Огни на Эльбе

Пару недель назад он увидел в переулке двух азиаток, которым было не больше одиннадцати-двенадцати лет. Полуобнаженных и в совершенном беспамятстве. Кто знает, что с ними делали до этого? Первым импульсом было немедленно броситься к ним и попытаться помочь, но тогда он нарушил бы негласный запрет и могли начаться беспорядки. Позже он пожалел о том, что прошел мимо, долго не мог уснуть, а когда все-таки засыпал, ему снились тяжелые сны. В конце концов он вернулся. Но девочек уже не было, и ему не удалось узнать, что с ними случилось. Если Лили увидит что-то подобное…
Он понял, что что-то внутри него желало, чтобы девушка узнала о нем всю правду. Он хотел вести честную игру, но не мог. Потому что если она узнает правду, она сразу прекратит с ним общаться. Впрочем, может, этого он и хотел – и как можно раньше, пока он окончательно не потерял от нее голову.
Он посмотрел на нее украдкой, старательно обходя вниманием ее белую грудь, вздымавшуюся под корсажем от тяжелого дыхания. Ему все чаще хотелось ее коснуться – и все сложнее было бороться с этим соблазном. Он устыдился, что даже в такой момент ему лезут в голову подобные мысли, но рядом с Лили он просто терял голову… Ему хотелось взять ее прямо здесь, прижав к соседней стене. Ее запах, казалось, становился все более острым и волнующим. Нежная белая кожа, рыжие завитки на затылке… Он не мог на нее налюбоваться.
Прежде он никогда не встречался с женщиной лишь для того, чтобы проводить вместе время. Все, чего он хотел – затащить ее в постель, и в большинстве случаев ему это без труда удавалось. Он знал, что красив и, когда хотел, умел быть обаятельным, а женщины вроде Греты не заставляли себя долго упрашивать. Встречаться с женщиной лишь для того, чтобы с ней разговаривать и даже находить в этом удовольствие, как и в том, чтобы видеть мир ее глазами и наоборот… Все это было для него в новинку, и ему было неспокойно. Их связи нельзя было допускать. Она помолвлена, и главное – она дочь богатого судовладельца, а он – Йо Болтен со Штайнштрассе. Правая рука главного конкурента ее отца.
Внезапно он обернулся. Двое полицейских патрулировали улицу, хмурясь из-под своих островерхих касок. Йо помрачнел. В последнее время они все чаще устраивали облавы на Санкт-Паули, но пока так ничего и не нашли – по крайней мере, ничего, что могло бы навредить ему лично. Когда один из полицейских скользнул по ним взглядом, на секунду задержавшись на Лили, Йо понял, что действовать нужно немедленно. Он схватил ее за руки и мягко, но твердо прижал ее к стене, загораживая собой – так, чтобы в глаза не бросались ее изысканный корсаж и дорогая шляпка.
– Что ты делаешь? – спросила она, обжигая его шею дыханием, от которого по коже побежали мурашки.
– Прячу тебя! – ответил он.
Если офицеры заметят здесь, в Санкт-Паули, человека вроде него с прекрасной молодой дамой, они непременно поинтересуются, все ли с ней в порядке и по своей ли воле она здесь. Девушка из высшего общества, разгуливающая по улицам без гувернантки, была настолько редким зрелищем, что на нее где угодно бросали бы косые взгляды. Но здесь, с ним, она мгновенно привлечет внимание полицейских, и Йо надеялся лишь на то, что, увидев обнимающуюся парочку, они примут Лили за дорогую проститутку и не станут цепляться. И действительно, через пару мгновений топот копыт отдалился, и Йо вздохнул с облегчением, но не спешил разрывать объятия, наслаждаясь редкой возможностью прикоснуться к ней.
– Думаю, они ушли, – сказала Лили, и он услышал в ее голосе улыбку. Она даже не пыталась убрать его руки со своей талии.
– Точно? – спросил Йо и, не в силах побороть искушение, на секунду прижался губами к ее шее. Она вздрогнула, и он сразу же сделал шаг назад и откашлялся.
– Вот и славно. Не хватало еще, чтобы домой тебя доставили полицейские! – сказал он, и она кивнула, заливаясь краской. – Идем, нечего здесь стоять.
Внезапно он вспомнил о Карле, и на него с новой силой накатило беспокойство, сопровождаемое теперь угрызениями совести. Как он мог флиртовать с Лили, пока брат мучается? Он решительно схватил ее за руку и потянул за собой. Через Шпильбуденплац они поспешили в сторону Репербана, миновали Паноптикум, перед которым стоял мальчик-зазывала, расписывающий зевакам достоинства восковых фигур карликов, великанов и императоров, на которых можно полюбоваться за скромную плату, а затем зоопарк Хагенбека, где держали экзотических животных. Чуть позже они свернули на Гроссе Фрайхайт и направились мимо борделей и оживленных пабов в сторону Шмукштрассе.
 
Лили, казалось, впитывала яркую уличную жизнь, забрасывая его вопросами обо всем, что попадалось им на пути. Очевидно, они никогда не была в этом уголке Гамбурга. Хотя даже люди из высшего общества не гнушались ходить в театр и на концерты в Санкт-Паули после наступления темноты, ее родители явно были не из тех гамбуржцев, которые повели бы юную дочь в «Новый мир».
Вскоре они свернули в темный многолюдный переулок, где было слегка туманно из-за прачечных, откуда вечно валил пар, и Йо огляделся.
– Мы пришли, – тихо сказал он. – Я пойду к черному ходу. Побудь пока здесь.
Он кивнул парнишке, прислонившемуся к стене напротив. Они пару раз пересекались для передачи товара, и Йо знал, что может на него рассчитывать.
– Вот. – Он протянул парню монету, которую тот без лишних расспросов сунул в карман. – Присмотри за ней. Ни шагу на главную улицу и следи, чтобы никто не трогал ее. Ни с кем не заговаривайте. Я скоро вернусь.
– Этого еще не хватало! – возмутилась Лили. – Я пойду с тобой.
– Нет, не пойдешь, – отрезал Йо. Выглянув из-за угла, он внимательно оглядел улицу. Затем нагнулся, открыл покосившуюся деревянную дверцу и скрылся в подвале.
– Йо! Эй, Йо Болтен! – Лили хотела пойти за ним, но назначенный Йо надсмотрщик тут же шагнул к ней и крепко ее схватил.
Услышав их пререкания, Йо невольно ухмыльнулся. Ох, и достанется от нее бедному парнишке! Он уже собирался запереть за собой дверцу, но вдруг увидел кучку мужчин, которые, как назло, именно сейчас вышли из магазина через дорогу и, бурно жестикулируя, шли навстречу.
Рой!
Черт возьми, он-то здесь что забыл? Йо лихорадочно соображал. Пока там слоняется Рой, нельзя оставлять Лили практически без защиты. От этого типа чего угодно можно ожидать. Йо поспешил обратно, схватил Лили за руку и потащил за собой.
– Можешь идти, деньги оставь себе. Если что, ты меня не видел, – пробормотал он сквозь зубы типу, разжалованному из охранников Лили.
Деревянная дверца захлопнулась за ними, Йо толкнул железный засов, и они оказались вдвоем на полутемной лестнице. Из глубины дома до них доносились приглушенные звуки. Йо пошел вниз по ступенькам, и Лили нерешительно последовала за ним. Она уже не была так уверена, что хочет туда идти.
Миновав небольшой темный коридор, Йо мысленно порадовался, что находившиеся по бокам двери были занавешены грязными покрывалами. Запах, конечно, проникал повсюду, как и облака дыма, но Йо сомневался, что Лили догадывалась об их происхождении. Тем не менее, когда они вошли в большую комнату, он больше не мог скрывать, куда они пришли.
– Что они там делают? – в ужасе прошептала Лили, машинально прижимаясь к нему в поисках защиты. Одной рукой она вцепилась в его ладонь, другой – прижала к носу платок, огромными глазами оглядывая комнату, скудно освещенную несколькими свечами и масляными лампами.
На деревянных нарах лежали мужчины и несколько полуголых женщин. Все они, казалось, крепко спали, хотя глаза их были полуоткрыты и с восторгом смотрели в пустоту. Некоторые еще держали в руках коричневую опиумную трубку, но большинство не могли и этого. Маленькая китаянка прохаживалась между ними, проверяя трубки. Как всегда, Йо содрогнулся от странного ощущения – будто он находится в комнате, полной людей, которые на самом деле находились не здесь, а где-то еще. Лишь однажды он пробовал наркотик, которым торговал. В тот раз он был совершенно одурманен и думал, что никогда еще не чувствовал себя так хорошо, никогда не переносился столь плавно в мир чистого счастья и благополучия. Полное расслабление – словно его разом избавили от всех забот. Должно быть, так чувствуют себя праведники в раю – если, конечно, существует рай, в чем он уже начал сомневаться. Отрезвление, однако, было тяжелым. Ему было плохо как никогда. Но он знал, что к наркотикам привыкают – каждый день видел своими глазами, что опиум делал с теми, кто не мог сопротивляться. С тех пор он не прикасался к трубке. Его семья жила здесь и сейчас, и он не мог позволить себе уйти в другой мир. Он знал, что не всем так повезло, как ему, большинство не выдерживали. Особенно китайские рабочие, которые еще на родине привыкли к этому наркотику и не могли обходиться без него теперь, одиноко прозябая в чужом, по большей части враждебном мире. Йо жалел их, но не мог отрицать, что это только на пользу его делу – постоянно растущее число жителей в ганзейском городе увеличивало его выручку.