Дочь палача и дьявол из Бамберга

Но потом он вспомнил, что собирался остаться в Бамберге.
 Или нет? Чего я вообще хочу? 
Чтобы как-нибудь отвлечься, Георг встал со скамейки и прошелся вдоль полки, на которой, помимо книг, стояли наполненные пузырьки и горшочки. Маленькие бутылочки были подписаны на латыни. Георг прочел названия: Hyoscamus niger [23], Papaver somniferum [24] и Conium maculatum [25]. Он с ужасом вспомнил, как отец раньше вбивал в него латынь – без какого-либо успеха. И в этом отношении у дяди Бартоломея жилось куда легче. Дядя прибегал к латыни лишь в тех случаях, когда дело касалось лечебных снадобий для зверей.
– У вас тут целая аптека, – одобрительно сказал Георг управляющему. – Почти как у моего отца в Шонгау.
– Ну, я кое-что смыслю в медицине. Чему только не научишься за долгую жизнь, – ответил Иеремия. – Ко мне приходят больные из бедных, которые не могут позволить себе врача или цирюльника. И я зарабатываю таким образом монетку-другую. – Он заговорщически подмигнул Георгу: – Только не доноси на меня Совету! Иначе почтенный Магнус Ринсвизер с другими аптекарями позаботятся о том, чтобы я угодил в тюрьму на склоне лет.
Георг рассмеялся:
– По-моему, у Совета сейчас другие заботы.
– Действительно, – Иеремия мрачно кивнул. – Скверная история с этим оборотнем. Но люди, видно, не хотят учиться. Homo homini lupus, как выразился сатирик Плавт. Человек человеку волк. Вот и во время судилищ сорок лет назад люди грызлись друг с другом, как звери… Да-да, я все помню, как будто это вчера было. – Он махнул рукой: – Но что ж я пристаю к молодому парню со своими старыми россказнями! Ступай.
Георг взглянул на него в изумлении:
– То есть как – ступай?
– Ты же этого хотел, не так ли? – Иеремия ухмыльнулся. – Отвести детей ко мне, а самому пошататься немного. Давай, проваливай!
– Ну, вообще-то… – Георг хотел возразить, но потом лишь громко рассмеялся: – Признаюсь, вы меня раскусили. И я так смотрю, детям с вами нравится больше, чем со мною.
Он показал на Пауля, который воодушевленно кромсал сломанным мечом деревянную куклу. Петер между тем открыл толстую книгу и внимательно рассматривал гравюры.
– Я вернусь через два часа, – сказал Георг. – Договорились?
Иеремия отмахнулся:
– Да хоть три, роли не сыграет. Все равно по случаю приема у епископа стража вся в замке. Можно шататься допоздна, не опасаясь угодить к позорному столбу… Ну же, пошевеливайся!
Георг с благодарностью улыбнулся и попрощался с племянниками. Те не обратили на него никакого внимания.
Потом юноша постоял немного перед Банкетным домом. Наступил вечер, и он уже собрался было домой. Но чутье подсказало ему, что старшая сестра вряд ли одобрит его поступок. Поэтому Георг стал бесцельно бродить по улицам.
Он прошел по мосту у ратуши, еще открытому в это время, и свернул в квартал недалеко от Песочных ворот, встретивший его шумом и смехом. Здесь, у подножия Домберга, трактиров было не меньше, чем жилых домов. Горожане любили выпить и попраздновать, особенно в такой день, как этот, когда приезжал какой-нибудь сановник. Георг слышал, что во Франконии больше нигде не было столько пивоварен, как в Бамберге. Отовсюду доносилась музыка и звон кружек.
Особенно шумно было в трактире «У синего льва», известного своим темным пивом. Георг часто покупал здесь пиво для дяди. Бартоломею в трактирах были не рады, поэтому он предпочитал пить дома в одиночестве. А вот Георгу в «У синего льва» всегда нравилось, хотя сам он там еще не сидел. Юноша нерешительно остановился.
 Собственно, почему бы и нет? 
Георгу было только пятнадцать, но благодаря темному пушку над верхней губой и внушительному росту он выглядел заметно старше. Кроме того, будучи подмастерьем палача, он был не так известен, как Бартоломей. Ему всегда хотелось выпить там пива. Георг задумчиво перебрал несколько монет в кармане, полученных за эту неделю в качестве жалованья.
 
 По-моему, я заслужил… 
Он приосанился, толкнул дверь и вошел в шумный зал. В нос ударил запах дыма, прогорклого солода и квашеной капусты. Кто-то играл на скрипке, люди кричали и смеялись. Шум, как мягкая перина, принимал в свои объятия. В дальнем углу еще оставалось свободное место. Выпятив грудь, Георг протолкался сквозь толпу, уселся за пошарпанный стол и заказал свою первую кружку пива.
И уж точно не последнюю.
* * *
В замке Гейерсвёрт между тем собирались первые гости.
Симон стоял с Самуилом чуть в стороне и наблюдал за суетой во внутреннем дворе. Старый друг еще накануне одолжил ему новые ренгравы, чистую рубашку с кружевным воротником и весьма представительный камзол темно-зеленого цвета. Камзол был чуть великоват, но все-таки лучше той пыльной одежды, в которой Симон приехал в Бамберг. Ко всему прочему, цирюльник надел щеголеватую шляпу с красным пером. Он купил ее только сегодня на последние деньги. Ведь сегодняшний прием и представление устраивались в честь германского курфюрста, и Симон не хотел ударить в грязь лицом.
Скрестив руки, он прислонился к увитому плющом фонтану с нимфами и рассматривал разряженных горожан. Один приветливо кивал другому, перекидывался с кем-нибудь парой слов или раскланивался еще перед кем-то. Над двором не утихал гул голосов, смех и звон бокалов, словно и не было за воротами замка никакого оборотня. Повсюду были расставлены жаровни с углями, и все равно в воздухе стояла неприятная прохлада и сырость. Симон невольно подумал о Магдалене. Должно быть, они с отцом и Бартоломеем как раз заканчивали с приготовлениями перед освобождением Матео.
 А я в это время буду смотреть спектакль! Но тесть ясно дал мне понять, что я там не нужен. Что ж, посмотрим, как старый ворчун обойдется без меня… 
И все-таки Симон никак не мог сосредоточиться. Что, если стражники поймают их на месте преступления? Оставалось только надеяться, что Куизль остался все тем же воякой, каким цирюльник знал его по прошлым приключениям.
– Собрались почти все советники, – прошептал Самуил, стоявший рядом в широком черном плаще гильдии врачей. – Странно, не правда ли? Строят из себя самодостаточных горожан, свободных от власти церкви, но, стоит приехать архиепископу из Вюрцбурга, тут же падают на колени…
– Притом что Иоганн Филипп фон Шёнборн, как я слышал, вполне лоялен ко всему мирскому, – ответил Симон и глотнул из бокала прохладного сильванера; он был рад отвлечься. – Надеюсь, он скажет несколько крепких слов по поводу этой истории с оборотнем.
– Ха, если Шёнборн вообще о ней узнает! Наш епископ, скорее всего, постарается все замять. Все-таки шутить с курфюрстом ему сейчас ни к чему. Ему нужны…
Самуил резко замолчал. Со стороны замковых ворот донеслись приветственные возгласы. Лекарь повернулся в ту сторону и, прищурившись, попытался что-нибудь разглядеть сквозь толпу.
– Ну вот, стоит только помянуть нечистого… – проговорил он. – Наконец-то пожаловали почтенные господа. Самое время.
Теперь уже и Симон смог разглядеть процессию, представленную небольшой группой мужчин. Их, точно торговки на рынке, со всех сторон обступили придворные и сановники. Когда они немного расступились, Симон увидел епископа Филиппа фон Ринека; рядом с ним шагал пожилой господин с бородой и седыми волнистыми волосами. Он милостиво улыбался, в то время как представители городской знати подходили к нему по очереди и кланялись перед ним и своим правителем. Позади епископов стоял Себастьян Харзее, бледный как покойник. Шапочка на бритой голове съехала набок, он слегка покачивался и то и дело вытирал платком пот со лба.
– Я же сказал ему, чтоб не вставал с постели! – прошипел Самуил. – Ты посмотри на него, Симон! У него сильная лихорадка; так нет же, ничего слушать не желает!