Река надежды

Ниякваи, которому было поручено присматривать за пленниками, потянул за веревку. Александер встал и побрел за ним через лес. В следующее мгновение послышалось рычание, и он понял, что рядом стая волков. Когда они уже вплотную подошли к опушке, он увидел сначала лишь темную шевелящуюся массу у самой воды, потом в лунном свете различил серебристо-серых зверей. В Шотландии, когда он был еще маленьким, ему довелось увидеть волков. Но там, на родине, их безжалостно отстреливали, лишали привычных мест обитания, и волки быстро вымирали.
Звери пожирали косулю и время от времени скалили зубы, чтобы напомнить младшим членам стаи об их низшем ранге. Один вдруг учуял человека – повернул голову в их сторону и издал протяжное рычание. Индейцы и их пленники замерли на месте. Александер как зачарованный смотрел на волков. Обычно эти звери на человека не нападали, предпочитая обойти стороной. Но тот, что смотрел на них, оказался смельчаком – он направился прямиком к ним. Дула заряженных ружей поднялись ему навстречу.
Александеру же почему-то показалось, что волк идет именно к нему. Когда между ним и зверем оставалось несколько шагов, волк замер. Еще мгновение – и он прыгнет… Но нет, животное стояло и смотрело на Александера своими блестящими глазами, а его длинная шерсть тихонько колыхалась на ветру. Александер не мог отвести взгляд от этих удивительных глаз. Когда же нападение казалось неотвратимым, случилось невероятное: волк сгорбился, поджал хвост и побежал назад, к стае. Через три минуты на берегу остался лишь полуобглоданный скелет косули. Волки ушли…
Некоторое время люди выжидали, потом стали перешептываться. Александер почувствовал легкое прикосновение к плечу: ему дали знак идти дальше. Обернувшись, он перехватил мимолетный взгляд Ниякваи. Индеец кивком указал ему направление, но за веревку дергать не стал – ни в этот день, ни в последующие.
* * *
Два дня шел холодный дождь. Люди промокли до нитки, воду из лодок приходилось вычерпывать постоянно. Еще неделю назад ноябрь превратил Аппалачи в гризайль, выполненный в жемчужно-серых и антрацитовых тонах. Горы, покрытые сбросившими листву лесами, были похожи на лысеющие головы великанов. По этой горной гряде проходила граница между британскими колониями и территорией, которую до сих пор населяли американские автохтоны.
У Александера сильно болело горло, его мучил кашель. Часто по телу пробегала дрожь, но не только от холода, но и от страха. После встречи с волками ирокезы стали относиться к нему мягче, в отличие от Вемикванита, который до сих пор ни разу с ним не заговорил. Он уже представлял, какие пытки им уготованы. Но если у него самого оставалось все меньше воли к жизни, что говорить о его товарище по несчастью, Призраке? Тот почти потерял сон, а если и проваливался в забытье, то просыпался с душераздирающим криком. Очевидно, и во сне его мучили худшие в жизни воспоминания.
Александер стал даже подумывать о том, чтобы заключить с метисом сделку: их с Призраком свобода в обмен на тайну местонахождения золота. Голландец все равно умер, так какая разница, в чьих руках окажутся эти деньги? К несчастью, даже если бы он рассказал все, что знает, никакой гарантии, что их освободят, не было. И Александер прекрасно это понимал.
Некоторое успокоение молодой шотландец находил в мыслях о Микваникве и малышке Отемин. Он сам удивлялся, почему вспоминает именно о красавице оджибве, ведь они провели вместе всего лишь две страстные ночи. Но воспоминания были приятными, это самое главное…
Каноэ они оставили на берегу речки, впадавшей в озеро удлиненной формы, которое чем-то напоминало озера его родной Шотландии. То было озеро Сенека. Двое воинов-индейцев обогнали отряд и двинулись по тропинке, выкрикивая «Ои!» и время от времени паля из ружей, чтобы оповестить соплеменников о своем возвращении. Наконец впереди, на окаймленном распаханными полями холме, показалась окруженная палисадом из заостренных кольев деревня. Многочисленные тропинки вели от нее в сосновые леса, среди которых располагалось селение.
 
– Это Ганундасага, деревня Гайенгваты, великого вождя тсоннотуанов [94] из клана черепахи. Воины Гайенгваты ходили с нами к порту Ниагара, где мы вырезали целый конвой англичан, поэтому на снисхождение с его стороны не рассчитывай! Он – враг всем бродячим «красным псам»!
Жители деревни выбежали навстречу отряду. Громкий лай собак вторил приветственным кликам. Возбужденные и радостные соплеменники расспрашивали воинов о походе, предлагали им еду и питье, а вот пленникам был уготован иной прием.
Женщина с ножом подошла к Призраку, схватила его за бороду и отрезала ее вместе с куском кожи. Это послужило сигналом остальным, которые начали, вопя, пинать и толкать связанных «бледнолицых». Женщины и дети били пленников, дергали их за волосы и за одежду. Александер, который пребывал в полубессознательном состоянии от жара и усталости, едва держался на ногах под этим градом ударов. Ниякваи несколькими резкими словами охладил пыл толпы, и пленников ввели внутрь палисада.
Деревня ирокезов была не похожа на поселения туземцев, которые Александер видел раньше. Она состояла не из вигвамов, а из двухэтажных построек, каждая из которых была около ста пятидесяти футов в длину и двадцати пяти – в ширину. Эти «длинные дома» были обшиты пластинами из коры вязов, уложенными так, чтобы сквозь щели не протекала вода. Вдоль стен тянулись деревянные изгороди, на которых индейцы развешивали для просушки рыбу, куски мяса, початки маиса и звериные шкуры. Кое-где виднелись мусорные кучи и обглоданные собаками кости.
Навстречу вновь прибывшим вышел мужчина в головном уборе из кожи, отделанном разноцветными перьями. За ним следовали воины. Все они были в набедренных повязках, а их обнаженные тела изукрашены татуировками. Александер подумал, что этот великан, который ростом был не ниже, чем его брат Колл, наверняка и есть великий вождь Гайенгвата. Вемикванит подошел к нему и протянул шест, на который была насажена голова Голландца. Между ним и вождем завязался оживленный разговор.
– Готов поспорить, друг, они выбирают день для праздничного пира!
Эти слова Призрак произнес отрешенным тоном. Он смотрел прямо перед собой, но, казалось, ничего не видел, и на губах его играла циничная усмешка.
– До тех пор нас будут хорошо кормить, чтобы мы набрались сил и как можно дольше оставались в живых под пытками. Ха-ха-ха! Чем дольше ты сопротивляешься смерти, тем сильнее душа, которой они полакомятся заодно с твоим мясом!
– Шамар, перестань.
– Как ни трудно нам, католикам, в это поверить, но эти дикари тоже верят, что душа – вечна, и опасаются, как бы души пленников не вернулись и не начали строить им козни! Поэтому-то они так нас и мучат! Хотят доказать, что сильнее, пытаются сломить сопротивление души и подчинить ее себе, помешать ей стать блуждающим духом.
Голос его звучал мрачнее некуда. Александеру не хотелось слушать его причитания.
– Шамар, заткнись! – пробурчал он и уже в следующее мгновение зашелся кашлем.
– Если тебе повезет, вдова индейца, которого ты убил, может взять тебя в мужья. Это делается ради выживания клана, ты понял? Они не могут позволить себе лишиться большого количества воинов, потому что в них – сила племени! Так вот, если вдовушка решит тебя оставить, то никто, даже Вемикванит, не сможет ничего сделать. Если же она не захочет…
Душераздирающий вопль нарушил цепочку угрюмых рассуждений Призрака. Навстречу двум ирокезам, несшим носилки с телом погибшего соплеменника, для сохранности смазанным сосновой смолой, заламывая руки, выбежала женщина. Скоро умершего окружила целая толпа плачущих индианок и детей, цеплявшихся за сшитые из шкур юбки своих матерей.
Александер проводил взглядом траурный кортеж, который скрылся в одном из «длинных домов». Удар прикладом в бок вернул его к реальности. Ниякваи повел их с Призраком в противоположном направлении. По дороге пленникам снова пришлось столкнуться с толпой местных жителей, которые были разъярены пуще прежнего. Пленников били, швыряли в них экскрементами и камнями, осыпали проклятьями, а дети, подбираясь поближе, даже кусали их за руки и за ноги.