Приглушенные страдания (ЛП)

— Давай, оно твоё, можешь на нём попрактиковаться. Мы будем использовать его довольно часто.
— Будем? — визжу я.
— Да, займись им.
Я опускаю взгляд на свои пальцы. Они всё ещё болят, становятся нежными, когда я слишком сильно ими двигаю. Скарлетт толкает меня плечом, и я снова поднимаю на неё взгляд.
— К чёрту твои грёбанные пальцы, играй на этом пианино!
Я тихо смеюсь и подбегаю к нему, присаживаясь. После несчастного случая я думала, что больше никогда не буду играть. Мне потребовалось так много времени, чтобы определить высоту звука, потому что я не могла её правильно расслышать. Я узнала, что если я ставлю ноги у основания, то могу сказать, слишком ли сильно я нажимаю или двигаюсь слишком мягко. Но, в конце концов, мне просто нужно было доверять себе. Закрыть глаза и знать, что мои пальцы знают, что они должны делать.
И они это сделали.
Они меня не подвели.
Не в конечном счёте.
Я сажусь за потрясающее пианино и закрываю глаза. Закрыв глаза, я отвлекаюсь от всего остального. Всё это возлагается на пианино и на меня. Как будто весь мир остановился, и остались только мы. Мои пальцы скользят по твёрдым, прохладным клавишам, и моё сердце учащённо бьётся. У меня возникает это чувство каждый раз, когда я играю. Как будто формируется частичка меня, как будто часть моей души соединяется воедино.
Я начинаю играть, сначала тихо, а потом увлекаюсь. Мои пальцы забывают о своей боли и скользят по клавишам, как будто это то, для чего они были рождены. Я прижимаю ногу к краю пианино, чувствуя, как его вибрации пробегают по моей ноге, а затем позволяю музыке проникнуть в мою душу, широко раскрывая меня, рассказывая миру всё, чего я не могу.
Вся моя боль. Моя агония. Моё счастье.
Всё это выливается наружу, даже если никто не слышит слов.
Когда я перестала пытаться услышать музыку, я, наконец, научилась чувствовать её, и чувствовать её намного сильнее. Когда я впервые снова начала играть после того, как потеряла слух, меня охватило разочарование, и я почувствовала, что у меня отнимают всю мою страсть. Потому что, если я этого не слышала, какой в этом был смысл? Со временем я научилась чувствовать её, ощущать вибрации своего тела, позволять этому проникать в мою душу и приносить мне тот же покой, что и всегда.
Конечно, я слышу его достаточно хорошо, но никогда так громко, раскатисто, как раньше.
Сейчас это не имеет значения.
Я продолжаю играть с закрытыми глазами, пальцы двигаются без усилий. Когда песня подходит к концу, я улыбаюсь и выдыхаю, открывая глаза. Это занимает мгновение, но я быстро понимаю, что мы больше не одни в комнате. Малакай и Маверик оба сейчас здесь, и все трое смотрят на меня с разным выражением в глазах.
Скарлетт — с гордостью. Чистая, необузданная гордость.
Маверик выглядит потрясённым, впечатлённым, недоверчивым.
Но Малакай. Его лицо. Выражение его лица. Это то, что я хочу сохранить на всю оставшуюся жизнь. Это то, что я хочу спрятать в своей памяти и вытаскивать каждый раз, когда мне нужно будет увидеть, как кто-то смотрит на меня вот так. С такой страстью, чувством и глубиной.
Его зелёные глаза пристально смотрят на меня, его челюсть сжата, но не сердито, просто напряжённо. Его руки опущены вдоль тела, а дыхание немного глубже, чем обычно. Но это эмоции, исходящие из его глаз. Он смотрит на меня так, как на меня никогда раньше не смотрели. Это взгляд, которым муж смотрит на жену, когда она идёт к алтарю. Это похоже на влюблённость. Это взгляд чистой, необузданной гордости.
И я хочу, чтобы этот взгляд остался со мной навсегда.
Всегда.
Моё сердце колотится о грудную клетку, и на мгновение я действительно не знаю, что делать. Скарлетт тянет Маверика за собой, и они вдвоём покидают комнату. Прежде чем я успеваю возразить, Мал шагает ко мне, не сводя с меня глаз. О, боже. Что он собирается делать? Мне пора вставать. Я должна уйти. Беги же. Мне нужно что-то сделать, потому что он приближается.
Он останавливается, когда подходит ко мне, и я запрокидываю голову, глядя на него. На мгновение мне кажется, что он не собирается ничего делать или говорить. Он просто смотрит на меня сверху вниз, и эти глаза всё ещё говорят за него. Затем он протягивает руку и очень нежно обхватывает мою челюсть. Он наклоняется так близко, что его глаза оказываются на одном уровне с моими, его дыхание щекочет мои губы. Я приоткрываю губы с лёгким вздохом, не зная, что делать, зная, что должна отстраниться, но также зная, что не могу.
 
Он откидывается назад ровно настолько, чтобы я могла опустить глаза и увидеть, что он говорит, но так близко, с его хриплым голосом, я всё равно едва слышу слова.
— Я не знаю, что с тобой случилось, Амалия, но я знаю, что внутри тебя есть что-то, до чего я хочу дотянуться и обхватить руками, держась за это, пока это не заживёт. Пока это снова не соберётся воедино, потому что то, что выходит наружу, когда ты играешь, невинно и это обнажено, и оно так чертовски разбито. Ты — идеальное сочетание зазубренных кусочков, ангел, и чёрт знает, как я хочу собрать их обратно для тебя.
О.
Боже.
Моё сердце, кажется, вот-вот разорвётся. И я знаю, я знаю в этот самый момент, что Малакай — именно тот, кого я всегда себе представляла. Мужчина, в которого я могла бы влюбиться. Тот мужчина, который заставил бы меня забыть, как дышать. И, как у всех хороших фантазий, реальность имеет свойство врываться обратно.
Я не могу впустить его.
Я не могу этого сделать.
Это было бы несправедливо.
Я отворачиваюсь, закрываю глаза, борясь со слезами. На мгновение его рука остаётся прижатой к моей щеке, и я действительно, очень хочу, чтобы она оставалась там. Я действительно хочу, чтобы он всё это уладил. Чтобы снова собрать всё воедино. Чтобы заставить меня снова поверить. Но я не могу этого допустить. И он должен это знать. Он должен знать прежде, чем попытается приблизиться.
Я держу голову отвёрнутой, а глаза закрытыми.
Я чувствую, как он выдыхает, и его тёплое дыхание касается моей щеки.
Затем он отпускает меня.
И через несколько минут он уходит.
И моё сердце разбивается ещё чуть-чуть.
Глава 3
Амалия
Сейчас
— Айзек смотрит на тебя, — говорит мне Скарлетт, ухмыляясь.
Я бросаю взгляд на Айзека, который присоединился к нам сегодня, чтобы поработать над музыкой. Скарлетт он нравится, и она сказала, что тоже хочет, чтобы он был в альбоме. Я слышала, как он играет, и он невероятен, так что я не виню её за это. Я встречаюсь взглядом с Айзеком, и он улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ и поворачиваюсь к Скарлетт.
— Он ведёт себя дружелюбно. Перестань играть в сваху.
Она выпячивает нижнюю губу, и я понимаю, почему в неё влюблена вся Америка. Она красива по-деревенски мягко. Все эти светлые волосы и большие карие глаза. Она идеально подходит на эту роль, и у неё соответствующий характер.
— Я не такая, — говорит Скарлетт, вскидывая руки. — Я просто сказала, что он пристально смотрел на тебя. Он сказал мне, что находит тебя очаровательной.
Я качаю головой, и мои щёки вспыхивают.
— Тебе следует подумать о свиданиях, Амалия. Ты такая красивая. Любой мужчина упал бы на колени, чтобы иметь возможность вывести тебя из себя.
Я быстро качаю головой.
— Нет, я не хочу.
Её лицо вытягивается, и на нём появляется мягкость. Мне это в ней нравится. Её никогда не бывает слишком много.
— Это из-за твоего слуха?
Я собираюсь покачать головой, но решаю позволить ей думать, что это так. Я киваю.
— Да, это смущает, и я просто… Я не знаю… Я не готова.
— Его можно вылечить? — спрашивает она, глядя мне прямо в глаза.
Она как человеческий детектор лжи. Честное слово. Она может прочесть твою душу с одного взгляда. Слава Богу, я хорошая лгунья. Только я не буду врать ей об этом, потому что, ну, даже у меня есть определённый порог.
— Есть врач, который сказал, что видел такого рода травмы и может прооперировать, чтобы попытаться исправить. Нет никакой гарантии, что это можно вылечить, но он сказал, что может улучшить состояние одного уха настолько, чтобы я могла бы немного слышать им, но он не уверен в другом. Одно из них более серьёзно повреждено.