Огни на Эльбе
– Вовсе нет! Мы сегодня почти ничего не делали: так, немножко педагогики, французского и рукоделия. Со мной все в порядке. Я просто задумалась.
Зильта чувствовала, что хорошо бы порасспросить ее подробнее, но вместо этого лишь молча откинулась на спинку сиденья. К этой тряске невозможно привыкнуть, подумала она. С момента последних родов она страдала от болей в области таза, которые, казалось, только усиливались с годами. Кроме того, она тяжело переносила женские недомогания, которые из месяца в месяц также становились все мучительнее. Сидя в карете, она ощущала каждый булыжник, по которому они ехали, как острый кинжал в животе. Конечно, она никогда бы не пожаловалась на эти боли – о них невозможно говорить вслух! – но без маленькой ручки у окна, на которой она слегка подтягивалась вверх, чтобы не давить всем весом на чувствительное место, она бы просто этого не вынесла.
Внезапно Лили заговорила:
– Мама, а ты знала, что в Англии и Швейцарии женщинам разрешено учиться? И даже работать врачами! Тебе не кажется, что как-то несправедливо, что у нас это запрещено?
Зильта испуганно посмотрела на дочь.
– Вот, значит, какие темы вы обсуждаете в школе? – спросила она, раскрывая веер. В карете было душно, но она не хотела открывать окно, чтобы одежда не пропахла лошадьми.
– Мама, это не школа, а курсы! И да! То есть нет. Не во время занятий. Но ты только представь, я могла бы вместе с Генри ходить в университет! – говоря это, Лили мечтательно смотрела в окно, а потому не видела, как мать изменилась в лице.
– Это было бы, конечно, страшно увлекательно… – осторожно ответила Зильта, стараясь подбирать слова как можно тщательнее. – Но подумай, что скажут твои дети, если мать будет ходить в университет вместо того, чтобы быть дома, с ними? – спросила она с не до конца искренней улыбкой.
Дочь лишь бросила на нее хмурый взгляд, который Зильте безотчетно не понравился. Так и не дождавшись ответа, она продолжала:
– Ты права, за границей настало время удивительных перемен. А здесь, у нас, все идет своим чередом – и это тоже хорошо! В конце концов, детям нужны их матери. В изучении медицины есть что-то непристойное для дамы. Врачам приходится иметь дело с болезнями, в том числе заразными, мало ли что там можно подхватить. Нет, мы должны оставить медицину мужчинам, как-никак они что-то понимают в этом деле. Хотя, конечно, если у женщины есть такое желание, то не стоит ей этого запрещать. Но откуда оно у нее возникнет?
Зильта не стала развивать эту тему дальше, и Лили тоже молчала, с отсутствующим видом прислонившись к стенке кареты. Зильта поняла, что с дочерью что-то происходит, и у нее засосало под ложечкой. Откуда у Лили такие мысли? Она сказала, что занятия ни при чем. Должно быть, об этом говорили однокурсницы. Под колесо попал большой камень, и Зильта скривилась от боли. Она надеялась, что в будущем ей не придется пожалеть о том, что она когда-то уговорила мужа дать дочери образование. Она лишь хотела, чтобы у Лили было какое-то занятие, чтобы она была счастлива и могла отвлечься. И вовсе не рассчитывала на то, что дочь заразится опасными социалистическими идеями, которые заставят ее сомневаться в своем предназначении.
* * *– Факультативные занятия? – Альфред Карстен хмуро посмотрел на дочь, которая стояла перед его столом, неловко переминаясь с ноги на ногу и краснея. Он отложил в сторону отчеты о новых котлах, которые только что изучал, и задумчиво скрестил руки. – А чему именно вас там будут учить?
– Речь пойдет об английской политике, – с энтузиазмом пояснила Лили. – Их организует моя новая однокурсница, она из Лондона. Мы будем встречаться и говорить о Великобритании. Это герр Кляйнляйн нам предложил – создать что-то вроде учебного кружка. Мы начнем с Англии, но потом пойдем дальше самостоятельно. По очереди будем делать доклады. Это своего рода подготовка к урокам, которые нам предстоит вести.
– Ты никогда не будешь преподавать, Лили, тебе все это не пригодится.
Он увидел, как она вздрогнула при этих словах.
– Но мне интересна тема! И я не хочу быть единственной, кто отказался от участия, это было бы очень неприятно. Герр Кляйнляйн может подумать, что я лентяйка, которая отлынивает от занятий! – сказала Лили, глядя в пол.
Альфред вздохнул. Его не покидало ощущение, что домашний арест не привел к желаемому результату. Но с другой стороны, его гнев по поводу выходки Лили в день крещения корабля уже испарился. Она была хорошей дочерью, и он гордился ею. В конце концов откуда ей было знать, к чему приведет ее затея с велосипедом. Вдобавок, когда она умоляюще смотрела на него, вот как сейчас, он почти никогда не мог устоять. В этом она очень походила на свою мать.
– Что ж, надеюсь эта юная леди действительно разбирается в политике Британии, – пробормотал он. – И не станет учить вас всякой социалистической чепухе. Мне будет любопытно узнать, что она вам расскажет о Гладстоне. Сам я пока не знаю, что и думать по поводу Солсбери. Внутренние проблемы Британии – сложная тема. Ирландские националисты недавно потерпели крупное поражение. Палата общин отклонила билль Гладстона о гомруле – теперь среди либералов произошел раскол, а консерваторы…
Он остановился, увидев, какими глазами смотрит на него дочь, которая явно не имела понятия, о чем он говорит, и уж точно не знала, что гомруль – предоставление сравнительной независимости Ирландии в рамках Великобритании. Кашлянув, Альфред продолжал:
– Впрочем, хорошо, что таких занятий пока нет в вашей программе. Конечно, вреда от них не будет, и факультативные занятия все же нельзя причислить к развлечениям, которые исключает для тебя домашний арест, так что я думаю… – Он вдруг замолчал и покачал головой. – И все же я должен сказать, что мне не нравится, что у вас на курсах столько разговоров о политике. Конечно, учитель должны быть разносторонне образован, но вообще-то женщинам не дано разбираться в политике, и это хорошо. Мужья могут просветить их насчет самых важных событий, а в остальном они не должны чересчур обременять себя этими тягостными и зачастую слишком сложными предметами. Вот почему я никогда не был уверен в необходимости твоего образования: все эти дисциплины тебе не нужны, они только запутают тебя в конце концов. Я уверен, что и Генри будет не в восторге, если его жена за обеденным столом вдруг заговорит о вещах, которые не входят в ее компетенцию, и в итоге выставит себя на посмешище. Впрочем, ладно. Общее образование еще никому не повредило, к тому же вас учат там действительно важным вещам – умению вести разговор, пению, французскому… Все это весьма полезно для барышень, поэтому я и не препятствую твоей учебе.
Тут в дверь постучали, и в комнату ворвался Франц.
– Отец, ты уже просмотрел отчеты, которые я… О, не знал, что здесь Лили! – Он замолчал и остановился на середине комнаты, лихорадочно перелистывая документы в папке, которую держал в руках. – Я зайду позже…
– Нет-нет, я как раз хотел с тобой поговорить! – Альфред отпустил дочь, напоследок подмигнув ей. – Иди и выучи что-нибудь об отличительных признаках тори. Продемонстрируешь мне свои познания на следующей неделе за ужином.
* * *То, как отец подмигнул ей на прощание, рассердило Лили. Он не воспринимает меня всерьез, подумала она, закусив губу. Выходя из кабинета и уже держась за ручку двери, она замешкалась на несколько секунд. Отец говорил с братом серьезным, почти гневным тоном, а Франц упрямо ему возражал:
– Отец, новые маршруты можно проложить только при помощи современных паровых машин! Почему ты меня не слушаешь? Ты точно так же сопротивлялся переходу с деревянных кораблей на стальные, и смотри, что нам это дало! Ты вообще читал отчет? Трехцилиндровый составной двигатель разгонит наши корабли до пятнадцати узлов!
– Я внимательно изучил отчет! – последовал нетерпеливый ответ отца. – И не в первый раз за сегодня думаю над этим вопросом. Я все-таки считаю, что расход топлива будет так высок, что…