Река надежды
– Madam Мадлен…
– Все называют меня Мадо́.
– А я буду звать вас Мадди…
Она, улыбнувшись, кивнула. И у Колла стало легче на душе. В памяти возникла картинка: юная золотоволосая фурия, во взгляде которой плещется ненависть, колотит его кулачками по груди и осыпает оскорблениями… Это было давно, зимним вечером 1760 года. Если бы тогда ему сказали, что эта женщина снова окажется в его объятиях, он бы только засмеялся в ответ. Задыхаясь от пьянящей радости, Колл наклонился к лицу, на котором сейчас отражались совсем иные чувства. В этот раз Мадлен не пыталась ускользнуть. Касание его ласковых губ доставило ей несказанное наслаждение. Ураган чувств, закруживший их с Коллом, заставил забыть обо всем на свете…
Глава 17. Крест деревянный, крест оловянный… [200]
Услышав шорох, Изабель насторожилась и стала ждать, повторится звук или нет. Потом взяла в руки небольшую лопату и посмотрела туда, откуда он, по ее мнению, донесся. Куст шевельнулся снова. Она подождала с минуту, но из-за куста так никто и не вышел. Впрочем, за последнюю неделю подобное случалось не раз… Она положила лопату на землю и взяла ружье, которое после визита Лавигёра всегда носила с собой. В миссии Дё-Монтань его больше не видели, как, впрочем, и в окрестностях Ред-Ривер-Хилл. Однако Изабель не теряла бдительности. Ей чудилось, что внимательные глаза постоянно наблюдают за ней, следят за малейшим ее движением.
Прошло долгих пять минут, но ничего так и не произошло. От дома доносилось квохтанье кур, в лесу пели птицы. Изабель положила ружье возле своих ног и вернулась к работе. Этот жест успел войти у нее в привычку…
– Мама! Мам!
– Габи! Га-а-аби! Ты где?
Изабель сначала схватила ружье, а уже потом повернулась на голос.
– Я тут, мам!
Габриель выскочил из-за куста, который недавно заставил Изабель переполошиться. Молодая женщина вздохнула с облегчением, но сына решила отчитать:
– Подойди! Что тебе понадобилось там, в кустах? Ты напугал меня до смерти! Больше никогда так не делай! НИКОГДА!
Мальчик поджал губы от огорчения. Не осмеливаясь шевельнуться, он перевел взгляд на ружье.
– Мама, я…
Только сейчас Изабель осознала, что она держит на мушке собственного сына. Ружье упало на землю. Она переступила через него и крепко обняла сына.
– Габи, любимый, прости меня! Я испугалась, думала – медведь!
– Мамочка, медведь не подойдет к дому среди бела дня, и ты это прекрасно знаешь!
– Я знаю, но… Забудем об этом! Что случилось?
– Бандит нашелся! Только с ним что-то не так.
– А что с твоим енотом?
– Он не хочет с нами играть! Лежит все время в ямке под большим пнем и рычит, когда к нему подходишь!
– Может, он проголодался? Я не видела его больше недели.
– Я давал ему и яблочко, и морковку, но он не хочет!
– Значит, он заболел. Пускай полежит спокойно. Посмотришь, через несколько дней он поправится. А где Отемин?
– Осталась возле Бандита. Мы нашли муравьиную кучу, в которой полно риса! Ты знала, что муравьи едят рис, а, мам? Правда, на вкус он какой-то странный…
– Рис?
– Ну да! Такие белые зернышки, похожие на крошечные личинки! Только личинки шевелятся, а рис – нет! Он растет в странах, где у всех людей глаза вот такие!
И мальчик оттянул уголки глаз к вискам.
– Муравьи рис не едят! Габи, мне пришло в голову… Надеюсь, ты не наелся муравьиных яиц! – вскричала Изабель, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
– Муравьиных яиц? Ты хочешь сказать, что эти белые зернышки – никакой не рис? Я ел муравьиные яйца? Из которых должны появиться маленькие муравьи?
Белый как полотно, Габриель прижал одну руку к животу, а вторую поднес ко рту. Глаза его расширились от ужаса.
– И у меня в животе теперь будут муравьиные дети! Мамочка! У меня будет полный живот муравьев, и они меня сожрут! Мама, достань их из меня, пока они меня не съели!
Изабель погладила сына по голове. Мальчик готов был заплакать.
– Габи, в твоем животе не будет никаких муравьев! Однажды ты их наелся, когда был маленький, но, как видишь, ничего страшного не случилось! Слава Богу, муравьи – не яд. Но мне они не кажутся такими уж аппетитными!
Мальчик в сомнении наморщил нос.
– Они точно меня не сожрут? А то мне кажется, внутри уже что-то чешется! Даже щекочется!
– Это плод твоего воображения, и только! Клянусь!
– Крест деревянный, крест оловянный?
– Чтоб мне в ад провалиться, если совру! Теперь веришь?
Габриель кивнул, но все равно с тревогой прислушивался к бурчанию в своем животе. Изабель вспомнила о Лавигёре и посмотрела по сторонам.
– Ты не видел в окрестностях чужаков, Габи?
– Нет. Зато видел скунса! Он копошился возле кучи мусора. Но подходить я не стал. Папа Алекс сказал – не надо.
– Еще один падальщик!
Этих противных зверьков в окрестностях было множество. На прошлой неделе скунс обрызгал своим «ароматным» секретом их собаку, и запах не выветрился до сих пор. Изабель опасалась, что то же самое может случиться с Александером, Габриелем или с ней самой.
– А «падальщик» – это кто?
– Это зверь, который кормится испорченным мясом и всякими отбросами.
Габриель нахмурил брови и задумался.
– Если Бандит поедает остатки с нашего стола, значит, он тоже падальщик?
– Ну… в некотором роде да.
– Фу-у-у! Если есть исподпорченное мясо, точно заболеешь! Может, поэтому он и лежит теперь и не шевелится?
– Надо говорить «испорченное» или «подпорченное», а не соединять два слова вместе!
– А Отемин говорит «исподпорченное», и ее мама не ругает!
Изабель обреченно вздохнула, выпрямилась и вытерла мокрый лоб.
– Бандиту мы никогда не даем испорченную еду! И он получает достаточно, чтобы не искать падаль в лесу. Думаю, за его здоровье можно не опасаться.
– Но ведь ты сама сказала, что он заболел!
– Я только предположила, но это не значит, что так оно и есть. Пожалуйста, не уходи далеко от дома!
– Ладно!
Мальчик поддернул штаны – точно так же, как это делал его отец, – и готов был сорваться с места, когда мать позвала его снова:
– Габи, если тебе что-нибудь понадобится, попроси Микваникве! Мне еще нужно покормить твою сестренку и сварить обед!
– Хорошо, мама!
И он, словно жеребенок, заскакал между округлыми кочанами капусты и зеленой морковной ботвой. Неожиданно нога у мальчика соскользнула в ямку и он едва не упал.
– Мам, когда Забет [201] вырастет, чтобы играть со мной и с Отемин? – спросил он, обернувшись.
– О, вам придется подождать! – засмеялась Изабель. – Пройдет много-много недель, прежде чем она сможет бегать с вами! А пока она должна много спать и кушать, чтобы скорее вырасти. И ей еще нужно будет научиться ходить и разговаривать.
– А волосы? Когда у нее вырастут волосы?
– А разве у нее их мало? Посмотри! И они такие же курчавые, как у тебя, когда ты родился!
– Но я же мальчик! А у девочек должны быть длинные волосы! И вообще, наша Забет даже не похожа на девочку.
– По-твоему, она не хорошенькая?
Габриель ответил не сразу.
– У нее личико все сморщенное и голова слишком большая!
– Но ведь она еще очень маленькая! Вспомни Дугласа! Он был такой же головастый, когда родился. А теперь ты сам видишь, как он вырос. Ты, кстати, тоже еще растешь!
– Наверное…
Мальчик передернул плечами и побежал дальше. Изабель какое-то время смотрела ему вслед, потом взяла лопатку и принялась выкапывать луковицы из земли. Закончив грядку, она собрала вещи и направилась к дому.
– …тебе бы все смеяться, а мне – все слезы лить! – напевала себе под нос Изабель, снимая шелуху с третьей по счету луковицы. – Мой друг меня покинул. Ну как мне его разлюбить?