Утилизация (СИ)
Почему мои надежды и мечты лежат в руинах, а я босиком брожу по острым жалящим осколкам. Почему я попала в ад? Я же всегда была разумной девочкой. Почему именно я?
Как всегда промолчав, сделав вид, что сомлела от жары, я вышла из сауны, через помывочную поплелась в комнату отдыха, взяла в руки рюкзак, бессильно осела на диванчик. Страх и беспокойство опять погрузили меня в лабиринт тревожных мыслей, которые как стрелка компаса свернули к девушке в картофельном платье. Лиза тоже хотела повеситься, показать, как сильно любит мужа. Он её ногами пинал, а она возвращалась. Всё-таки странно Лиза себя вела, когда я уходила. Словно прощалась?
Нет, глупости, всё было не так, я себя накручиваю. Лиза просто расстроилась, когда я сказала «постирать платье». Конечно, платье грязное после футбола, почему бы и не постирать? Она не хотела раздеваться? Стыдилась своего тела? Чего там стыдиться? А если было чего? Зачем я поторопилась? Что мне эта баня, когда в голове воет пожарная сирена, требующая со всех ног мчаться в корпус.
Стоп. Это не сирена, а психоз. Надо взять себя в руки, помыться и возвращаться. В комнату шагнула Софа, подошла к столу, подставила к термосу стаканчик, нажала рычаг. Звук льющейся воды заполнил комнату.
— Юль, тебе налить?
Посмотрев на неё, я увидела внимательный взгляд серых глаз.
— Тебе плохо?
— Беспокоюсь за Лизу, — ответила я правду. Парилка не при чем.
— Думаю, она дверь никому не откроет.
— Да, конечно, но… бывают разные обстоятельства.
Моя фантазия навскидку нарисовала уже вариантов пять таких обстоятельств.
— Да, у нас нервы ни к черту, кортизол и адреналин шпарит.
Софа присела рядом со мной на диванчик, дуя на чай, прихлёбывая его мелкими глоточками.
— Но есть и хорошие новости. Психика восстанавливается. Дофаминчику надо побольше. Вот, чаёк, банька, ещё бы веников берёзовых.
Я кивнула, соглашаясь. Вениками исхлестать тело – верное средство дурь выбить. Или таблеток наглотаться для отключки мозгов.
Если мясорубку приняла за любовь, будь добра, не жалуйся, выбирайся сама оттуда. Не можешь? Не получается? Тогда превращайся в фарш.
Достав из рюкзака средства для волос, я пошла в помывочную. Мыться в пластиковом тазике — такое себе удовольствие. Выполаскивать длинные волосы в небольшом объёме воды неудобно. Несмотря на это, я два раза намылила голову, несколько раз сменила воду, вымыла волосы до скрипа. Девчонки плескались по соседству, радовались горячей воде, заходили в парилку, болтали, смеялись. Я не принимала участие в разговорах.
Напряжение, сковавшее тело, понемногу ушло, вода благотворно подействовала на меня. В комнате отдыха, куда я вышла почаёвничать, наткнулась на Ирочку. Она кинула на меня неприветливый взгляд. До сих пор злится. Понятно, что подругами нам не стать. Моё доверие и симпатия к ней утрачены, несмотря на то, что мы обе пострадали от психопатов. Мальвина – не мой человек. Бывает и рассинхрон, ничего страшного.
Ира подошла к столу, собираясь налить чай. Посмотрев на меня, вытирающую полотенцем волосы, спросила в лоб.
— Что у тебя с Сабой? Зачем его цепляешь?
— А ты зачем с Ромой шуры-муры завела?
Ирочка лениво потянулась, выгнулась как кошка: красивое, стройное тело, упругая грудь напоказ.
— Не твоё дело.
— Взаимно.
— Саба опасен. Ты специально вместо себя Лизу оставила?
Меня словно приподняло с диванчика, я даже не отследила своей реакции, как бросилась к Ире, желая вцепиться ей в волосы. Зверь, проснувшийся во мне, выпустил когти. Ира оказалась быстрее, со всего маху зарядив пощёчину, оглушив меня. Резкая боль привела меня в чувство. Что я творю?
Отпрянув от Иры, на лице которой горела презрительно-торжествующая усмешка, я попятилась назад. В голове молнией вспыхнула мысль – надо возвращаться в корпус. Намёк Мальвины на то, что я оставила Лизу, как жертвенную овцу для Сабы, бросил меня в пекло вулкана. Руки тряслись, когда я сдирала влажный верх купальника, натягивала на мокрое тело штаны, футболку, заталкивала в рюкзак вещи.
Сорвав крючок из петли, я вылетела из бани, не в состоянии скрыть всхлип. Стоны рвались наружу как у раненого животного. Я забыла, что боюсь идти одна, боюсь каждого куста и каждой сосны, я бежала, задыхаясь, издавая чудовищные звуки, повторяя только одно слово: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста» Через несколько минут я была около нашего корпуса, вцепившись в перила, согнувшись от боли в боку, шагнула на ступеньки, увидела приоткрытую дверь в комнату.
Пожалуйста!
Глава 16. Затмение
Ира вывернула меня наизнанку одной лишь фразой.
На трясущихся от бега ногах я добралась до двери, дёрнула её нараспашку, вошла в комнату. Никого. Пытаясь отдышаться, сделала несколько шагов, вцепилась в спинку Лизиной кровати. На одеяле вмятина от её тела, на тумбочке полупустая бутылка воды, рядом бордово-оранжевый рюкзак. Оглядела комнату. Мне показалось, что всё в том же виде, как было до нашего ухода. Вещи, сваленные на кроватях или развешенные на спинках, на тумбочках расчёски, косметички, бутылки с водой.
В фильмах ужасов жуть нагоняется постепенно, часто с помощью тревожной музыки, я и сама писала такие коротенькие темы. В голове возникла мелодия «Мрака», когда я медленно двинулась вдоль кроватей, ища взглядом какие-нибудь улики, следы борьбы, странности, несоответствия. Встала на колени, оглядела пол. Ничего. Пыль и паутина по углам. Если Лизу утащили силой, должно что-то указывать на это. Пока создавалось впечатление, что девушка в картофельном платье притворила за собой дверь и вот-вот вернётся.
Успокоив дыхание, глядя внимательно по сторонам, я вышла из корпуса и двинулась к туалету. Куда можно отбежать на минутку в лагере, кишащем дикими животными? Только по нужде.
Туалет оказался пуст, я свернула за синее строение, добрела до трёх сосен, где мы прятались утром. Стоя в нашем убежище, я громко позвала.
— Лиза! Лиза!
Затаив дыхание, прислушалась. Кроме шума в ушах птичье пение и стрёкот кузнечиков. Как только надежда угасла, я потеряла контроль и заорала в истерике, срывая горло.
— Лиза! Лиза!
Дирижёр взмахнул палочкой, и я провалилась в трясину кошмаров. Струна, натянувшись до предела, лопнула с жалобным визгом. Время не откручивается назад – мы не в фантазийном фильме. Прошлое ставит штамп – исполнено, и ужас в том, что неумолимый оттиск появляется не на каменных скрижалях, а на трепещущем, израненном сердце.
От паники, прямой наводкой ударившей по телу, ослабли ноги, закружилась голова, я пошатнулась, осела на землю, выпала из потока сознания. Очнувшись, поняла, что теряю время, надо что-то делать.
Неровной походкой, вернулась к корпусу. В смятении хотелось бежать, обыскивать пустующие корпуса, найти охранников, заставить признаться в похищении, спасти Лизу. Ужас от того, что я её не увижу, выбил из меня очередной стон.
В голову пришла безумная мысль. Вдруг показалось важным найти орудие возмездия – камень, который Лиза ночью бросила справа от ступеней. Посмотрев по сторонам, я встала на колени, наклонилась, заглянула под веранду. В тусклом свете, просачивающемся через щель, я не увидела камня. Опустившись на живот, я засунула руку, шаря ею по ковру засохших иголок, до боли вдавив плечо в деревянный выступ.
Неужели камень укатился так далеко? Почему я не могу его нащупать?
В ту минуту, когда я приняла решение, кажется, у меня отключились мозги. Вдавливая голову в землю, я просунула её в узкое пространство, извиваясь змеёй, поползла вперёд. Я шарила руками, выгибалась то вправо, то влево. Почему нет камня? Он должен быть здесь. Неожиданно почувствовала, что не могу сдвинуться с места. Застряла.
Вмиг накрыла паника. Сразу стало нечем дышать, грудь сдавило спазмом. Что я натворила? Зачем полезла сюда. Мне бы пригодился любой камень. Почему понадобился именно этот?
«Успокоиться, успокоиться, — бормотала, по миллиметру пятясь назад, — Я смогу выбраться».