Инквизиtor (СИ)

― Вы же сами говорили, она марсианка, ищите там.… ― перед потерей сознания в памяти только кофе, обжигающий лицо, из смятого при падении пластикового стаканчика.
Тайны Красной Планеты. Высшая Власть.
В глубоком сне он вспоминает её улыбку, беседы о флаге: ― «Голубой должен быть наверху, а разделили битвы красных с белыми». Вот у него и был голубой наверху. В стакане плескался в Федерации. Забавная она всё-таки, эта странная сумасшедшая. С копной непослушных волос, пахнущих полем из детства, с глазами, цвета майской травы. С улыбкой, ради которой он придумывал всегда новые истории. С бледной кожей, на которой проступал румянец каждый раз, когда он прикасался к ней. Его звали Мирон. Она его называла ‒ Мир. В этих буквах для него слились вся боль и отчаяние от невозможности быть её миром. От предательства и неизбежности.
Если Ангелы действительно существуют, отдал бы всё за то, чтобы она взяла его за руку и забрала с собой в тот дивный мир, о котором говорили ночами, где тихий шёпот по утрам и больше нет кошмаров пережитой войны во снах.
Вадим подошёл ближе к обездвиженному телу. Похлопал его по щекам. Постучал кулаком в металлическую дверь.
― Уносите!
***
Раскаты грома ‒ предвестники грозы. Ветер воет за окнами. Надежда Семёновна, поставив на пол ведро, громко выругалась: «Изуверы!» Смочила натруженными руками половую тряпку в ведре, намотала на швабру. Стирая с пола коридора следы крови Мирона, причитала по-женски о жестокости молодых. Выследив по бурому следу полоску крови, вытерла насухо, прислушалась к тишине за дверью. В подсобке сняла перчатки, синий рабочий халат. Покинула здание отдела. На автобусной остановке достала из кармана старый кнопочный телефон. 
― Макар Сергеевич, миленький, срочно приезжайте! Они изведут Мирона до смерти. В триста пятом кабинете он. 
― Надежда Семёновна, спасибо за информацию, еду. 
***
Ненастье усиливалось. Апостол, сидя в своём кабинете, курил, наблюдая, как молнии за окнами разделяют небеса на части. Докурив, затушил бычок, прижав к тарелке, прокрутил со скрипом. Вернулся к записям. 
Оперативник, наблюдавший за Мироном, сообщил ему, что объект не покидал свою квартиру, Инна же утверждает, что Мирон напал на неё в это время в подъезде. На записях камер видеонаблюдения у дома секретаря Мирона нет. Если Апостола и хотели выставить идиотом, то сделано это не так виртуозно, как в ситуации с крысой. Разные стили работы. Там было чётко, здесь ‒ детский сад. 
Силовик никогда бы так не налажал, потому что в курсе методов оперативно-розыскных мероприятий. Пётр разделил страницу на две части, пытаясь отделить события последних месяцев по соотношению: истерия ‒ профессионализм. На теле Инны были увечья, нанесённые не женскими руками ‒ ведьм можно исключить. Остаётся только ждать. Тот, кто стоит за Мироном, ‒ появится первым, там профессионализм. А вот там, где Инна, интриги Вадима близко, и кто стоит за ними, сегодня сыт и доволен. Закурил снова. Мирон в этой ситуации ‒ наживка для сома, залёгшего на дно. Если профессионализм, то воинское братство всегда стоит за своих, и с минуты на минуту они явятся. Вадима он придержал в отделе поручением, Инна сидит дома. Одни потирают руки в предвкушении добычи, другие ‒ выйдут на тропу войны открыто. 
Мужчина в брезентовом плаще, кирзовых сапогах распахнул двери кабинета. Уверенным шагом прошёл к столу, отодвинул стул. Сел, скинув мокрый капюшон с головы. 
― Ну, здравствуй, брат! ― произнёс он, не успев отдышаться. ― Давно не виделись. 
  
Долг
 
Пётр всматривался в лицо Макара, он так сильно напоминал ему отца, что сердце Апостола сжалось, едва сдержав слёзы, произнёс:
― И тебе не хворать, Макар. Ты по делу или заскучал?
― Без надобности к тебе бы не явился. Мирон где? ― знахарь с упрёком смотрел на брата.
Пётр взял ручку со стола написал с одной стороны записи «Макар»
― О, это многое объясняет! Я вот тут сижу, пытаюсь ребус разгадать. И никак не лезет у меня в схему эту, с какого бока ты здесь затерялся? Не уж-то зависть, братишка? ― лицо Петра постепенно серело от нахлынувших эмоций. Лопатки задёргались, оповещая близость раскрытия крыльев.
 
Громкий треск молнии прервал беседу, наполняя помещение синим светом. Макар, прочувствовав пробуждение Тени Апостола, поднялся, скомандовав «Сидеть»! Пётр ощутил, как тело его обмякло, безвольными плетьми опустились руки, занемели ноги, лишь голова сохранила способность к движению. Знахарь снял плащ, расположив его на спинке стула, подошёл к брату. Рукой за подбородок повернул лицо Петра так, чтобы их глаза встретились.
― Ты забываешь о праве первородности! Слушай меня! ― Макар вытянул указательный палец. ― То, что ты много лет в дочь свою за границу энергию ведьм закачиваешь ‒ это повод тебя сейчас прям тут упаковать и сдать, как иноагента. Думаешь, у меня связей не хватит для этого? У нас в роду до тебя крылатых не было…
― Считай это благословлением небес! ― не смотря на беспомощность, съязвил Пётр.
― Ты думаешь, я не знаю, как ты по молодости на наркотики подсадил половину из тех, за кем следить должен был, сдавал их в аренду? Скольким детям родиться не дал, девок молодых пускал по кругу заказчиков своих. Ты же, когда в город уехал, я думал, опомнишься, вернёшься в дом отчий, родителей навещать будешь. А ты в дурь попёр, против своих же встал. ― Несмотря на физическое превосходство, голос Макара в волнении смягчился. ― Пётр, скажи мне, что с тобой не так? Как ты превратился в это всё?
― Ты меня в это превратил! ― Апостол отвернулся. ― Тогда на озере, когда в Каина и Авеля поиграть решил ‒ утопить меня. Ты же в спину меня толкнул, зная, что плавать я не умею. Чем я тебе-то в детстве не угодил? Сейчас, да, понимаю, можешь предъявить. Но тогда-то что? Крылатый? Позор семьи? Не виноват я, что таким родился….
― Кто тебя толкнул? ― Макар схватил Петра за грудки, тряся с силой. Перешёл на крик. ― Кто тебя, сука, толкнул. ― Занёс ладонь в готовности ударить брата по щеке.
― Ты! ― в глазах Апостола заблестели слёзы.
― Я тебя больше жизни любил! В воду прыгнул, на себе вытащил. И я тебя толкнул? Я как увидел, что Веня этот скинул тебя с пирса, бежал и молил, только бы успеть. И я тебя толкнул? У тебя, в твоей башке тупой, как сложиться такое могло? ― Макар убрал руки от Петра. ― Почему ты не можешь жить с миром в душе? Что же вы за люди такие, то у вас «Чужой против Хищника», то «Годзила против Конга», как вы живёте-то с этим постоянным дерьмищем внутри? Болезнь души, наверно такая, сталкивать постоянно что-то. ― Макар махнул рукой. ― Вольно!
Знахарь сел за стол, склонив голову на ладонь. Апостол почувствовал, как тело его вновь наполняется энергией силы, иннервация налаживается, восстанавливая организм.
― Послушай, брат. Я, может, и сука, в этом ты прав, частично, но не тварь! Мирона я задержал, чтобы он дров не наломал. Да, его потрепали ребята, но пойми, проще так ему будет пережить расставание. Вычислить мне надо было, кто стоит за всем этим, только вот не думал я, что ты замешан. ― Пётр порвал листок с записями, сжав пальцы рук в замок вытянул вперёд ладони, разминая. Снова закурил.
― А что ж не думал, ежели я тебя топил в детстве, сейчас-то самое оно начать с меня поиски врага.
В кабинет, сверкая от ярости, ворвался Егерь.
― Где Мирон? ― стальным голосом пронзил пространство.
― Привет, лысый! В очередь становись, сегодня по мою душу ты не первый, ― Пётр развёл руки в стороны.
― Егор, тут он. Присядь, решаем, ― повернувшись спиной к брату, знахарь отодвинул стул от стола.
― Не надо ничего решать, долг за тобой, Апостол! Душа за душу. Ключи давай.
― А вы это… ― показывая поочередно пальцем на мужчин, ― вместе что ли? ― уточнил Пётр. ― Осталось только Одина с псами дождаться. Тоже ваш?
― Слышь, Апостол Пётр, ты не юли, не бессмертный вроде. Сам видел, по воде не ходишь! ― Егор подошёл к столу. ― Ключи! ― протянул вперёд раскрытую ладонь.