Удар акинака (СИ)

— Что это за люди?
— Энти-то? А, ерунда, китайские солдаты энто, — ответил он.
— Чего это они тут шастают, да еще без унтеров или офицеров? — удивился Кощиенко
— А кто их знает. Может дезертировали, а наприклад начальники могли послать манзов здешних потрясти на ихнюю водку — ханжу, или на деньги.
— То есть они грабить пошли, что ли? — уточнил Анемподист.
— Может и грабить, — спокойно ответил Петров. — В нас не стреляли и не убегали, значь точно солдаты. Грабить же обычных манзов они завсегда готовы. Так у них тут устроено, — пояснил он непонятливому новичку.
Первого хунхуза Анемподист увидел, уже отслужив больше месяца. Они втроем, он и еще два стрелка из резерва, ехали в технический перерыв прохождения поездов на дрезине к посту второго отделения. Везли запас продуктов и воды. Оставалось совсем немного ехать до места, когда над головой знакомо просвистело. Оглянувшись направо, Кощиенко увидел десятка два всадников, скачущих галопом меньше чем в полуверсте от путей. Во главе группы разбойников скакал, размахивая винтовкой, явный атаман. Все разбойники, насколько мог различить Анемподист, были одеты причудливо, но глава их вообще выглядел скоморохом. На голове хунхуза каким-то чудом держался настоящий европейский цилиндр. А при каждом скачке коня развевались полы надетого, как показалось Кощиенко, надетого прямо на голове тело алого халата.
— Пугают, господин унтер, — качая рычаг дрезины, с натугой прохрипел один из стрелков, Павел Сморчков.
— Пугают? — уточнил Анемподист. — Пугают, значит, — зло добавил он, хватая закрепленную в специальной стойке винтовку. — Не частить, ровнее идем! — крикнул качающим привод дрезины стрелкам, быстро прицелился и выстрелил. Передернул затвор, матерясь от того что у русской винтовки он устроен столь неудобно. И снова выстрелил. После первого выстрела хунхузы начали хвататься за винтовки. А некоторые, включая атамана, даже успели выстрелить в ответ. Не попали. Зато одна из выпущенных Анемподистом пуль выбила из седла атамана. Тело которого, зацепившись ногой за стремя, испугало лошадь, резко свернувшую в сторону. В результате хунхузы сбились в кучу, некоторые при этом попадали как с лошадей, так и вместе с лошадями.
— Зря вы так, господин унтер, — заговорил Павел, как только дрезина достаточно далеко отъехала от хунхузов. — Мстить будут…
— Пусть попробуют, азиятцы желтокожие, — зло ответил Кощиенко и обсуждение происшествия на отдельно взятой дрезине на этом закончилось. Рассказывать о появлении хунхузов в зоне ответственности заставы им не пришлось. Оказывается, буквально за час до их приезда разбойники обстреляли пост и тяжело ранили одного из стрелков. А заодно, похоже, порвали телеграфные провода, так как тогда же пропала связь с казармой. Пришлось Кощиенко, быстро сбросив груз и забрав раненого, срочно возвращаться назад. Причем вместо раненого он оставил Сморчкова, и на обратном пути качать рычаг дрезины пришлось и ему тоже. Раненого доставили в казарму, где им сразу занялся фельдшер. Кощиенко же отправился с докладом к поручику.
В «ротной канцелярии» его уже ждали сам поручик и фельдфебель Звонарев. Выслушав доклад Кощиенко, они молча переглянулись. С видом, что Анемподист невольно подумал, что они что-то такое знают.
— Та-а-ак, — задумчиво протянул поручик, всматриваясь в лежащие на столе бумаги. — Садитесь, — неожиданно предложил он.— Ты, — обратился он к Кощиенко, — еще не знаешь, а нам уже телеграфировали. Скоро поезд должен пройти, с важными господами из Пекина. Встреча у них здесь, на станции Аньда с губернатором. И есть сведения, что некие силы очень хотят его до нашей станции не допустить. Наша задача не дать нарушить движение на дороги… и поезд защитить, конечно
— А бойцов нам не добавят, вашбродь? — спросил фельдфебель.
— Не будет подкреплений, — отрезал поручик. — Думать надо.
— Ваше благородие, — вступил в разговор Кощиенко, — по действиям хунухузов самый опасный участок — второго отделения. Может туда еще и ружье-пулемет направить, с парой стрелков?
 
— А здесь чем отбиваться будем, если в осаду возьмут? И первое отделение чем усилим? Ты об этом подумал, унтер? — задумчиво ответил поручик
— Есть чем, — вдруг обрадовался фельдфебель. — Ваше благородие, склад придется открыть…
— Молодец, Ефим Степаныч, — не меньше фельдфебеля обрадовался поручик. — Так. Берешь Кощиенко, всех свободных от нарядов — и на склад. Достаете картечницы и готовите к бою… Потом на пост второго отделения отправишься вместе с Задорновым, вооруженным ружьем-пулеметом и двумя стрелками. Патронов бери побольше. В первое отделение отправим двух стрелков с картечницей. Петров опытный, сам освоит. Ну а мы будем готовить казарму к обороне. Поняли?
— Так точно, — дружно ответили Кощиенко со Звонаревым. И отправились выполнять приказ…
День и ночь прошли в суете приготовлений к возможной атаке. Из склада достали четыре картечницы Гатлинга и несколько ящиков патронов к ним. Причем один «Гатлинг» оказался вообще укороченной полицейской модели. Кроме картечниц, на складе нашлось еще две дюжины ружей Винчестера под тот же патрон. Дальность стрельбы, конечно, нельзя и сравнивать с армейскими винтовками, но иметь под рукой еще одно заряженное ружье никто из оставшихся в казарме не отказался. Причем вооружился даже истопник-китаец.
В общем и перебросить подкрепления на посты до начала прохождения составов и организовать оборону до появления банды они успели. Причем хунхузы, к явному удивлению поручика, появились именно у казармы, и сразу нападать не стали.
От группы всадников отделился один и помахивая какой-то светлой тряпкой, поскакал к воротам.
— Поговорить хотят? — кто-то из стрелков на стене так удивился, что произнес свой вопрос вслух.
— Прекратить разговоры! Смотреть внимательно, может они обмануть хотят, — скомандовал поручик, поднявшийся на стену после сообщения о возможном парламентере.
Всадник остановил коня примерно в дюжине шагов от стены и, продолжая размахивать флагом, закричал.
— Лусики капитана! Моя говолить господина Хун Мэй имя! Отдай нам клепость днем, а завтла мы уходить и платить вам тысяша лян каждой!
— Красные Брови[2]? — нахмурился поручик. — Опасная банда, — не удержавшись, пояснил он в ответ на невысказанный вопрос стоящего рядом Анемподиста. — Три сотни всадников, по слухам есть даже одна пушка. Если это так…, — офицер задумался. С дороги, заставив Кощиенко вздрогнуть, донесся гудок очередного состава, проследовавшего мимо казармы.
— Ваше благородие, разрешите, — решил рискнуть Анемподист.
— Что хочешь, унтер? — спросил поручик, продолжая разгялывать гарцевавшего около стены хунхуза.
— Ежели у них пушка есть, они ведь и по поезду из нее могут выстрелить. Надо их как-то на нас отвлечь. Я вчера одного из атаманов ихних прибил. Я слыхал, хунгузы весьма мстительные. Если им напомнить…
— А попробуй, если не боишься, — неожиданно согласился Строев. — Может и отвлечем от дороги.
— Эй, лусики, — похоже и парламентеру надоело ждать, — говолить или я ходи!
— Эй, ходя! — закричал в ответ Кощиенко. — Не будут их благородие с тобой, бандюганом, говорить! Убегай отсюда подальше и своему дураку краснобородому передай — я вчера одного такого в алом халате пристрелил! И его пристрелю, ежели к нам сунется!
Неожиданно рядом с Анемподистом раздался крик на китайском. Похоже, истопник решил помочь хунхузу лучше понять слова Кощиенко. И не только. Потому что кричал он немного дольше. А как закончил, хунхуз завизжал от злости и, резко развернув коня, умчался к основной банде.
— Эй, Ваня, ты что такое ему сказал? — спросил у истопника Кощиенко.
— Сказал, что ему тепел потеля лица глозит, если не отомстит, — ответил Ван Чжу. Анемподист хотел расспросить его подробнее, но не успел.
— Заряжай! Готовсь! — скомандовал поручик. — Внимательно смотрим за хунгузами! Командуй, Анемподист, не отвлекайся, — негромко добавил он только для унтера.