Эмили. Отчаянная (СИ)

— Пожалуйста.
Она сама тянет к нему фужер и улыбается так, будто в последний раз — широко и отчаянно, игнорируя острое покалывание от обращенного к ней напряженного взора рядом.
— Ты ничего не ешь, тебе третий будет лишним, ребенок.
Пальцы позорно ослабевают, выпуская содержимое, которое, к счастью, не разбивается, а всего лишь звонко ударяется, падая в сырное ассорти. Девушка на миг прикрывает веки и протяжно вздыхает. Затем судорожно отодвигает стул и покидает комнату. Безошибочно отыскивает лоджию, где настежь открывает окно в попытке надышаться и прийти в себя после такого унижения.
— Эми? — Лали заходит практически следом. — Что такое?
— Голова закружилась, вино крепкое. Сейчас подышу, пройдет, — врёт и не краснеет.
— Дать воды?
— Нет, иди к гостям. Я скоро.
Видя, что отвечает Эмили вполне адекватно, да и не кажется нездоровой, сестра возвращается в гостиную, оставив её наедине со своими мыслями.
Вот зачем он так с ней поступает? Что за показательное проявление патронажа? Оставил бы ее в покое, как она его. И, может, было бы легче. Нет же! Надо добить лежачего. Девушке и так паршиво от всего, что вокруг происходит, и это далеко не вспышка меланхолии. Это адаптация к настоящей взрослой жизни с огромными минусами, с которыми она очень, ну очень сильно пытается справиться.
Это не просто бесит — вызывает приступ ярости. Как он только посмел…да еще и при посторонних! Ребенок?! Ребенок, значит? Вот и финальная точка в распределении ролей. Безнадежная.
Эмили горько вздыхает и очередной раз за вечер пытается сморгнуть подступившие слезы. Облокачивается локтями о деревянный подоконник и интенсивно потирает предплечья. Ей больше не хочется оставаться здесь, и мысль поехать домой сейчас кажется самой здравой. Она в этой компании лишняя со своим никчемным настроением, острой реакцией и диспозицией.
— И снова маленькая грозовая тучка?
Девушка сжимает зубы в бессилии, сдерживая готовый вырваться из груди вопль. Лучше не отвечать, пусть уйдет.
Неожиданно ей на плечи ложится тонкий теплый плед. Это на секунду обескураживает. Но потом Эмили одним быстрым движением сбрасывает его на пол, на что Марсель протяжно вздыхает. Через пару мгновений действие повторяется. Она вновь отказывается принимать заботу. И это не было с ее стороны ни провокацией, ни демонстрацией. Просто произошел сбой, отторжение такого положения. Не хотела Эмили быть для него беззащитным ребенком, нуждающимся в помощи!
— Прекрати, — строго одергивает Марсель, отодвигая ее в сторону и закрывая окно.
Девушка потерянно смотрит на стекло, понимая, что и в этом убежище ей покоя не найти. И если изначально думала, что он уйдет, почувствовав ее гнев и нежелание общаться, теперь осознала, что придется ретироваться самой.
Только вот…это оказалось непосильной задачей, потому что мужчина стоял прямо за ней. Повернется — попадет аккурат в его объятия. А так делать категорически нельзя. Для Марселя это ничего не значит, а вот Эмили теряет самообладание от этой близости.
— Дай пройти, — требует тихо.
— На что ты обижаешься?
— Я не обижаюсь. Отойди, я хочу выйти, — цедит упрямо девушка.
— Еще как обижаешься. За спиртное или облом приятного знакомства?
Не контролируя себя, Эмили резко оборачивается, уткнувшись в мужчину ошарашенным взором.
— Ты…невыносим! — шипит сквозь зубы от накатившей злости. — Отвали от меня со своей опекой!
А он молчит. И смотрит так внимательно, будто видит насквозь, получше всяких рентгенов. И это бесит еще больше. Она может распинаться, сколько угодно, все равно Марсель не воспринимает ее всерьез. И прямо сейчас, в этот самый миг, несмотря на принятие мучительной правды, Эмили хочет сделать ему какую-нибудь гадость. О боли и говорить нечего: когда ты для человека пустое место, такую эмоцию не вызвать. Но недовольство — это пожалуйста.
— А, знаешь, я тебе очень благодарна, — девушка натянуто улыбается, приводя собеседника в ступор от молниеносной перемены в настроении. — Ты мне четко показал, что пора взрослеть. Сколько можно оставаться маленькой девочкой?..
 
— Это ты сейчас о чем? — настороженно прищурился, немного склонившись вперед.
— О том самом! — хватает мужское запястье и удовлетворенно кивает, глядя на часы. — Еще успеваю.
Она проворно выныривает из-под его вытянутой руки и гордо шествует к выходу, оборачиваясь на пороге:
— Смысл себя и дальше беречь? Я больше в такую чушь не верю. Самое время становиться женщиной. Даже опоздала где-то… — ехидная улыбка от шока в его взгляде озаряет лицо Эмили. — Пожелай мне удачи, дядя Марсель. Ни пуха…ни пера…и пошел к черту! — все же не выдержала и выплюнула последнее в ярости.
Пулей долетела до гостиной, на ходу вызывая такси в приложении.
— Я уезжаю, — прошептала Лали на ухо. — Извини, пожалуйста. Потом вместе с Иветой приеду, посидим нормально, я тоже очень соскучилась, в Новогоднюю ночь даже не поболтали.
Странно, но сестра не возражает и не спрашивает, что произошло. Понимающе кивает и чмокает в щеку. После чего девушка со всеми прощается и уходит, не пробыв в этой обстановке и часа. Это же надо было так ее вывести из себя! Талант у человека!
К одиннадцати часам вечера, приняв ароматную ванну, вдоволь наплакавшись и посетовав на судьбу, Эмили поняла, что сойдет с ума, если чем-то не займется сию же секунду. Натянула домашний костюм прямо на голое тело, щедро сдобренное кокосовым маслом, завязала волосы на затылке в небрежный пучок и вышла из спальни. Постояла посреди гостиной и наткнулась взглядом на грязное окно. Ну, как грязное. Там было несколько высохших капель после короткого слабого снегопада. Непорядок.
Чтобы выбить из головы мучившие ее мысли, включила музыку на всю громкость, наплевав на время. Пошла за всем необходимым, по пути закинув в рот жевательный леденец. Весь арсенал водрузила на подоконник и сама же забралась на него с помощью стула. Вооружившись тряпкой и средством для мытья окон, Эмили приступила к интенсивной уборке.
В какой-то момент ей показалось, что в дверь стучат. Но это как-то не заботило. Конечно, соседи недовольны несанкционированной вечеринкой в начале двенадцатого ночи. Пусть вызывают полицию, но открывать она точно не пойдет. Вместо этого девушка стала весело подпевать словам песни. И даже пританцовывать, распахивая настежь, чтобы добраться до обратной стороны стекла.
Когда входная дверь раскрылась и ударилась с грохотом о стену, Эмили от неожиданности проглотила остатки сладости во рту и приросла к месту, потеряв дар речи. Ибо в квартиру, словно обезумевший бизон, влетел…Марсель. Пока он помчался в спальню, не замечая ее, явно что-то или кого-то выискивая, девушка вдруг подумала о том, что этот бугай, кажется, сломал замок и испортил имущество своего друга… Как можно было справиться с железной поверхностью с такой легкостью?..
Но даже эта истеричная мысль исчезла, стоило мужчине «впорхнуть в помещение», лихорадочным взором обводя интерьер. В какой-то момент он замер, видимо, почувствовав, что она все же здесь, и очень медленно, почти миллиметр за миллиметром поднял голову, встретившись с ее глазами.
Тело Эмили одеревенело настолько, что несчетная тряпка выпала на улицу из непослушных вмиг похолодевших пальцев. Вот сейчас она испугалась. Поняла, что нельзя было его дразнить, но поздно. Марсель, кажется, уже был не в себе.
— Всё.
Короткое слово шибануло током, заставив громко сглотнуть.
— Плохая, очень плохая тучка… — обманчиво-ласковый шепот.
Даже сквозняк и резкие порывы ветра в спину не смогли остудить или хотя бы снизить градус пекла, разрастающегося внутри от его горячего взгляда. Опасного, порабощающего, непреклонного. Марсель шаг за шагом приближался к ней, а Эмили зачарованно следила за его движениями, забыв о собственном дыхании.
Вот он уже у подоконника, протягивает руки и хватает прямо за ягодицы, достаточно грубо опуская вниз и прижимая к себе. Оказывается, его сердце тоже колотится, как бешеное…