Ребёнок от сводного врага (СИ)
Здесь красиво, в Нью-Йорке. Пентхаус подобран правильно — с северной стороны, чтобы солнце не заливало нашу обитель и не слепило меня. Здесь всегда уютно, тепло, сюда постоянно хочется возвращаться после тяжелого дня. Меня ждет еще несколько заказов, которые я должна завершить через неделю, а потом можно провести время с детьми, с Даном.
Со своей семьей…
Мы переехали сюда сразу же, как настал переломный момент. Когда я была уязвима, когда чувствовала себя брошенной, одинокой. Я считала, что Дан вновь покинул меня. Навсегда. Но это не так. Он всего лишь защищал меня от боли. Однако от нее не убежишь, как бы ты ни пытался. Наша жизнь состоит из радостных и горестных моментов. Их просто нужно пережить, поднять голову и шагнуть дальше, в новую жизнь.
На этом мы и сошлись, когда Дан рассказал об истории наших семей, о моей матери, о таинственном отце. До сих пор не знаю его имени, не знаю, жив ли он. Я просто оставила позади эту историю там, на кладбище. Оставила старую жизнь, своих родителей, отца Дана. Они находятся там, в России, а мы здесь, в новой жизни.
Винодельня рухнула, не пережила крупного скандала. Правда, он разразился не на весь мир, а всего лишь на Россию, поэтому здесь никто не знает, кто мы такие. Для местных жителей мы русская семья. Тренер по футболу и арт-дизайнер. Мы не зависим от старшего поколения, от капризов родителей. Дан сказал, что они развелись, больше я ничего о них не слышала. Ни в новостях, ни в интернете.
И в который раз я вздыхаю с облегчением и даже мысленно не стыжусь своего равнодушия.
— Мамочка, сматли! Я сневынку поймал! — подбегает ко мне сероглазый мальчишка и улыбается во весь наполовину беззубый рот. Нет, не просто мальчишка, а мой мальчик. Наш маленький Энтони.
— Какой ты молодец! — гляжу в чистые серые глаза своего малыша. И нет, они не папины, они мои. — Поймаешь еще одну для меня?
— Да!
— Только пригляди за сестрой!
Они только-только научились бегать. По два годика каждому. За окном прекрасный парк, прекрасная жизнь и прекрасное место для жизни. Да, населенность огромная, однако в Нью-Йорке есть все возможности для воспитания малышей.
В десяти метрах от меня сидит маленькая девочка с яркими зелеными глазами. Вот кто унаследовал прекрасный отцовский взгляд, о чем Дан постоянно мне напоминает. Но я-то знаю, что малышка пошла в мою родню. Такая же темненькая. Хотя… Я никогда этого не узнаю.
— Еле вас нашел! — раздается усталый голос за моей спиной. Знакомый до мурашек, до дрожи.
— Дан! — Поворачиваюсь на скамейке и поднимаю взгляд на знакомое счастливое лицо. — Ты вернулся!
— Да. Мы выиграли! — радостно улыбается он. И я радуюсь вместе с ним. Мы все делим пополам: радость горе, счастье. Ошибки. Просчеты. Теперь никаких тайн, только открытость, только здесь и сейчас.
Дети тут же видят отца, подбегают к нам, обнимают. Дан по привычке подбрасывает Энтони вверх, в то время как наша принцесса Энни усаживается ко мне на коленки и странно глядит на наших мужчин. Точнее, на папу. Хмуро смотрит. Сразу видно, кто хозяйка в доме.
— Па! — выкрикивает она, когда Дан ставит сына на землю.
— Ох, прости, милая, — с улыбкой говорит Дан и обнимает нашу малышку. — Теперь ты довольна?
Малышка сияет своими яркими глазами, они моментально добреют, когда папа берет ее на руки. Как может быть иначе? Со мной происходит то же самое, когда Дан обнимает меня.
Идиллия. Мы сидим на скамейке Центрального парка, наблюдаем за нашими малышами, мой мужчина обнимает меня, дарит тепло, которого мне так не хватало в эти дни.
— Спасибо тебе, родная, — шепчет он и оставляет мягкий поцелуй на моей макушке.
— За что?
— За то, что ты есть.
И тебе спасибо, Дан…
Ты доказал, что любовь существует, что все преграды возможно преодолеть. Что мы едины. Мы созданы друг для друга…
«Я буду любить тебя всю жизнь», — читаю гравировку на своем обручальном кольце.
Аминь…
Конец!