Демон движения
Маневр был выполнен ловко, быстро и тихо. Никто не заметил.
- Едем! — крикнул он, отступая в тень.
Поезд тронулся, наверстывая опоздание. Через минуту последний вагон умчался во мрак, таща за собой длинный красный след фонаря...
Через минуту с блокпоста прибежал сбитый с толку стрелочник и внимательно осмотрел положение рычагов. Что-то ему не нравилось. Он поднес к губам свисток и дал тройной отчаянный сигнал.
Слишком поздно!
Ибо со стороны станции воздух сотряс ужасный треск, глухой, раскатистый гром взрыва, а потом адский рев, гомон и стоны — вопли, плач и вой, сливающиеся в диком хаосе с лязгом цепей, треском разбитых колес, грохотом безжалостно раздавливаемых вагонов.
- Крушение! — шептали побелевшие губы. — Крушение!
ВЕЧНЫЙ ПАССАЖИР
Юмореска
Сквозь толпу, заполонившую входной зал вокзала в Снове, лихорадочно протискивался маленький нервный мужчина в выцветшем плаще с дорожным чемоданом. Очевидно, он ужасно торопился, ибо яростно распихивал толпившихся крестьян и метался, словно ныряльщик, в пучине человеческих тел, время от времени впиваясь беспокойным взглядом в циферблат вокзальных часов, возвышавшийся над морем голов.
Было уже четверть четвертого пополудни; через десять минут в направлении К. должен был отправиться поезд. Самое время купить билет и найти себе место.
Наконец, после сверхчеловеческих усилий пан Агапит Ключка пробрался к кассе, чтобы встать в хвост и терпеливо ждать, пока не подойдет очередь. Однако медленное продвижение вперед, по шагу в минуту, похоже, сильно раздражало его, ибо вскоре люди рядом заметили, что их товарищ по несчастью проявляет склонность ускорить это паломничество. Наконец запыхавшийся, красный, как упырь, с каплями пота на лице пан Агапит добрался до желанного окошка. Но тут началось нечто необычное. Вместо того чтобы попросить билет, пан Ключка расстегнул кошелек, изучающе заглянул в него и, бурча что-то непонятное себе под нос, отошел с другим, «отливным» потоком народа от кассы.
- 152 -
Один из путников, которому пан Агапит во время своего путешествия к окошку довольно сильно наступил на мозоль, с немалым возмущением отметил весь этот загадочный маневр и не преминул на прощание выбранить его:
- Толкаешься и лезешь вперед, как очумелый, кто-то мог бы подумать, что тебе бог знает, как срочно надо ехать... а ты отходишь от кассы без билета. Фе! Псих, псих! А может, ты выбрался в дорогу без денег?
Но пан Агапит уже не слышал. Символически «приобретя» билет, он нервным шагом поспешил через зал ожидания на перрон. Здесь толпа пассажиров уже ожидала прибытия поезда. Пан Ключка несколько раз неспокойно прошелся по перрону и, протянув смотрителю открытую папиросницу, заговорил с ним:
- Что, поезд опаздывает?
- Всего на четверть часа, — пояснил железнодорожник, с улыбкой вытягивая папиросу из ячейки. — Через две минуты будет на вокзале. А любезный пан сегодня для разнообразия начинает свое турне поездкой в Костшин? — спросил он, лукаво прищуривая глаз.
Пан Ключка как-то немного смутился, покраснел и, развернувшись на пятках, быстро потрусил к другому пути. Смотритель, судя по всему, его хороший знакомый, лишь снисходительно покачал головой вслед пассажиру, махнул рукой и, заняв привычный пост у входа в зал ожидания, принялся с наслаждением затягиваться папиросой.
Между тем подъехал поезд. Волна пассажиров раскачивалась в едином ритме, устремляясь к вагонам. Началась привычная bousculade* спотыкание на мешках, толчея, давка, гвалт.
Пан Агапит с дикой энергией опытного игрока бросился впервые шеренги атакующих; по дороге сбил с ног какую-то седовласую старушку, которая следовала в купе с двумя угрожающими сумками, сшиб какую-то няню с младенцем на руках и подбил глаз какому-то щеголеватому пану. Неуязвимый к ливню ругани и проклятий, которые посы-
____________
* Bousculade (фр.) — толкотня, суматоха.
- 153 -
пались на него со стороны пострадавших, пан Ключка триумфально взошел на ступеньки, ведущие во второй класс, и одним упругим прыжком нашел себе место в длинном узком коридорчике. Отер пот со лба, победоносно усмехнулся и злобно посмотрел на клубящиеся внизу боевые фаланги пассажиров. Но когда после пяти минут такого блаженства на «добытом» месте он услышал визг свистка, возвестившего отправление, в его лице произошла неожиданная перемена: пан Агапит встревожился. И пока не прозвучал финальный сигнал рожка, выхватил из багажной сетки свои чемоданы, молнией мелькнул за спинами изумленных пассажиров и вышел через заднюю дверь с противоположной стороны от вокзала, в направлении складов. В этот момент поезд тронулся. Над головой пана Агапита заскользили движущиеся все быстрее окна вагонов, темно-зеленые или черные корпуса, из одного купе высунулась голова какого-то вредного сорванца, который, заметив беспомощно стоявшего внизу мужчину, насмешливо показал ему сложенный из пальцев нос. Наконец мимо промчался последний вагон и, замыкая цепочку товарищей своей широкой, приземистой кормой, быстро умчался вдаль. Пан Ключка с минуту смотрел тоскливым взглядом вслед исчезающему поезду, расстроенно опустив чемодан, словно живая статуя смирения и печали; затем под перекрестным огнем ироничных взглядов железнодорожных служащих поплелся обратно в зал ожидания.
Ряды ожидающих пассажиров здесь рассеялись: основной контингент уже отбыл с поездом; оставшиеся высматривали паровоз, который курсировал на боковой линии, идущей на юг, в сторону гор. Времени было еще полно: поезд отбывал только после шести вечера.
Пан Ключка нашел удобное место в углу зала, пристроил чемодан, разместив его на столе напротив, и, вытащив из кармана маленький сверточек, принялся поглощать скромный полдник. Ему было уютно здесь, в укромном закутке, скрытом в полумраке, который уже понемногу начинал заполнять зал. Лениво выпрямил ноги, оперся на подлокотник плюшевого дивана и со всем наслаждением принялся «пропитываться» атмосферой зала ожидания и всего вокзала.
- 154 -
Пан Агапит Ключка, судебный переписчик по специальности, был страстным поклонником железной дороги и путешествий. Железнодорожная стихия действовала на него словно наркотик, встряхивала все его естество до самых глубин. Запах дыма, локомотивов, кислая вонь светильного газа, специфические ароматы копоти и сажи, разлитые в станционных коридорах, погружали его в сладостное головокружение, мутили сознание и ясность мышления. Если бы не плохое состояние здоровья, он стал бы кондуктором, чтобы непрерывно ездить из одного конца страны в другой. Он неизмеримо завидовал и железнодорожным служащим, этой их постоянной нервозности, этим вечным переброскам с поезда на «землю», с «земли» на поезд, бесконечной, никогда не заканчивающейся езде, вплоть до гробовой доски, езде без передышки. К сожалению, судьба приковала его к зеленому столику, связала шпагатом скуки со стопками запыленных актов и бумаг. Судебный писец...
Он посмотрел еще раз вглубь своего портмоне и с горькой улыбкой засунул его обратно в карман.
— Тридцать злотых, — прошептал, вздыхая, — а сейчас только пятое. Если бы не проклятые деньги, я бы уже сегодня вечером был в Костшине вместе с этими счастливчиками.
Воображение перенесло его одним броском в шумную обстановку костшинского вокзала, погружая в шум голосов, хаос сигналов и лихорадку звонков. Из-под прищуренных век медленно выкатились две большие тихие слезы и упали на рыжеватые усики...
Внезапно он опомнился. Быстро вытер глаза, подкрутил усы и, поерзав на диванчике, принялся осматривать зал ожидания. Вокруг царила типичная вокзальная скука, навевающее зевоту ожидание, серая монотонность повторений. Тишину в зале время от времени прерывал сухой кашель какого-то чахоточного, тяжелая шаркающая поступь утомленного пассажира или перешептывания «вежливых» детей под окном, расспрашивавших о чем-то своих родителей. За стеклами окон на мгновение проскальзывали фигуры железнодорожников, мелькнуло красное пятно фуражки