Эмили. Отчаянная (СИ)
— Ну, рассказывайте, — выдыхает требовательно, оттолкнувшись от холодного камня и задвигавшись в сторону дома.
— Я в порядке, уже всё хорошо! — бодро оповещает Тина. — Полежу здесь для профилактики.
— В общем-то, мы просто перепугались. На деле — это гипертонус. У меня были подозрения по поводу схваток Брекстона-Хикса, но, как только понял, что состояние Тины длится как-то намного дольше, подумал, надо обратиться к её врачу. Сначала отнекивалась. Потом пожаловалась, что живот у неё слишком подозрительно затвердел. А потом у неё появилась сильная боль в пояснице…ну, и вот — мы здесь. Была угроза, но пытаемся урегулировать всё. Больше всего меня, конечно, выбила из колеи её паника. Истеричка, ей-богу.
Это звучало с такой укоризной и искренним облегчением, что Эмили улыбнулась.
— Я уже хотела бронировать билет! Может, правда, приехать? Присмотрю за этой сумасшедшей? Как ты довела себя до гипертонуса, Тин? Опять нагрузилась, драила полы, ковры, потолки?..
— Да нет, стрессанула. Насмотрелась всяких видео и передач…чем ближе роды — тем я неадекватнее, — нервный смешок, выдающий растерянность. — Что-то не по себе. Но приезжать не надо, ладно? Потом. Когда малышка родится. Вот тогда ты будешь мне нужна.
— Да, Миль, прекрати. Видишь, хомячок полностью жизнеспособен и жизнедеятелен, — его рука опускается на внушительное пузо, и этот жест отзывается в Эмили чем-то новым, трепетным.
Она смахивает подступившие слезы, немного сдвинув камеру в сторону, чтобы они этого не заметили. Ей еще не доводилось видеть такие интимные моменты между парами в живую. Беременности Лали она не застала — училась в Москве, а вот Ивета была первой беременяшкой в её жизни, но настолько сдержанной, что там приходилось действовать самой — тискать, жамкать, прикладывать ухо, болтать чепуху…
То, что происходило между Лео и Тиной в эту секунду было невероятно трогательно и очень по-настоящему. Так, как должно быть. Оголенно, честно. И нутро пело от радости за них.
— Ладно, уговорили, под конец весны я буду вся ваша. Только не повторяйте этого, пожалуйста. Я не смогу описать вам свой испуг…
— Прости, — сокрушенно отвечает подруга, закусив нижнюю губу, — я тебе написала на пике этого сумасшествия, потом не до телефона было, вот и получилось, что довели до такого состояния…
— Проехали. А чего ты такая румяная?
— Меня засыпали комплиментами, — заправляет выбившиеся волосы за ухо, расплываясь в довольной улыбке, — я тут познакомилась с парочкой коллег Лео по цеху, такие прикольные ребята! Подняли настроение, я посмеялась от души. А ещё персонал говорит, я очень красивый пузатик, и это странно, потому что во время ношения девочки, обычно, мамочки страшнее, а я цвету и пахну. Ну, ты знаешь, типа, дочь забирает красоту и силы…бла-бла… А у меня не так.
Эмили замечает мрачный взгляд Лео и прыскает. Тина прослеживает за ней и тоже изучает вытянувшееся недовольное лицо.
— Блин, не начинай, зануда!
— Он, что, ревнует? Наш греческий бог сомневается в себе? — подначивает девушка.
— Миль, я ведь мастерски орудую скальпелем, — сужает глаза друг, — эту обработаю после родов, а заодно и тебя, когда приедешь.
Их разговор принял привычное шутливое русло, а потом «больной» пришли ставить капельницы, и общение прервалось.
Девушка перевела дух и села на скамейку, как-то внезапно иссякнув. Она пережила сильнейшее потрясение, когда увидела сообщение о том, что Кристину отвезли в больницу. Без объяснений это выглядело настолько трагично, что сразу же подкосило выдержку. И это с самого утра, когда Эмили стояла в толпе перед дверьми экзаменационной. Одногруппники что-то бурно обсуждали, шептались, повторяли материал, а она приросла к полу, выпав из пространства и не понимая, что делать. Писала и звонила обоим, но безответно. Попробовала успокоиться. И всё повторяла по кругу. Пока её не вызвали на сдачу.
Теперь можно с чистой совестью пойти и принять ванную, чтобы избавиться от напряжения…
Что девушка и сделала с большим энтузиазмом, считая, что это вполне достойная награда за все её «мучения». После водных процедур стало клонить в сон, оно и не удивляет, ведь уже столько дней подряд приходилось готовиться к самому сложному экзамену. Эмили и так страдала бессонницей, а тут еще и переживания за результат — вкупе это не способствовало релаксу никоим образом. Удивлялась сама себе — когда её так колошматило в последний раз во время сессий? Разве что, на первом курсе. А потом, когда открылась тайна постыдного рождения, все остальные причины для тревоги разом перешли на второстепенный план. Существовала некая апатия ко внешнему миру, ничто не было способно задеть, взбудоражить до такой степени… Ну, значит, мандраж, присущий студентам, её все же одолел.
В общей сложности Эмили проспала шесть часов и проснулась с диким голодом. Вспомнила, что должна была пойти за покупками, но после истории с Тиной всё вылетело из головы. Немного размявшись, девушка оделась и отправилась в ближайший супермаркет, на ходу отправляя сообщение подруге, сестрам, маме. За прошедшую неделю в силу обстоятельств не получалось нормально поговорить. Или на работе, или учит. Осталось совсем немного — еще парочка зачетов, и свободна на несколько месяцев.
Она возвращалась обратно, неспешно вышагивая по тротуару. В наушниках играла музыка, воздух был свеж, прохлада щекотала кожу. Несмотря на урчание в животе, Эмили решила немного посидеть на детской площадке, где совершали вечернюю прогулку несколько семейств. Видимо, из-за наступления сумерек большинство из них ушли через пару минут, как только она опустилась на скамейку у голых деревьев. Достала злаковый батончик с шоколадом и с упоением вгрызлась в него зубами, уничтожив в три-четыре укуса. Удовлетворенная, выбросила упаковку в мусорное ведро и как раз в этот момент заметила взгляд мужчины, прислонившегося к горке неподалеку.
Он бродил по ней глазами и сально улыбался. Нагло, беззастенчиво, совершенно не заботясь о том, что его дочь рядом. Девочка в восторге скатывалась, подпрыгивала и тут же по новой бежала к заветной вершине, куда поднималась, чтобы получить очередную порцию адреналина.
Эмили окатила его презрительным взором, давая понять всё, что думает о таких низкосортных похабных действиях. Отрезвило ли человека это? Абсолютно нет. Мужчина изогнул бровь и вздернул подбородок, а потом оторвался от металла и вальяжно зашагал в её сторону.
И тут девушка оцепенела. Вперилась в малышку, полностью погруженную в свое занятие, на секунду представив, что на месте той могли быть её собственные сестры, а их отец вот так же, заметив красивую женщину, направлялся к намеченной цели, забыв об остальном. Выдвинул на первый план похоть, придался удовольствию, не заботясь о чувствах семьи.
Потому что это мужская физиология? Потому что можно изменять, если почувствовал такую потребность? Потому сто внебрачный ребенок не помеха, когда есть всепрощающая жена?..
Стиснув зубы, она перевела взгляд на горе-папашу, остановившегося в двух метрах от неё. С такой неподдельной ненавистью и злобой, что тот на мгновение опешил. Но разве подобные субъекты могут чувствовать стыд, раскаяние и зов совести? Он же маленького ребенка оставил на опасном участке, повернулся к ней спиной и пошел окучивать «самку». Урод! Конченый!
— Привет, будем знакомы? Меня зовут Виталик.
Эмили поморщилась и окончательно высвободилась из оков некого транса. Брезгливо фыркнула и потянулась к своим пакетам. Совсем не ожидая, что её схватят за локоть с фразой:
— Чего это? Возомнила себя королевой, что ли? Морщишь носик на простых смертных?
Вопиюще недопустимый поступок. Не при дочери. Хотя бы не при дочери! Как же так можно?! Куда делось всё нравственное и человечное?
— Руку убери, козел! — процедила сквозь зубы, даже не взглянув на него.
— Ещё и грубиянка, надо же, какой букет!
Заявление, выданное неуместно веселым и пошлым тоном, стало последней каплей. Девушка развернулась и толкнула его, добиваясь лишь небольшого шага назад и оставаясь в плену цепких пальцев.