Последняя инстанция
— Я стараюсь не расспрашивать. — Киффин наблюдает за работающим Марино. — Может, и стоило бы. Бывает, некоторые разговорятся, не остановишь. Кто-то, наоборот, не любит, чтобы в их дела лезли.
— Какое у вас сложилось о нем впечатление?
— Ну, Мистер Арахис сразу его невзлюбила.
— Что еще за Мистер Арахис? — Марино нагибается с потолочной плиткой, которая была привернута рым-болтом к четырехдюймовому куску балки.
— Собачка наша. Вы, наверное, заметили ее, когда заходили. Странная кличка для девочки, у которой было столько щенков, да Зак ее так прозвал. Мистер Арахис чуть не охрипла от лая, когда он у нас на пороге появился. Сама пятится, а шерсть на загривке дыбом.
— А что, если ваша собака разлаялась и была не в себе, потому что почуяла поблизости еще кого-то? Того, кого вы не заметили? — предполагаю я.
— Может, и так.
Отвалилась вторая плитка, и лестница зашаталась: капитан спускается. Он снова открывает чемоданчик и достает оттуда рулон бумаги для заморозки и полицейскую ленту, после чего начинает заворачивать потолочные плитки в аккуратные сверточки. Я тем временем прохожу в санузел и осматриваюсь, подсвечивая себе фонариком. Повсюду казенная белизна, туалетный столик загажен желтыми пятнами — видно, постояльцы кладут на него зажженные сигареты, пока бреются, накладывают макияж или делают укладку. И еще я заметила нечто, укрывшееся от глаз Стэнфилда. Обрывок зубной нити повис через край унитаза и застрял под сиденьем. Рукой в перчатке я беру находку. Длиной где-то с фут, несколько дюймов промокли от туалетной воды; в середине нить розоватая, будто кто-то прочищал зубы и десны кровоточили. Мокрую в полиэтиленовый пакет ее класть не стоит. Завернула в бумагу для заморозки, а потом в маленький пакетик, какие используют ювелиры. Вероятно, у нас есть образец ДНК. Вопрос только чей?
Мы с Марино возвращаемся к пикапу в час тридцать, и только Киффин успела открыть входную дверь, чтобы зайти в дом, как оттуда выскакивает Мистер Арахис. Мы выруливаем, а собака мчится вслед и лает. Смотрю в боковое зеркало: Киффин у порога во всю глотку командует псине:
— Быстро домой, кому сказала! — Злобно хлопает в ладоши. — Ко мне, сейчас же!
— Какой-то поганец решил между пытками зубы почистить? — начинает мой спутник. — Что за черт? Знаешь, куда вероятнее, она там с прошлого Рождества висит.
Мистер Арахис уже у моей дверцы; пикап, покачиваясь на колдобинах, пробирается по проселочной дороге через лес к Пятой автостраде.
— Ко мне, быстро! — вне себя вопит Киффин, спускаясь с крыльца и похлопывая руками по коленям.
— Черт бы побрал эту псину, — сердится Марино.
— Стой! — Боюсь, как бы мы не переехали несчастное животное.
Капитан жмет на тормоза, и машина, дернувшись, останавливается. Мистер Арахис с лаем подпрыгивает, голова мелькает перед моим окном.
— Да что ей нужно? — Я окончательно сбита с толку. Несколько часов назад, когда мы только подъехали, эта собака на нас вообще никакого внимания не обратила.
— Домой! — Киффин сама отправилась забрать собаку. За ее спиной в дверях показался ребенок. Только это не тот мальчик, которого мы уже видели, а парень ростом не меньше хозяйки.
Стоило мне выйти из пикапа, как Мистер Арахис отчаянно замахала хвостом. Ткнулась носом в мою ладонь. Бедное никчемное создание, грязное, пахнет псиной. Беру ее за ошейник и тяну к домашним, однако та отнюдь не горит желанием нас покидать.
— Ну пошли, — говорю ей. — Давай я тебя домой заведу, пока под колеса не попала.
Торопливо приближается багровая от злости хозяйка. Со всей дури бьет собаку по голове. Мистер Арахис визжит, как раненая овечка, испуганно поджимает хвост, вся съежилась.
— Кто тут не слушается? — Киффин остервенело машет пальцем перед носом дворняжки. — Марш в дом!
Мистер Арахис прячется за меня.
— Кому сказано!
Собака садится в грязь позади, прижимаясь дрожащим тельцем к моим ногам. Тот, кого я заметила в дверях, исчез, а вместо него на крыльце появился Зак. Он в джинсах и свитере явно с чужого плеча.
— Сюда, Арашка, — тонким голоском зовет он, щелкая пальцами. Мальчик, похоже, напуган не меньше собаки.
— Зак! Я что, по пять раз должна повторять? Быстро в дом! — кричит на него мать.
Жестокость. Уедем — собаку побьют. Может, побьют и ребенка. Бев Киффин — неуправляемая, озлобившаяся женщина. Жизнь преподала ей суровые уроки, и она чувствует себя беспомощной, в душе все кипит от обиды и несправедливости. А может, она просто плохой человек и несчастная Мистер Арахис бежит за мариновским монстром, потому что хочет уехать с нами, спастись.
— Миссис Киффин, — говорю я спокойным властным тоном, какой обычно применяю в случае, если надо запугать кого-нибудь до полусмерти. — Больше к Мистеру Арахис не прикасайтесь, если только не захотите погладить. У меня особый пунктик по поводу людей, которые обижают животных.
Ее лицо мрачнеет, глаза блестят от злости. Смотрю ей прямо в зрачки.
— Законодательством предусмотрено наказание за жестокое обращение с нашими меньшими братьями, миссис Киффин. И избивая Мистера Арахис на глазах у детей, вы подаете им нехороший пример. — Даю ей понять, что заметила второго ребенка, о котором хозяйка пока что не удосужилась упомянуть.
Киффин отступает на шаг, разворачивается и уходит в дом. Мистер Арахис садится и смотрит на меня, задрав голову.
— Тебе надо домой, — говорю ей, а у самой сердце разрывается от жалости. — Иди, иди, малышка. Домой.
Зак спускается с крыльца и подбегает к нам. Берет псину за ошейник, садится рядом на корточки и почесывает ее между ушей, ласково бормоча:
— Веди себя хорошо, не зли маму, Мистер Арахис. Пожалуйста. — Он поднимает глаза на меня: — Просто ей не нравится, что вы увозите ее коляску.
Меня как громом поразило, однако виду не показываю. Присаживаюсь рядом с Заком и ласкаю Мистера Арахиса, отчаянно прогоняя от себя навеянные ее мускусным запахом воспоминания о Шандонне. Желудок тошнотворно скручивает, рот наполняется слюной.
— Так это ее коляска? — спрашиваю Зака.
— Когда у нее щенки, я их в ней катаю, — говорит мальчик.
— Почему же она лежала у столика для пикников, малыш? — спрашиваю. — Я подумала, что ее оставил кто-то из отдыхающих.
Мальчик качает головой, ласково ворошит шерсть Мистера Арахиса.
— Не-а. Это ее колясочка. Правда, Мистер Арахис? Я пошел, мама ждет. — Он встает, воровато оглядываясь на открытую дверь.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Я тоже поднимаюсь. — Нам просто надо осмотреть коляску Мистера Арахиса, а потом я ее привезу обратно, договорились?
— Ладно. — Он тянет дворнягу за поводок, переходит на бег. Провожаю их взглядом. Наконец они зашли в дом и закрыли за собой дверь. Стою посреди грязной дороги в тени низкорослых сосен, сунув руки в карманы, и наблюдаю. Я ни на секунду не сомневаюсь, что Бев Киффин меня видит. На улице это называется «выступать» или «пижонить» — заявлять о своем присутствии. Я здесь не закончила. Сдается мне, мы еще увидимся.
Глава 23
Мы направляемся по Пятой автостраде на восток, и я то и дело поглядываю на часы. Даже если бы здесь волшебным образом материализовался вертолет Люси, я бы все равно не поспела к Анне раньше двух. Достаю бумажник, визитку, на которой Бергер нацарапала свои контактные номера. В отеле не отвечают, и я оставляю для нее сообщение: прошу заехать за мной в шесть вечера. Марино вопреки своему обыкновению молчалив, уставился прямо перед собой; пикап с ревом летит по вихляющей узкой дороге. Полицейский переваривает новости про детскую коляску, которыми я только что с ним поделилась. Разумеется, Бев Киффин нам солгала.
— Ну и местечко, бр-р, — наконец заговорил он, качая головой. — Жуть. Такое чувство, будто за каждым шагом следят: всюду глаза, глаза. Словно там поселилось нечто такое, о чем никто и не подозревает.
— Она подозревает. Ей однозначно кое-что известно, даже не сомневайся. Эта дамочка особо отметила коляску, сказала, что ее оставили люди, которые сбежали из палаточного лагеря. На одном дыхании выпалила. Ей нужно, чтобы мы так считали.