Чисто убойное дело

– Я не очень хорошо знала Абрикосову, признаю. Но опознать ее в силах. У меня отличная фотографическая память, – надула губы Яна.
Тимофей вскинулся:
– Сама признаешься, что не знала ее, а я спал с ней! Да-да, я был с нею близок! Это моя «птичка-невеличка». А подложить труп Аглаи могли только в лесохозяйстве. Старичок-лесовичок. Странный тип какой-то, не находите? Ёлок в салон лимузина напихал, Яна же его не просила! И вот вам – сюрприз! Покойницу нашли под еловыми лапами! Классно придумал, с фантазией. Мы столько ездили, а кого под ёлками возим даже представить не могли.
Следователь строго посмотрел на Тимофея:
– У меня к вам, Тимофей Никитич, встречный вопрос: зачем старику прятать труп в вашей машине, когда в лесу полным-полно мест, где можно это сделать безо всякого риска?
Тимофей пожал плечами:
– А я почём знаю? Может, это у него хобби такое?
– Так, понятно… – вздохнул следователь. – Тогда я должен сообщить вам, господин Мотов, что вы задержаны до выяснения некоторых обстоятельств.
– Как это? – побледнел Тимофей. – На основании чего?
– У следствия пока мало фактов. Но многие указывают на то, что вы можете быть причастны к этому делу. Вы утверждаете, что убитая – это ваша знакомая Аглая Алмазова, труп нашли в вашей машине. История про старика очень сомнительна. Никаких вызовов полиции зарегистрировано не было. Пропал ваш шофёр. По-моему, достаточно для задержания.
– Но я видела старика и общалась с ним! Он утверждал, что полиция приезжала! – заволновалась Цветкова.
– Никто кроме тебя это подтвердить не может, – покачал головой следователь.
– А я что – не свидетельница? Я недееспособная? – удивилась Цветкова.
– Ты сама сказала, что была пьяна. Боюсь, твои показания в расчет не возьмут, – не согласился с ней Петр Иванович.
– Это правда, не хочу вводить следствие в заблуждение. Но я не верю, что Тимофей такое мог отчебучить. Зачем ему это нужно?
– Звоните, господин Мотов, своему адвокату.
Яна с ужасом посмотрела на Тимофея. У нее не было слов.
– Не смотри на меня так! – поёжился он.
– Как?
– Словно пытаешься запомнить меня навсегда. Все мои морщинки.
– Нужны мне твои морщинки! Надо же что-то делать! – фыркнула Цветкова.
– Яна, прошу тебя, только ничего не предпринимай! Пусть моим делом занимается мой адвокат, – попросил Тимофей.
– Присоединяюсь, – бросил следователь.
– Очень смешно! – посмотрела на них Яна. – Сгниёшь в тюрьме. А ведь ты нужен мне для возрождения Центра.
– Я еще пока не в тюрьме. С Центром проблем много, но ты справишься. Сухарики в застенок принесёшь? Учти, я люблю с изюмом.
– Он еще шутит…
Тишину кабинета разрезал телефонный звонок.
– Следователь Ольшанский слушает, – сказал Петр Иванович, сняв трубку. Он помолчал пару минут, потом коротко бросил: «Спасибо» и повернулся к собравшимся.
– Ко мне на приём просится Анастасия Абрикосова.
Сцена в его кабинете напомнила знаменитую немую сцену из пьесы Николая Васильевича Гоголя «Ревизор».
Раздался стук в дверь, и в кабинет робко заглянула миловидная девушка.
– Разрешите? – спросила она.
Ольшанский указал на стул:
– Проходите, присаживайтесь. Вы Абрикосова?
Девушка кивнула:
– Да. Мне сказали, чтобы я зашла к следователю Ольшанскому.
Была она прехорошенькой, среднего роста, голубоглазая с пышными рыжеватыми волосами, похожая на куколку. Такие особы невероятно нравятся мужчинам.
Яна посмотрела на Тимофея и увидела, что он уставился на вошедшую, как на что-то сверхъестественное, даже рот приоткрыл.
– Скажите, госпожа Абрикосова, – обратился к Анастасии следователь, – есть ли у вас сестра?
Настя взмахнула длинными ресницами:
– Да.
– Тогда я попросил бы вас проехать с нами в одно место. По дороге я вам всё объясню.
Анастасия кивнула и встала со стула:
– Хорошо. Я готова.
Все вышли из кабинета и направились к служебной машине у подъезда. По дороге Яна поинтересовалась у Ольшанского:
– Ты где ее взял?
– Позвонил в театр и попросил, чтобы ей передали, что я ее жду.
 
Все сели в машину и направились в больницу.
В здании морга Ольшанский подготовил Абрикосову, объяснил, что ее привезли на опознание. Настя дала согласие и ее подвели к столу, накрытому белой простыней. Витольд Леонидович держал наготове ватку с нашатырным спиртом. Он откинул край простыни, Настя пошатнулась и без звука стала оседать на пол. Тимофей и Ольшанский подхватили ее и вывели из помещения. Через несколько минут она пришла в себя и зарыдала:
– Это Аглая…
Витольд Леонидович подал ей стакан воды, она выпила, а он забрал стакан из ее дрожащих рук.
– Мы близнецы, – сказала Настя. – Это моя сестра Аглая. Мы очень похожи внешне, но очень разные по характеру. Учились мы одинаково хорошо, но после школы наши дорожки разошлись: я поступила в театральный, а Аглаю закрутила-завертела шальная разгульная жизнь и лёгкие деньги. Она смеялась надо мной, что я, как она выражалась, за копейки убиваюсь в провинциальном театре, куда я устроилась после института. Мы виделись очень редко, Настя вращалась в криминальной среде, даже замуж вышла за криминального авторитета по кличке Алмаз. И фамилию себе изобрела – Алмазова. Всё изображала из себя что-то. Вот и довыпендривалась… – Настя опять заплакала.
Ольшанский сказал примирительно:
– Пожалуйста, Анастасия, прошу вас, не плачьте. Сейчас оформим опознание, и вы можете быть свободны. Когда закончится следствие вам выдадут тело сестры, и вы сможете ее похоронить.
Всхлипывая, и вытирая мокрые глаза, Настя покинула морг. Ольшанский обратился к Тимофею:
– Ну а вы, господин Мотов, что вы можете сказать о своей приятельнице?
Тимофей пожал плечами:
– Да что я могу сказать? Мы же и виделись с ней несколько раз. Честно говоря, мне это и не особенно интересно было. Заводная девчонка, мы прекрасно время проводили. Зачем мне лишние сведения? Да и она обо мне не очень расспрашивала.
– Что за безалаберность…
– Ну, не скажите… А вы что, у всех своих дам паспортные данные проверяете? – хмыкнул Тимофей. – Хотя, если это и так, то я не удивлюсь. Профессия, наверное, накладывает свой отпечаток. У вас работа такая. А я живу просто, без затей. Долгоиграющих связей не завожу, был женат и не раз. С меня хватит. И не надо мне завидовать.
– И чему я должен, по-вашему, завидовать? Что вы под следствием? – буркнул недовольно следователь.
– Да не мог Тимофей! – возмутилась Яна.
– Следствие покажет. Вы пьяные были, вы не можете знать, что было, а что нет.
С Яны взяли подписку о невыезде, а Тимофея задержали.
На следующий день Яна снова явилась к Витольду Леонидовичу.
– Суматошный дни, – посмотрел на нее патологоанатом, протирая очки с большими диоптриями.
– Да что ты? Совершенно обычные, даже скучные! – язвительно ответила Цветкова.
– Яна, успокойся! Я понимаю…
– Ты ничего не понимаешь! Я опять вляпалась и помочь мне некому. Мне иногда кажется, что Мартин специально устранился. Я тут с ума схожу, а он укатил в командировку!
– Это ты со зла, Яночка. Мартин – деловой человек, у него проблем выше крыши. Дай бог, скоро вернётся.
– Да не могу я ждать, когда он вернётся! Ведь даже число неизвестно. Может, через год!
– Яна, ты что задумала? – напрягся Витольд Леонидович.
– Еще скажи «скоро Новый год! Расслабься и отдыхай!» Нет уж! Я так не могу. Ты давай… спасибо тебе.
Витольд Леонидович ухватил ее за руку с ярко-красным маникюром.
– Я тебя не отпущу!
– Это странно звучит, особенно, если учесть, что ты удерживаешь меня в морге, – сказала Яна.
– Можешь думать обо мне что хочешь, но одну я тебя никуда не пущу. Делать нечего, я пойду с тобой. И не возражай. Это мое решение. Всё равно, если с тобой или каким-нибудь твоим знакомым, не дай бог, что-то случится, ты же всё равно приедешь ко мне за помощью. Лучше я сразу буду рядом. Да, и с Мартином я не хочу встречаться, когда он вернётся, смотреть ему в глаза, объяснять, почему я не помог тебе.