Прекрасное время года Любовь (СИ)
— Ой нет, — помотала головой девушка, медленно поднимаясь по лестнице к площадке у лифта.
— Я тоже так подумал, что лучше не надо, — хмыкнул Сашка, вызывая лифт.
Им повезло, лифт как раз находился на первом этаже.
— Пошли, Бельчонок, последний рывок! — подбодрил он ее.
Они вошли в лифт и нажали кнопку этажа. Лифт закрыл двери и медленно стал подниматься. Очень медленно.
— Мне кажется, или мы почти не движемся? — спросила Настя, думая, что из-за выпитого она просто не замечает движения.
— Не кажется, — задумчиво пробормотал Сашка, оглядывая лифт. — Лучше бы пешком пошли, — посетовал он, но тут же с сомнением посмотрел на Настю, устало державшуюся за его плечо.
И тут произошло то, чего Сашка и боялся: лифт, пару раз протяжно простонав и скрипнув напоследок, остановился.
На Сашку поднялась почти сонная мордашка:
— Приехали?
— Во всех смыслах! — вздохнул Сашка. — Мы застряли, — констатировал он.
— То есть⁈ — встрепенулась Настя и отлепилась от его плеча. — Как «застряли»⁈
— Успокойся, — внимательно посмотрел он на нее, прекрасно помня еще с детства, как она неуютно себя чувствует в узких замкнутых пространствах. — Не паникуй, слышишь? Я тебе помочь здесь смогу только мысленно! Сейчас я вызову диспетчера, — сделал он шаг в сторону табло с кнопками и почувствовал как его руку стиснули две маленькие враз поледеневшие ладошки, он сжал их в ответ.
Нажав кнопку вызова несколько раз, Сашка осознал, что никто его не слышит.
— Так, — повернулся он к Насте. — Все немного паршивей, чем я думал, но это не причина для паники! — строго предупредил он, глядя в два огромных блюдца, в которых уже плескался испуг. — Настя, слушай меня, пожалуйста, — попросил он, подойдя к ней вплотную. — Просто диспетчер куда-то отошел, мы так и будем вызывать его, и он ответит в конце концов! — пообещал он.
— Или позовем кого-нибудь на помощь, если услышим снаружи какое-то движение, — предложила Настя в ответ, зябко кутаясь в Сашкин пиджак.
— Да, — с облегчением вздохнул он, поняв, что она смогла взять себя в руки. — Давай поговорим просто о чем-нибудь, чтобы отвлечься, — предложил он. — Это ненадолго!
— О чем? — пытливо смотрела Настя на него, стараясь не оглядываться по сторонам. Если смотреть только на друга, можно представить, что они где угодно, только не в застрявшем невесть на каком этаже лифте.
— Не знаю, — пожал плечами Сашка.
— Расскажи мне о Питере, — попросила она.
На секунду он задумался, а потом принялся рассказывать о своих любимых местах, о набережных и кружевных мостиках, о старых дорогах, кое-где сохранившихся, о волшебстве развода мостов, о завораживающем виде алых парусов, по традиции появляющихся в дни выпускных из питерских школ. Его голос завораживал и одновременно успокаивал.
Настя расслабилась от его размеренной манеры рассказа. Смотрела на него во все глаза и непроизвольно улыбалась. В какой-то момент она схватила его за руку и восторженно прошептала:
— Сашка, обещай! Даже если не сможешь выполнить, просто пообещай, что когда-нибудь я все это увижу своими глазами! Пройдусь по Питеру с тобой!
— Бельчонок, какие разговоры! Что значит «даже если не сможешь»⁈ Мы обязательно, слышишь, обязательно погуляем по Питеру, и я тебе покажу все, о чем сейчас рассказываю. С огромным удовольствием! — крепко прижал он ее в ответ. Сашка не лукавил. Он понял вдруг, что подсознательно уже представил, как они с Настей гуляют вместе по вечернему Питеру.
— Надо как-нибудь подгадать и посмотреть на алые паруса. Наверное, это так сказочно! — мечтательно протянула Настя. — Как ты считаешь? — подняла она к нему доверчивое личико.
— Полностью согласен, — прошептал Сашка внезапно осипшим голосом. — Все совершенно сказочно! — и не успела Настя удивиться ответу невпопад, как он наклонился к ней и, продолжая крепко прижимать ее к себе, нежно поцеловал.
На долю секунды Настя замерла от неожиданности, но внезапно осознала, что этот поцелуй, такой непохожий на те немногие, что случались в ее жизни, ей чрезвычайно приятен, и сама потянулась к Сашке, смело отвечая и обняв за шею. Очень кстати пришлись и каблуки, высота которых позволила если и не быть с Сашкой на одном уровне, то хотя бы освобождали от того, что пришлось бы привстать на цыпочки.
Нежный вначале, Сашка вдруг усилил напор, как оголодавший, припав к Насте, все больше вжимая ее хрупкое худенькое тело в свое. Неожиданно лифт крякнул — и выключился свет, будто по заказу. Темнота разом оголила все нервы, заставляя чувствовать любой малейший выдох другого.
Осторожно, чтобы не сделать больно, Сашка шагнул, не отрываясь от Насти, немного вперед, прижав ее к стенке лифта, одной рукой обнимая ее за талию, а второй за голову, запутавшись в ее длинных волосах, не отпуская от себя.
В узком лифте было слышно лишь их смешанное шумное частое дыхание. Время покорилось и застыло.
Настя плавилась от этих умелых поцелуев и коротких поглаживаний: по горящим щекам, по бокам вдоль тела, затянутого в это откровенное платье, по бедру, которое еще больше оголилось в слегка задравшемся разрезе подола… Каждое его прикосновение отзывалось мелким разрядом тока в том месте, где рука нежно осваивала территорию. В животе порхали бабочки, причем, казалось, что каждая как Тизания Агриппина (прим.автора — самая большая ночная бабочка в мире)! Дышать становилось все тяжелее, а платье стало откровенно мешать!..
Сашка сам себе поражался: сколько у него было девушек — не для серьезных отношений, а так, ненадолго, чтобы снять напряжение и чувство одиночества, — особенно, в последнее время. Опытные и жаркие, они притупляли боль и голод, но до конца ни одна так и не заставила его отвлечься настолько, чтобы он выпустил себя из-под контроля. А тут это малоопытное нежное создание, едва вообще тронутое реалиями современной жизни, так легко и просто заставляло его забыть обо всем и чувствовать непривычное головокружение, будто только что оказался на раскрученной карусели. Внутренний контроль почти слетел со ржавых скрипучих петель и едва держался на гнутом маленьком гвоздике. Он целовал как сумасшедший — и не мог насытиться ею, руки гладили и трогали все, до чего могли дотянуться — и горели от этих прикосновений. Сашка почувствовал непривычную мелкую дрожь где-то внутри, понимая, что еще совсем немного — и сорвется.
Настя подалась вперед, проведя ладонью вдоль его позвоночника, по которому тут же пронеслись разряды.
— Я думаю, как мне остановиться, а ты мне совсем в этом не помогаешь! — укоризненно прошептал он ей в раскрытые губы сексуальным хриплым голосом, от которого у девушки тут же подогнулись коленки.
— Не останавливайся! — выдохнула повелительно она и сама первая его поцеловала.
Сашка только что-то прорычал в ответ, почти сгребая в кулак тот лоскут ткани, что назывался платьем и уже мечтал, чтобы этот чертов лифт никогда не починили. Или хотел, чтобы их скорее вытащили. Он окончательно запутался.
Внезапно в лифт вернулось освещение.
Будто вмиг расколдованные, Сашка с Настей оторвались друг от друга и, часто моргая, посмотрели почти смущенно друг на друга.
«Что это было⁈» — одновременно пронеслось в голове у каждого.
И вряд ли кто-то из них быстро нашел ответ на этот вопрос.
Динамик на табло лифта натужно захрипел, и из него раздался сонный голос:
— Есть там кто?
Сашка подскочил к переговорному устройству.
— Да, тут люди застряли!
— Подождите минут пять, бригада уже почти все сделала.
— Слава Богу! — выдохнула Настя, так неожиданно вспомнив, где они находятся и что, вообще-то, у нее с подобными местами дружбы нет.
Они избегали смотреть друг на друга. Как нашкодившие дети, разбрелись по углам лифта и думали каждый о своем.
Точнее, мысли у них крутились вокруг одного и того же, с той лишь разницей, что каждый винил только себя в произошедшем.
Сашка считал, что это он дал слабину и воспользовался фобией и общим состоянием Насти.