно надулся, и кивнул ему головой. Тот вздохнул, поднялся и вышел за дверь, притворив ее за собой поплотнее.
— Теперь можно? — спросил Дима, улыбнувшись.
— Теперь можно, — кивнул Флавиан, тоже улыбаясь.
Дима устроился за своим столом поудобнее, а Флавиан сосредоточенно нахмурился. В прежние времена его хмурый вид, бывало, повергал в обморок богомольных старушек и юных послушников, но теперь это выглядело вполне безобидно. Дима поймал себя на том, что начинает испытывать симпатию к этому новому варианту Флавиана, все больше отделяющемуся от прежнего.
— Так вот что я хотел тебе сказать, чадо, — начал Флавиан. — Наместник может мне не доверять, да и ты можешь не любить меня, но оба вы не можете отрицать, что нюх на всевозможные интриги и подсадки у меня развит достаточно.
— Я в этом деле не эксперт, — чуть удивленно заметил Дима, — но со своей стороны могу только подтвердить сказанное. И что?
— Я, как ты понимаешь, не сторонник либеральной политики твоего Дионисия, — продолжал откровенничать отец Флавиан. — Но и претендовать на его место я по известным причинам не могу. Что бы вы про меня ни думали, а меня пока устраивает действующая форма правления.
— Отрадно слышать, — улыбнулся Дима. — Это что, начало мирных переговоров?
— Если угодно, — усмехнулся отец Флавиан. — Как ты понимаешь, я уже успел приобрести в обители некоторое влияние, и мне не хотелось бы использовать его для подрыва устоев.
— Я рад, — признался Дима. — Мне давно надоели эти надуманные распри.
— Ну, положим, распри не такие уж надуманные, — пробормотал Флавиан с усмешкой, — но сейчас не об этом. У меня есть совершенно достоверная информация о том, что готовится назначение отца Никона наместником.
У Димы с лица сползла улыбка.
— На каком основании?
Отец Флавиан глянул на него насмешливо.
— Как опытный интриган могу сказать, что основания найти несложно. Тут и дисциплинарные нарушения, и непродуманные траты, и многое другое. Если умно все собрать и подать под соответствующим соусом, то можно горы сдвинуть.
— И вы на нашей стороне? — не поверил Дима.
— А где же мне быть? — едва ни рассмеялся Флавиан. — Это же мой давнишний приятель Фотий землю роет. Он карьеру сделал на разоблачении недостатков.
— Но это все так неожиданно, — пробормотал Дима. — Вроде бы никаких туч не было…
— Это ты по молодости своей ничего не замечаешь, — буркнул Флавиан. — А на самом деле давно уже грозой пахнет.
Дима откинулся на спинку своего кресла и покачал головой.
— Ну почему всегда так, а? Как только налаживается благодатное дело, непременно возникают искушения!..
— Ну, с искушениями ты сам разбирайся, — сказал Флавиан насмешливо, — а что касается дела, то еще не все потеряно. Никон, он хоть и отчаянно хитрый типчик, а тоже не без греха. Есть, чем его зацепить.
Дима поморщился.
— Зацепить?
— Знаю, знаю про вашу щепетильность, — усмехнулся Флавиан. — Это только слово такое, а дело, может, вам и глянется. Про те монеты, что вы весь прошлый год по развалинам искали, еще не забыл?
Дима насторожился.
— А что вы об этом знаете?
— Чуть поболее, чем вы, — усмехнулся Флавиан. — Так вот, монеты эти прямо из-под вашего носу умыкнул раб Божий Никон. Имейте в виду.
— Откуда вам известно? — потребовал Дима решительно.
Флавиан иронично воздел руки и произнес напевно:
— Благодатное откровение снизошло, понимаешь ли… Этот молитвенник сулит Зосиме место благочинного и тянет его на свою сторону. А Зосима хлопец совестливый, все мне рассказал.
— Зосима тоже в этом деле? — спросил Дима.
— Отчасти, — сказал Флавиан. — Никон им, как прикрытием, пользуется.